Глава 16. Дежурные по костру

«…и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида». 
  ( Михаил Булгаков)

   Наталья и Сергей остались дежурить у костра. Варили кашу: по распоряжению хитрой и деловой Матушки Марии. Тем временем, все остальные на Поляне дождались вечернего Магнита. Вёл его снова Евграфий: он уже вернулся с Лысой горы. Хотя, веления читала, как им потом рассказали, Диана: сильный экстрасенс и контактёр.

Когда Магнит и закончился, большинство эзотериков подошли к костру, чтобы  поужинать - а после разбрелись, кто куда. Евграфий и вся контактёрская элита почти сразу после ужина ушла куда-то на Шамбалу.

Начинало потихоньку темнеть. Дежурные, закончив накладывать всем кашу, сами присели за стол под навесом, чтобы поесть и выпить чаю. Людей за этим же столом оставалось совсем немного. Кто-то пил чай. Кто-то просто разговаривал.

Со стороны грунтовой дороги, идущей по краю Поляны, показался незнакомец. Он сразу направился к костру и громко поздоровался со всеми, кто сидел за столом. Этот новый здесь, только что прибывший человек показался Наталье весьма странным.

Не вообще странным, а для этого времени и этого места. Поскольку, одет незнакомец был не просто вовсе не по-походному, но даже не повседневно. На нём был тёмно-коричневый костюм с голубой рубашкой и галстуком и узкие лакированные туфли. Причём, эти туфли были надеты прямо на босу ногу, поскольку носков не наблюдалось. В руке, будто специально для завершения образа, незнакомец держал коричневый портфель. То есть, реально именно портфель, а не похожую на него, но здоровенную сумку, какая была у Сергея. Такой саквояж, в который поместились бы только бумажные документы, но не свитер или одеяло. И опирался этот господин на тонкую, изящную тросточку.

    На вид его возраст определить было трудно. Поскольку можно было предположить, что выглядел он несколько старше своих лет. Он был серьёзен, сильно худ и совсем слегка как-то скрючен или скособочен – возможно, в детстве перенёс ДЦП в лёгкой форме, или нечто подобное. Вдобавок, чем-то неуловимым, быть может, своей походкой - а передвигался он осторожно, вкрадчиво, и как-то немного боком, - этот человек напоминал угрюмого паука.
   
    Но его крупные карие глаза с острым, пронзительным и настороженным взглядом придавали ему вид очень умного человека. Весьма привлекающего внимание. Впечатление от карих глаз только усиливали тонкий и чуть заострённый нос, тёмные, довольно длинные и курчавые, волосы и сложенные в ехидную улыбку губы.
 
«Испанский инквизитор», - подумалось вдруг Наталье.

Подойдя поближе, незнакомец замер и выждал паузу, пока все не замолчали и не обратили на него свои взоры. Затем он громко поздоровался и спросил, кто здесь будет Сан Саныч.

  - Сан Саныч отправился с Петром Семёновичем в посёлок, - ответила тётя Роза, единственная осведомленная в этом вопросе.

   - Да вы не стесняйтесь, присаживайтесь! - предложила интеллигентная тихая женщина Нина, высокая, с короткой стрижкой и туманными голубыми глазами.
 
   Тётя Роза, которая сидела на лавочке с краю, слегка подвинулась, поправляя халат и освобождая новому здесь человеку место. Тот присел, но вовсе не на освобождённое Розой место, но обошёл стол и примостился как раз напротив неё. При этом, он с трудом протиснулся на лавочке между Зоей и Ниной. Последняя почему-то сразу же выскочила из-за стола, отошла и пересела как можно дальше, вовсе на другую сторону стола, будто испугалась чего-то.

   - Рассказывайте, кто вы, откуда, - предложила тётя Роза, которую незнакомец теперь буравил взглядом.

- Я - контактёр. Из Краснодара. Меня зовут Ерофей.

Кто-то наложил и принёс Ерофею каши и подал несколько кусочков хлеба.

