Не в духе

"Думай хорошо - и будет хорошо"
Иудейская мудрость
  Начиная с 1966 года моя семья жила на Гражданке. Тогда это была самая окраина Ленинграда. Позже город разросся далеко на север. То что появилось в 70-ых стало называться ГДР - Гражданка Дальше Ручья. А наш район получил название ФРГ - Фешенебельный Район Гражданки. Фешенебельный - это, конечно, громко сказано. Обычные хрущевки, просто они оказались ближе к центру.
  Мы с мамой ездили на трамвае в школу номер 515 на Охте. Я учился, она преподавала немецкий. Утром мы часто ездили вместе. Мама плохо контролировала свою мимику, мне было интересно подсматривать как она разговаривает сама с собой.
Я возвращался домой около 3-х, мама в 5, а отец в 7 вечера. Иногда мама приходила домой не в духе. В школе она держалась молодцом, но проведя 35 минут в битком набитом 46 трамвае успевала накрутить себя до белого каления. Я это слышал по тому как входит ключ в замочную скважину, как открывается дверь и как летит на пол снятая обувь. Это означало, что она устала, молчалива, невесела, сердита, раздражена, подавлена и недовольна. Словом, в плохом настроении. В этом состоянии она не могла расслабиться и принималась еще пуще работать. Казалось, что стремится загнать себя насмерть, свалиться и чтобы мы потом её сильно жалели. Она хватала пылесос и, ненавидя нас, нечистоплотных лоботрясов, начинала жужжать по квартире. Потом отправлялась на кухню с ожесточением стряпать. Я знал заранее, что сегодня нас ждут пересоленные котлеты, а гарниром к ним будут либо недоваренная картошка, либо переваренные макароны. Ничего страшного, нам с отцом годилось и это.
  Когда с работы приходил отец, я торопился в прихожую. Встречался с ним глазами, крутил у виска указательным пальцем, вращал глазами и кривил рот, показывая на кухню. Отец моментально понимал: мама не в духе. Он тихо раздевался, шел в проходную комнату, садился в кресло и брал журнал "Наука и Жизнь". В обычные дни он, получив приглашение к столу, не торопился отложить журнал. Так он испытывал мамино терпение и набивал себе цену. Но в кризисные дни без промедления шагал в ванну, мыл руки и поспешно занимал за столом своё место. Он делал всё, чтобы не накалять атмосферу на кухне площадью 6,5 м2. Мать грозно раскладывала еду по тарелкам. В такие дни мы ели молча. 
  Отец был умным, но не склонным к психоанализу человеком. Потому он относился к перепадам настроения жены как к стихии. Именно так надлежит относиться к природным  явлениям. Никто ведь не может обижаться на природу за то что на улице дождь. Накопилось статическое электричество в облаках, бьют молнии, гремит гром. Надо затихариться и переждать непогоду. Отец проявлял великодушие и этим следовал главному принципу счастливого сожительства с женщиной: надо сильно любить её и даже не пытаться понять. Нас учили, что безусловная любовь - это принимать человека таким какой есть, со всеми причудами и девиациями. А попытка разобраться и починить что-либо в нём чаще всего трактуется как проявление нелюбви. Поэтому, как я понимаю сейчас, отец любил мою мать по настоящему. Поскольку родителей давно нет в живых, ничто не мешает мне пытаться понять их сегодня.
   В состояние "не в духе" мама проваливалась не часто, даже не каждый месяц. Она была финка, а это исключительно терпеливый и совсем не плаксивый народ. Если бы она умела плакать, то слезы избавляли бы её от избыточного напряжения. Но она не умела, отпускала тормоза и уходила в эмоциональный штопор. Её путешествие на дно рукотворного ада напоминало фридайвинг, глубоководное погружение при полной задержке дыхания. Весьма опасный и изнурительный вид спорта. В тот день она полностью исчезала с наших радаров в пучине своих мыслей, все дальше уходя от реальности, а затем, оттолкнувшись от дна, медленно всплывала. Вынырнув, она делала глубокий вдох, озиралась и начинала новый этап вплоть до следующего погружения. Рождалась каждый раз заново из морской пены. Ни я, ни отец никогда не спрашивали маму "а что случилось?". Было ясно, что ничего особенного. Просто одна капля оказалась лишней, она переполнила чашу её терпения. Нельзя же винить последнюю соломинку за то что та сломала спину верблюда.  Мама могла долго сдерживаться и терпеть, проявляя нордический характер, но затем неизбежно наступал момент, когда контроль подводил ее и она шла в разнос. Судя по тому тому, что она умерла в 45, саморазрушение в таком режиме шло полным ходом. Подвело не слабое сердце, а сосуды мозга.
  Как запускалась цепная реакция в ее эмоциональном коллайдере? Допустим позади 6 уроков. Потом пришла мама двоечника. Затем педсовет. Затем остановка и 46 трамвай. Она стоит тесно окружённая пассажирами. Трамвай еле ползёт, никто не сходит и всё новые лезут. Некоторые дурно пахнут. В голове роятся мысли. Мама Сотникова умоляет поставить в четверти 3, а нужно 2. Её жалко, а значит придётся поступать вопреки совести. Директор Минашкин - мямля. Что не спроси, на все один ответ: решайте сами, Майре Яковлевна. Почему я должна решать оставлять ли Сотникова на второй год, или нет? Второгодник - это клеймо на всю жизнь. А он даже не в моём классе. Надо посоветоваться с Арво, но так чтобы Эдвард не слышал. А муж может свести все к шутке. Думает, что он умнее всех, а сам бывает смешон и жалок. Купил ботинки на платформе для того чтобы казаться выше. Но выше так и не стал. Когда мы танцевали в ресторане, я слышала как над нами смеются. Почему я вышла за первого кандидата? Даже в Петрозаводске был шанс дождаться высокого брюнета с блестящей карьерой и хорошей зарплатой. А теперь семья, школа, быт и никаких перспектив. Вчера я смотрела на Нину Васильевну и думала: неужели я буду такой же тусклой училкой в свои 60? Ничего хорошего. Как же мне всё это надоело. А тут еще этот алкаш драповый... Мужчина, Вы что, прямо стоять не можете?".   
  Так проведя полчаса в туго набитом трамвае и в круговороте своих мыслей, она подходит к дому и открывает дверь. Почему никто не вытирает ноги? Когда наконец Арво посадит на клей эту паркетину. Как мне надоели эти мерзкие зеленые обои в пошлый цветочек. Господи, как я ненавижу всё это... И этот серый линолеум. Заснуть она не может. Расслабится и остановить чехарду в мыслях не может. Одновременно память выбирает самые мрачные слайды из прошлого и вставляет их в диапроектор. Мозг трудится не покладая извилин, внушая что все не так плохо как кажется, а намного хуже. Мама хватает пылесос и, смертельно уставшая, начинает из последних сил делать уборку.
  Было странно наблюдать, как три кита, семья, школа и быт, на которых так прочно покился ее мир в одночасье превращаются в погребальную пирамиду. В одном углу семья, в другом школа, а в третьем быт. А что изменилось? Ничего, всего лишь не в духе. Приходит отец. Я кручу пальцем у виска: "мама не в духе". И никто ничего с этим поделать не может. Процесс идёт, мысли неукротимы. Разбушевалась стихия.
..........