Рецензии на произведение «Разговоры ни о чем»

Вот так тебе больше нравится?

Мила Полосухина   07.01.2016 16:18   Заявить о нарушении

А в названии что сказано? "Теория относительности"?

Владимир Светашев   07.01.2016 16:40   Заявить о нарушении

К чему неуклюже повторять то, что уже сказано в самом тексте?.. видимо, не дочитала даже до этого места:
"Не трудно заметить, что эта почтенная публика делится на две группы: на чудаков и шутов. Ученый чудак называется почтительно педантом. Если он принимает надменный вид мудреца, то подобно глупцам древних и новых времен ему очень к лицу колпак с бубенцами. Класс шутов чаще встречается в большом свете. Пожалуй, он все же несколько лучше первого. С ними можно хорошо провести время и вдоволь посмеяться. И тем не менее в этой карикатуре один часто корчит другому рожу и своей пустой головой ударяется о голову своего собрата."

Владимир Светашев   07.01.2016 20:37   Заявить о нарушении

Этот парень оставил после себя целый склад боеприпасов и — что еще более важно — исчерпывающую инструкцию по их использованию. С таким арсеналом можно в одиночку брать любую крепость. Учения по применению прошли успешно.

Владимир Светашев   19.07.2014 23:39   Заявить о нарушении

Не так уж эти подходы новы.
Так люди когда-то учились писать.
Но, только построили схему, увы!
Как львы налетели и стали кусать
И рвать бесконечно на части
Пока оставались еще зубы в пасти.
Возьмем диалоги Платона:
"Толпа мудрецов одолеет и Зевса",
Вот вам образец превосходного тона,
А может быть жалкого, смертного стона,
Но мы никогда не откроем завеса,
Вы сами решите послушав рассказ
Его я для вас выношу напоказ:
Вырезка из сочинения Платона "Πολιτεία", написанного в середине III Века.