     - Устали, наверное, с дороги? - спросила бабушка Валентина.

- Да, устал. Пришлось от электрички пешком добираться. Спасибо местным - подвезли на грузовике, - угрюмо ответил Ерофей. - А вы хотите узнать, кем вы были в прошлой жизни? - внезапно обратился он к тёте Розе.

   - Да-а, - удивлённо протянула та, от неожиданности почему-то разведя руки в разные стороны.

   - Ну, подойдите тогда ко мне поближе. Мы с вами, как мне кажется, встречались, - и Ерофей снова вцепился в неё глазами.

     Тётя Роза встала, обошла стол и наклонилась к Ерофею, сидящему теперь, после бегства Нины, с самого краю. А  он судорожно схватил её полную руку.

   - Вы были в Китае, в Харбине... моей женой, а я - богатым китайским торговцем, - заявил Ерофей голосом резким, сильным и проникновенным. - До замужества вы были гейшей и танцевали для русских в кабаке...

   Неожиданно он подскочил, отстранил довольно резко руку тёти Розы, и, чтобы выйти, не стал выбираться, протискиваясь, из-за стола, но повернулся к лавочке и перешагнул через неё, высоко поднимая ноги. Обогнув стол, он вышел на небольшое пространство между навесом и отдалённым костром. Все присутствующие во все глаза уставились на него, и Ерофей, вознеся руки к небу, но тем не менее не выпуская из одной из них трость, а из другой портфель, театрально возопил:

   - Я был очень нехорошим человеком тогда, в Китае! Я обворовывал простой честный народ! И цепь моих злодеяний уходит далеко, в ещё более ранние жизни! Всё это началось потому, что в давние-давние времена, в Атлантиде, я был адептом зла и хранил ключи всех тайн...

   Все слушали, открыв рты, как заворожённые, все удивительные истории, которые как на духу выдавал затем скороговоркой этот невысокий, худой человек с пронзительным, леденящим и даже гипнотическим взором: с глазами, которые, казалось, горели сейчас внутренним светом. Да, сумел он приковать к себе внимание…

    А потом странный человек в коричневом костюме, с тросточкой и портфелем,  наконец, дождался Сан Саныча. Оказалось, что знакомы они были только лишь по переписке. Ерофей перемолвился о чём-то с Сан Санычем где-то в сторонке, вдали от посторонних ушей.

И после этого, контактёр из Краснодара двинулся прочь, в одиночку. По уходящей в горы дороге он устремился в сторону леса, дольмена - и так далее.  Как сказал Сан Саныч, Ерофей пошёл искать реку Скобидо. Где-то там у него тоже были знакомые по переписке.
 
   Немного погодя, все в лагере засуетились где-то у своих палаток. Кто-то подготавливал себе постель на ночь: потом, в темноте, это будет сделать значительно труднее. А кто-то заранее искал фонарик и свечи. Белый пудель – а кто-то из вновь прибывших приехал сюда с собакой - в общей суете, играясь, утащил тапочек тёти Розы. Та вылезла из палатки и безнадёжно всплеснула руками. Потом, доскакав на одной ноге до бревна, изображающего лавочку у костра, тётя Роза уселась на него, совершенно расстроенная.
 
  - Не понимаю я тех, кто ходят здесь босиком и говорят, что это полезно. Попробовала как-то – долго потом ноги в порядок приводила, отпаривала и кремом мазала, - пожаловалась она Наталье. – Вот, что теперь делать? Как я на ночной Магнит пойду? Вдруг, его прямо сейчас объявят?

Появился и Владимир Сергеевич. Он подошёл к своей не так давно поставленной палатке, достал на свет рюкзак, аккуратно вынул из него и разложил в палатке тёплые вещи, да приготовил одеяло на ночь. Потом он подошёл к костру и сел на лавочку рядом с тётей Розой, напротив Натальи, которая как раз наливала себе в кружку остатки чая из поставленного на лавку котелка, и стал глядеть, как она наполняет другой такой же котелок родниковой водой, принесённой от ручья Сергеем в пластиковой пятилитровой бутылке.
 
