Тельняшка

    Август 89-го в Семипалатинске пылил и зноил до одури. Юрка Борисенко, отмотавший три года на Тихоокеанском флоте и уже год как свободный человек, влетел в сонное общежитие на Коминтерна, 98, с хмурой энергией человека, у которого дела. Сестры Фоминовы будут с минуты на минуту, а в комнате — хоть святых выноси. Но в сумраке фойе, пропахшем старым линолеумом, его зацепила фигура на диване — парнишка, свернувшийся калачиком. Лет шестнадцати, не больше. И — вот те на — в тельняшке.
     «Ну, молодежь, — беззвучно выругался про себя Юрка. — Море в глаза не видели, а уже форсят, как герои». В его голове, воспитанной флотской дисциплиной, это было кощунством. Но взгляд сам нашел аккуратно повешенный на спинку стула черный китель и такого же цвета берет на диване. «Морская пехота! Этого не может быть. Такой щуплый, да в морпехах?» Юрка прищурился.
      — Дембельнулся, что ли? — спросил он, приближаясь. Голос прозвучал резко, по-флотски, без церемоний. — Студент? По указу?
      Парень поднял голову. Лицо усталое, худое, глаза большие, смотрели прямо и серьезно. Совсем еще мальчишка, но во взгляде что-то есть. Недетская усталость, что ли.
     — Вовка, — отозвался он тихо. — С филфака. Год отслужил. Дембель по указу, да.
     Юрка медленно сел на соседний стул. Филфак и морская пехота — сочеталось это, как лед и пламя. В его памяти морпехи были здоровенными верзилами, а не такими тростинками. Но Вовка говорил всё четко: Славянка, Приморский край. Места, которые Юрка знал как свои пять пальцев. Парень приехал ночью из Новосибирска, решил переждать день здесь, в общаге.
Молча Юрка взял протянутый ему военный билет. Полистал. Вдруг свистнул сквозь зубы.
      — Снайпер?.. — переспросил он, глядя на Вовку поверх книжки. — Да ты, парень, даешь... Молодец, черт возьми.
     Изумление, скепсис — всё разом улетучилось, уступив место уважению. Юрка знал цену этим сухим строчкам. Значит, были и пот, и кровь, и ледяной ветер с залива, и товарищи, которых не забывают.
    — Какой-то ты... ненастоящий, все-таки, — пробормотал он наконец, возвращая документ. Слово вырвалось само, от несоответствия облика и сути.
     — Ладно. Сходи к себе на филфак в этой форме. Пусть посмотрят. До конца учебы запомнят.
     Вовка усмехнулся едва заметно, только уголком губ.
     Разошлись тогда быстро, по делам. Юрка убирать хаос в комнате, Вовка — по своим маршрутам: в деревню к родителям, в военкомат, в деканат писать заявление. До начала учебы остались считанные дни.
     Они не знали, что через год судьба снова столкнет их. Что Юрка, ставший вожатым пионерского лагеря «Юность Прииртышья», вспомнит про этого странного филолога-морпеха и позовет его к себе в лагерь. Что свяжут их долгие летние смены, дым костров, крики ребятни и тихие разговоры под занавес дня — о службе, о море, о людях.
     Юрка тогда увидит другого Вовку — не хрупкого студента, а собранного, терпеливого мужчину, умеющего и дисциплину держать, и смешить детей, и преподать им азы рукопашного боя у бассейна на утренней заре. И окончательно поймет, что тельняшка держится не на ширине плеч, а на силе духа. А Вовка, в свою очередь, докажет всем и каждому, что морской пехотинец может быть не только грозой в бою, но и отличным товарищем, умеющим доносить до детей простые, но важные вещи о чести и Родине.
      Тогда, в 89-м, они этого еще не ведали. Но встреча в полумраке общаги, эта случайно замеченная тельняшка, положила начало крепкой, мужской дружбе. Дружбе двух очень разных людей, которых навсегда связало море — даже здесь, в пыльной степи. А история про филфаковского морпеха еще долго ходила по институту, обрастая подробностями. И Юрка уже тогда, в глубине души, решил: когда-нибудь он обязательно напишет об этом рассказ.