Станислав Гончаров.ХУДОЖНИК СТАНИСЛАВ ГОНЧАРОВ 1000 лет существует искусство в России. Многое за это время сделано, многое погибло, многое забылось. Когда гибнет ЗНАНИЕ, то распространяется невежество. А невежество губит все подряд: одно по себе, по своей невежественной сущности, другое для утверждения только себя. За прошедшие 1000 лет каких только не возникало теорий, каких только не прошло направлений. Но в значении искусства, в понимании его сущности мы топчемся на одном месте. Есть глупость, есть разум, есть мудрость и есть премудрость божественная София, свидетельница сотворения всего существующего. На уровне глупости бойко пенится ширпотреб. То жестко идеологизированный, то поп-всеядный. Верхний уровень профанного искусства претендует на исключительность своего «я», утверждая его меняющимися и одновременно существующими направлениями. Он подчас задумывается о причинах и следствиях, о добре и зле, но не может преодолеть своих пределов. Артистизм и философия - его горизонты. Сакральное (обрядовое, священное) искусство охватывает два верхних слоя. Оно возвышается над критериями и мерками профанными. Оно возвышается над злом и существует в пространстве добра. Его начало - отказ от искусства как способа существования; его бытие _ в помощи свыше; его суть - перевод мира невидимого в видимые образы; его назначение - участие в религиозной жизни человека. При кажущемся сходстве сакральное искусство не сопоставимо с пространным. Во многом они противоположны. Картина ищет славы земной, икона славы небесной. Картина становится картиной, когда автор посчитает ее законченной. На профанном уровне талант - это личное достоинство обладателя, которого поэтому надо почитать и поклоняться ему. На сакральном уровне талант - дар Божий и Его надо, следует, благодарить за этот дар и просить помощи поступать во всём по воле Его. Нужно помнить, что Сталин был талантлив, что Гитлер был очень талантлив. На что был направлен их талант, как обошлось поклонение ему? В политике, в делах государственных направленность таланта не всегда различима. Еще менее различима в искусстве. Это обязывает каждого, предстающего перед публикой, к чрезвычайной ответственности. 1000 лет существует искусство в России, а в некоторых странах Европы почти в два раза дольше. Много написано о нем, еще больше - говорено. Но самое главное в нём не понято и не зафиксировано до сих пор. Главное - это нечто феноменальное, невидимое, неслышимое, а чувствуемое. Оно есть - и хлебниковская строка крылышкует кузнечиком, его нет - и тысячи строк лежат свал кой слов. Оно есть - и обложка Фаворского к книге Флоренского перехватывает дыхание восхищением, его нет - и громоздятся трущобы квадратных километров холстов, многопудье бронзы, куботонны железобетона. Не всегда чувству ют его и не все. Его называют поэзией, художеством, душой. Кто как. Поэзия есть во многих работах Станислава Гончарова. В изобразительных и словесных. Он _ не художник, пишущий стихи, и не поэт, пишущий картины. И поэзия, и живопись в нём сомасштабны. Для инерционно смотрящего зрителя или критика гончаровские вольности могут показаться вольными до отрицания незыблемых живописных приёмов. На самом же деле Гончаров делает своё искусство с непосредственностью Шагала и неистощимостью Пикассо. Это не льстивый комплемент, а ежедневная реальность. Интересующимся искусством представилась возможность познакомиться с Гончаровым -художником. Интересующимся поэзией предстоит прикоснуться к Гончарову-поэту. Это открытие будет из наибольших среди открытий последних лет. Он не традиционалист, если считать традиционностью чистоту принципов любого направления, не модернист, так как всегда оставался в пределах предметности, и не авангардист, хотя ушел вперед многих, считающих себя в авангарде. Сложилось представление об авангарде (по крайней мере русском), что это прыжок вперед, почти с места, дальше кубизма и футуризма в зону новых неизвестных изобразительных возможностей. После многоточия конца 30-х _ начала 50-х годов возникло новое движение через заборы социалистического реализма к открывающимся горизонтам. Кто застал это время, тот, вероятно, помнит пьянящее чувство безграничных возможностей. Счастливец тот, кто им не обманут и кто сам не обманул его. Практически это была художественная перестройка, за которой рано или поздно должен был последовать пересмотр жизни общества. Внимательный зритель найдет в творчестве Гончарова много предчувствий или предсказаний ныне происходящего, в том числе и ненаступившего. В этом смысле Гончаров больше авангардист, чем просто неофициальный художник. И здесь он подходит к пределу искусства, словно к пределу мира видимого. Боязнь одиночества, сильная художественная воля, дружеские отношения, общность художественных симпатий часто формируют группы приверженцев какого-либо направления. Большинство художников существуют группами от двух-трех человек до нескольких десятков. Каждая группа окружает какой-либо участок искусства и обрабатывает его, снимая свой урожай и подозрительно посматривая на соседей и прохожих: не вторгся ли кто на их территорию? Гончаров одинок. Группы у него нет и быть не может. Его участок - все искусство, обозримое его взору, и его окрестности. Он может взять что угодно, откуда угодно и с легкостью Рафаэля сделать его своим. Он может взять научную брошюру и, перекомпоновав ее при помощи ножниц и непостижимости своего дарования, сделать ее уже фактом поэзии. Можно как угодно относиться к картинам и поэмам Гончарова. Можно их не понимать и ругательски отрицать или вежливо от них отстраняться. Невозможно лишь подражать им. Невозможно и повторить их, как невозможно человеку повторить талант их автора. Источник: Сергей Шефф, статья "Художник Станислав Гончаров", перепечатано из каталога выставки "Озимый свет. Окно в поэтическую реальность" 2008 г. © Copyright: Раиса Бобрешова, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|