Станислав Гончаров. Искусство сопротивления.Виктор Соловьёв. Станислав Гончаров. Искусство сопротивления. …Часы стучат, Станиславу повезло с учителем. Преподававший в Ростовском художественном училище Тимофей Фёдорович Теряев учился вместе с Минасом Аветисяном у самого Сарьяна. Брешь в монолите официальной культуры помогло проделать и знакомство с московскими подпольными художниками и коллекцией русского авангарда Г. Костаки. И вот в творчестве темпераментного южанина – Гончарова, отличающегося феноменальной продуктивностью насильственно разорванный позвоночник русской культуры начал срастаться! Ощущая свою совершенно незаурядную одарённость, С. Гончаров искал точки опоры, соприкасающиеся с тем бесспорным, что наработано культурой. Станислав дружил со своим однофамильцем, известным книжным графиком Андреем Дмитриевичем Гончаровым, у них завязалась переписка в 1966 – 1969 годах. Счастливым образом здесь повторилась история: подобно Державину, «в гроб сходя» благословившего Пушкина, Андрей Дмитриевич с удивительной деликатностью и в то же время – с честной, требовательной прямотой приветствовал и напутствовал, незадолго до своей кончины, молодого живописца, в большой талант которого он твёрдо верил. Художник по-Гончарову – зрительное существо, перерабатывающее образы мира в золотые слитки искусства. Но со временем мир для Гончарова становится всё менее прекрасным и всё более яростным. Отсюда трагическое лицо-маска музы Гончарова. Во второй половине 80-х трагический итог, к которому пришла Россия к концу ХХ века и самоубийственное поведение современной мировой цивилизации приковывают основное внимание художника. В картину «Русская трагедия» (1990) художник хотел вклеить натуральное зеркало, чтобы зритель, созерцая со скорбью трагедию России, вдруг посмотрел таким же взглядом на себя самого. Говорить о пластическом языке С. Гончарова очень непросто. Можно сказать, цитируя его самого, что он «выразитель невыразимого». Сам художник во что бы то ни стало стремится избежать попадания на какую-либо жёсткую полочку искусствоведческого определения. Он определял авангардизм не как достаточно определённое явление, но как таинственное сверхискусство, дающее «выход изнутри того света, что не ослепляет зрячих, что зрим даже через бельма духовной слепоты, которой не открылась суть храмовых прозрений и могил. Такая ворожба словами очень характерна для творческой лаборатории С. Гончарова, поэта и художника, в которой, как у средневекового алхимика в тиглях, плавятся, булькают, проборматываются поэтические и пластические образы. И всякий раз обречённая на провал эта попытка сделать невозможное – выразить невыразимое, завершается пусть иногда частичной, но победой… Одна из выставок Станислава Гончарова, называлась «Окно в поэтическую реальность». Художник говорил: «Я – летописец молчания… Причислить меня только к авангарду неверно, узко и надуманно. Открывая новые пласты возможного и невозможного на плоскости, осознавая своё герметическое одиночество в искусстве, соединяя в нём несоединимое, образующее образ и метафору, я был предан дороге, что вела меня… к сверхвыразительности, хранящей в себе…истоки утраченной нами памяти в пространстве-времени русского язычества и христианской Руси». И горько добавляет: «Я… живу без надежды, что внутренняя слепота ослеплённых и умерщвлённых душ кончится». И всё же роль искусства в пробуждении впавшего в летаргию общества не следует преуменьшать. В процессе же выздоровления, возвращения слуха и зрения, роль искусства вообще неоценима. Выставка картин большого русского художника Станислава Гончарова – это яркая, запоминающаяся на всю жизнь встреча с искусством сопротивления. © Copyright: Раиса Бобрешова, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