   И Наталья, и Сергей уже знали, что Владимир Сергеевич – это тот самый легендарный Агни Йог, который некогда основал ту самую группу, в которую они теперь входили... Чья-то добрая душа их уже просветила на этот счёт. Но, формально представлены друг другу они не были, и Владимир Сергеевич даже не знал, что они из одного с ним города.

   Наталья повесила этот, второй котелок на крюк над огнём, чтобы заварить в нём новый чай и чтобы таковой был, если кто потом, после неё, тоже захочет чая. Она чувствовала себя как-то неловко под чужим, внимательно наблюдающим за ней взором. Тем временем, Владимир Сергеевич нравоучительно произнёс:

    - Человек - это не то, что в него входит, а то, что из него выходит.
     Изрекая это, поднял вверх указательный палец. Подождал реакции. Но она не последовала. И тогда он, не спеша, обиженно удалился.

   - Кажется, он что-то важное хотел донести. Наверное, то, что все мы - дерьмо. Но так тонко... Так по-французски, - не выдержала, не оставив фразу без своего комментария, Наталья.
 
Тётя Роза хихикнула. А вскоре и она удалилась: кто-то принёс ей найденный в кустах тапок, и теперь она была свободна в передвижениях.

У костра снова остались только Наталья и Сергей. Они ждали, когда закипит вода, чтобы заварить чай. В это время к ним подошла пожилая худенькая женщина в белом платочке, с печальными умными глазами.  Она вела за руку мальчика лет семи.

     - Можно, мы  здесь, на бревне, около костра посидим? - спросила она. - А то, сейчас около палаток - так шумно. Да и мешаем мы всем, не одни же в палатке живём. Лучше, посидим пока здесь, чтобы под ногами не путаться.

- Конечно, можно, - сказала Наталья.

- Бабушка, можно, я пока на полянке побуду? - спросил мальчик.

- Что, не сидится? Ну, пойди, поиграй немножко, ладно! – разрешила та. - Только, не уходи далеко.

Тот сразу же убежал.

- Когда-то я сюда первый раз приехала... Представляете, для того, чтобы духовное общение получить! Научиться внутренней работе, - без предисловий, начала их новая собеседница. - А сейчас… Просто потому, что очень уж мне тяжело. Так получилось, что я одна с внуком осталась. Никого у нас больше нет, - она немного помолчала. - И приехала я сюда  теперь уже совсем за другим...

- А  - зачем тогда? - спросил Сергей.

- Терпению научиться, - ответила женщина. - Бывает, сижу в четырёх стенах, внука жду из школы... Он у меня хороший, только очень буйный, резвый. Многие считают - невоспитанный. Гуляет подолгу во дворе. Выдумщик - страсть какой. Все ребята вокруг него толпами ходят, ждут, какую он ещё игру придумает. И талант большой у него есть - рисовать очень любит. Каждый день что-либо рисует, и хорошо получается... Так вот, сижу я, значит, дома, внука жду. Молитву тихую совершаю, обед готовлю, рукоделием каким занимаюсь - а, как надо выйти, то страшно мне становится. В магазин сходить, мусор вынести... Выхожу из подъезда - как на пытку иду. Как на казнь: сквозь строй соседей. Они вслед смотрят, шепчутся. Гордячкой кличут. За что? Злобно так смотрят. Выискивают, чем бы зацепить, что бы обидное сказать. Может, я что-то не так делаю, что люди ко мне так плохо относятся? Что-то надо менять в жизни, так я решила. А то и Дениске будет через меня плохо. Не примут его люди...