— После этого, — сказал я, — ты можешь уподобить нашу человеческую природу в отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная — глянь-ка — невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.
— Это я себе представляю.
— Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.
— Странный ты рисуешь образ и странных узников!
— Подобных нам. Прежде всего разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры?
— Как же им видеть что-то иное, раз всю свою жизнь они вынуждены держать голову неподвижно?
— А предметы, которые проносят там, за стеной; Не то же ли самое происходит и с ними?
— То есть?
— Если бы узники были в состоянии друг с другом беседовать, разве, думаешь ты, не считали бы они, что дают названия именно тому, что видят?
— Непременно так.
— Далее. Если бы в их темнице отдавалось эхом все, что бы ни произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени?
— Клянусь Зевсом, я этого не думаю.
— Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов.
— Это совершенно неизбежно.
— Понаблюдай же их освобождение от оков неразумия и исцеление от него, иначе говоря, как бы это все у них происходило, если бы с ними естественным путем случилось нечто подобное.
Когда с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел. раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему начнут говорить, что раньше он видел пустяки, а теперь, приблизившись к бытию и обратившись к более подлинному, он мог бы обрести правильный взгляд? Да еще если станут указывать на ту или иную мелькающую перед ним вещь и задавать вопрос, что это такое, и вдобавок заставят его отвечать! Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь?
— Конечно, он так подумает.
— А если заставить его смотреть прямо на самый свет, разве не заболят у него глаза, и не вернется он бегом к тому, что он в силах видеть, считая, что это действительно достовернее тех вещей, которые ему показывают?
— Да, это так.
— Если же кто станет насильно тащить его по крутизне вверх, в гору и не отпустит, пока не извлечет его на солнечный свет, разве он не будет страдать и не возмутится таким насилием? А когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы поражены сиянием, что он не мог бы разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят.
— Да, так сразу он этого бы не смог.
— Тут нужна привычка, раз ему предстоит увидеть все то, что там, наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем — на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и, его свет.
— Несомненно.
— И наконец, думаю я, этот человек был бы в состоянии смотреть уже на самое Солнце, находящееся в его собственной области, и усматривать его свойства, ; не ограничиваясь наблюдением его обманчивого отражения в воде или в других, ему чуждых средах.
— Конечно, ему это станет доступно.
— И тогда уж он сделает вывод, что от Солнца зависят и времена года, и течение лет, и что оно ведает всем в видимом пространстве и оно же каким-то образом есть причина всего того, что этот человек и другие узники видели раньше в пещере.
— Ясно, что он придет к такому выводу после тех наблюдений.
— Так как же? Вспомнив свое прежнее жилище, тамошнюю премудрость и сотоварищей по заключению, разве не сочтет он блаженством перемену своего положения и разве не пожалеет своих друзей?
— И даже очень.
— А если они воздавали там какие-нибудь почести и хвалу друг другу, награждая того, кто отличался наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а что и одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее, то, как ты думаешь, жаждал бы всего этого тот, кто уже освободился от уз, и разве завидовал бы он тем, кого почитают узники и кто среди них влиятелен? Или он испытывал бы то, о чем говорит Гомер, то есть сильнейшим образом желал бы
как поденщик, работая в поле,
службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный
и скорее терпеть что угодно, только бы не разделять представлений узников и не жить так, как они?
— Я-то думаю, он предпочтет вытерпеть все что угодно, чем жить так.
— Обдумай еще и вот что: если бы такой человек опять спустился туда и сел бы на то же самое место, разве не были бы его глаза охвачены мраком при таком внезапном уходе от света Солнца?
— Конечно.
— А если бы ему снова пришлось состязаться с этими вечными узниками, разбирая значение тех теней? Пока его зрение не притупится и глаза не привыкнут — а на это потребовалось бы немалое время, — разве не казался бы он смешон? О нем стали бы говорить, что из своего восхождения он вернулся с испорченным зрением, а значит, не стоит даже и пытаться идти ввысь. А кто принялся бы освобождать узников, чтобы повести их ввысь, того разве они не убили бы, попадись он им в руки?
— Непременно убили бы.
— Так вот, дорогой мой Главкон, это уподобление следует применить ко всему, что было сказано ранее: область, охватываемая зрением, подобна тюремному жилищу, а свет от огня уподобляется в ней мощи Солнца. Восхождение и созерцание вещей, находящихся в вышине, — это подъем души в область умопостигаемого. Если ты все это допустишь, то постигнешь мою заветную мысль — коль скоро ты стремишься ее узнать, — а уж богу ведомо, верна ли она. Итак, вот что мне видится: в том, что познаваемо, идея блага — это предел, и она с трудом различима, но стоит только ее там различить, как отсюда напрашивается вывод, что именно она — причина всего правильного и прекрасного. В области видимого она порождает свет и его владыку, а в области умопостигаемого она сама — владычица, от которой зависят истина и разумение, и на нее должен взирать тот, кто хочет сознательно действовать как в частной, так и в общественной жизни.
— Я согласен с тобой, насколько мне это доступно.
— Тогда будь со мной заодно еще вот в чем: не удивляйся, что пришедшие ко всему этому не хотят заниматься человеческими делами; их души всегда стремятся ввысь. Да это и естественно, поскольку соответствует нарисованной выше картине.

Владимир Светашев   22.07.2014 01:42   Заявить о нарушении

Здесь есть немного и про рок,
Но больше все-таки про хвост,
Что ж, если я для вас пророк,
То для меня вы лишь прохвост.

Владимир Светашев   30.06.2014 19:38   Заявить о нарушении

Споры о том у кого больше болит голова.)))
- А вы видимо доктор... пришли прописать пилюли?

Ребята, каждый волен жить в той реальности, которую он для себя соорудил или взял напрокат у социума. Каждая локальная реальность (мифология) права в собственной системе координат. Реально только то, во что веришь.
- Ваша реальность в данном случае необдуманно суется со своими координатами в чужую систему и поэтому, прежде чем что-либо в этой системе объяснять, ей следовало бы слегка протереть зрительные приборы и сравнить свое высказывание с тем, что написано в ответе предыдущему рецензенту: "Вы видимо не внимательно читали. Я тут не выступаю ни против религии, ни против Бога. Атеизм, теизм, пантеизм, деизм и т.д. личное дело каждого. Есть Бог, нет Бога - вопрос открытый и вряд ли когда нибудь найдет однозначный ответ.
Я пытался лишь убедиться понимает ли автор то, о чем так уверенно пишет в своих работах. Прежде чем делать выводы вспомните Сократа: "Я знаю, что ничего не знаю, другие также ничего не знают, но не знают, что они ничего не знают, а делают вид будто знают"