Помолчав немного, она продолжила:

- Наконец, я поняла, что в моём поведении есть что-то болезненное. Ведь я уже стала как можно реже в магазин ходить. И мусор выносить только рано-рано утром. Бывает, выглянешь за дверь, прислушаешься - вроде нет никого. И - бегом! Если никого так и не встретится, то бурную радость испытываешь. Но, чаще всего, будто специально подстерегают. Обязательно кто-нибудь тоже высунется. И вот, я поняла, что мне не просто нужно что-то менять, но менять резко, немедленно, безоговорочно. И с людьми побыть. А потому, собралась я, взяла Дениску - и вот мы здесь, на Поляне. Мы раньше всех сюда приехали. Одновременно с Сан Санычем. И только теперь я поняла, зачем я здесь… Когда сюда столько народа понаехало. Терпению мне надо здесь научиться, вот чему. Терпению…

- Да, для этого здесь - хорошая школа, - улыбнулась Наталья.

   - Только вы здесь не всех подряд слушайте. Особенно, когда вам дают советы, как воспитывать внука, - заметил Сергей.

- Да это я знаю, - ответила бабулька. - Худо-бедно, но научилась я на старости лет немного в людях разбираться. Многих насквозь вижу. Но, молитву в душе творю - и улыбаюсь всем в ответ. А Дениску в обиду не дам. Ты вот чему лучше меня научи: как медитировать... Ты ведь, наверное, умеешь, - внезапно попросила она Сергея.

- Уметь-то немного умею... Востоком увлекался, какую-то связь внутреннюю со всем этим чувствую. Но, вот чтобы кого-нибудь научить... Не могу, наверное. Да и вы, скорее всего, о медитации больше моего знаете, - смутился Сергей.

   - Может, и знаю. Книжек много разных-всяких про неё прочитала. Но ведь истинность чувств своих чувствами других людей проверять должно. Так ведь? Иначе можно впасть в прелесть всякую. Мне надо знать, на верном ли я пути. А вы, я вижу, люди искренние, честные. Поделиться с вами хочется своим, задушевным. И про медитацию именно у вас спросить.

   - А может, вам лучше молитва подходит?- спросил Сергей.

   - Ну, и такой ответ я уже слыхала… Что не в нашей это культуре: медитировать. Там, на востоке, люди тысячелетиями эту практику нарабатывали, а мы, русские, хотим всего и сразу… И всё же…Хочется чего-то светлого. Молитвы без слов.

   - Я не к тому, что не дано, что не в культуре, - смутился Сергей. – Быть может, молиться просто удобнее…

   - Потому, что она – со словами? Но ведь часто мы многое и без слов понимаем. И чувствуем. И я вдруг почувствовала, что в другое время мы ещё продолжим этот разговор, и что он – ещё будет.

   - Ну, что ж... Может, нас сведёт ещё когда-нибудь судьба, и действительно выйдет этот наш разговор, про медитацию, - улыбнулся ей Сергей.

   - Ну, а пока я, пожалуй, пойду. Поищу внука. Мы с ним каждый вечер обязательно у реки немного сидим: умоемся, а потом размышляем, созерцаем, молитву совершаем… А вернёмся -  пора будет уже и спать. Так у нас повелось…

И она ушла потихоньку.

   - Святая простота, - произнёс Сергей.

   - Нет, просто святая бабулька. Хотела бы и я  на старости лет быть такой бабулькой. Тихой и кроткой. Но очень выносливой. Держать за руку внука или внучку… Идти… где-то в горах, в лесу, к речке. Умываться при закате солнца. И чтоб - знаешь? - так, как иногда бывает… Будто никогда-никогда этого не повторится... И капельки воды стекают по детским щекам...

    Как ни странно, вечер выдался тихим и спокойным. Все разошлись от костра. Только Наталья и Сергей по-прежнему сидели и смотрели в огонь. Сергей рассказывал что-то о крестовых походах, о конкистадорах, о Тибете и Египте… Наталья большей частью молчала и слушала, одновременно думая о чём-то о своём.

    Где-то неподалёку визжали эзотерики, приняв рой светлячков за нашествие инопланетян… Лагерный настрой тому способствовал. Стрекотали цикады, а внизу, у ручья, квакали лягушки.