Насчет доказательства доказательств и метафизической аксиоматики в науке, я отсылаю вас к нашему общему другу, который помимо антиномий (тезисы которых удачно критикует Шопенгауэр, в пользу антитезисов) показал также в трансцендентальной эстетике, "что есть два источника познания, из которых можно a priori почерпнуть различные синтетические знания" Сверх того он писал в "К.Ч.Р.":
"(В 19) С помощью нового способа мышления легко можно объяснить возможность априорных понятий до опыта как в первом случае, а также определить законы a priori, лежащие в основе природы в совокупности предметов опыта.
(В 20) Но, с помощью способности априорного познания нельзя выйти за пределы возможного опыта, следовательно, во втором случае, предметы остаются действительными, но познать их нельзя (вещь в себе)".

Ohe, iam satis est! - Действительно, оставим Канта в покое, ведь и он прав только в своей собственной системе координат.

Споры о некой железобетонной Истине ещё со времён Канта ушли в прошлое...

- Ага, если не считать, что весь следующий 19 век и начало 20-го только об этом и велась речь, причем с такой силой, что то, что было до Канта, похоже лишь на разминку перед настоящей игрой.

Открытие квантовых парадоксов делает споры атеистов и верующих просто комичными.
- Что может быть лучше хорошей комедии? (разве что более хорошая трагедия?..)

До свидания, Pedascule.

Владимир Светашев   11.10.2013 18:14   Заявить о нарушении

Владимир, я в том смысле, что с вашей эрудицией не стоит вести подобные споры. Создатся впечатление, что Шварцнеггер пытается удивить девочек в песочнице своим торсом.)Там возражать некому.))) Писать длиннющие рецензии человеку верующему всё равно, что обмениваться с помощью почтальона с далёкой галактикой. Ну, разве что из куража.) У вас прекрасные эссе и стихи, на них и сосредоточтесь. Извините за армянские советы.)

Сергей Александрийский   11.10.2013 18:44   Заявить о нарушении

Ложное впечатление. Наводит на мысль, что вас хватило лишь на несколько абзацев. Ближе к истине: спортсмен, разминающийся на тяжелом подвешенном мешке, сорвавшемся с крепления после нескольких ударов, тем самым вынудившем спортсмена проводить основную часть тренировки в виде боя с тенью. (при этом последний был значительно драматичнее, чем вялое начало)
Впрочем, если быть точным, то это опять "почти неограниченный otium", теперь правда в компании Весны и собраний сочинений Шопенгауэра и Канта.
P.S.
Мне понравились ваши работы, правда в них чего-то не хватает, я еще почитаю, если определю чего, то обязательно скажу.

Владимир Светашев   11.10.2013 20:04   Заявить о нарушении

Вот в качестве мешка ваш оппонент и годится.)))На спарринг же он не тянет. Хотя я как мифоцентрист понимаю, что носитель любой мифологии прав в системе своих представлений. "Научное мышление" ни чем не лучше мифологичекого. Строссовский "синхрон", если помните. Логос в лице самоуверенного Разума как оказалось (?) был не качественным переходом, а всего лишь отрефлексированной формой Мифоса. Никуда мы от мифа не ушли. Непосредственное восприятие мифического сознания имеет свою мифологику. Таким образом, факт полученный экспериментальным путём в лаборатории на крысах и факт "благодати", допустим, после Святого Причастия имеет равную доказательную силу. Любой миф "работает".) Только не подумайте, что я что-то доказываю. Скорее, я показываю, прекрасно понимая, что и мои умозаключения очередной миф. )))) Собственно, на этих квазилогических ляпах модерна, постмодерн и играет.

Сергей Александрийский   11.10.2013 20:33   Заявить о нарушении