***
Все перебрал. Пьянка, работа, спорт, учеба. Женитьба, семья, родители и друзья. Творческие порывы и прорывы, неудачи и разочарования. Психология, хорошизм и нигилизм. И наконец, бог, душа, бытие. Редукция, впечатление, мысль и слово.
Тем не менее, Челябинское бытие остается сокрытым, не расколдованным.
Что держит - почему душа не может изменить месту. Очевидно, не вещь, ландшафт, история или обязательство.
Чисто Челябинских признаков, особенностей не так много - знакомство родителей в пятьдесят девятом.
Служба при арбитражном суде, в котором работал отец - сильный довод, вещественный, но неверный. Выбирал не по городу, а по отцу.
Спорт, качковский клуб, или институт - так и пошел, потому как свои.
Пьянка - глубокая, длинная, опасная. Бросил, при чем здесь место.
Нет, вещественные причины, несмотря на важность, не отвечают на главный вопрос - почему не хотел менять.
Достаточность возможностей, их близость, осуществимость желаний - никогда не размышлял об успехе вне города. Или карьере. Не хотел покорять Москву, Питер или заграницу.
Исходная провинциальность - лучше первым на деревне. Или стеснительность, нерешительность, неверие в себя. Страх утраты наличного - обиход, связи, годами наработанное имя.
Тоже нет, ведь желание, мечта, именно от этого и отталкивается - надоело, хочу другого.
Могилы отцов - вот уж нет. Друзья детства, архитектура, эстетика - мимо.
Может, все вместе.
Теорема единственности.
Челябинск - единственное место. Как-будто рождены вместе - срослись. Патология.
Все остальные, кроме Питера и Феодосии, которые тоже Челябинск - декорации.
Не мыслю себя в другом. Отведено здесь - принял безоговорочно, безусловно, как не требующую доказательства очевидность. Данность, приданность.
Отец никогда не акцентировал - куда захочешь, туда иди. Напротив, всячески поддерживал разговоры о смене места учебы, работы, жительства. И мама тоже. Короче, никто жемчужины не делал. Признавали - есть места поудобней. Комфортней, престижней.
Но это не шло изнутри - только снаружи, без магнита.
Даже пригород оказался не родным - красиво, удобно, чисто, бездымно - нет.
Гарантия успеха, минимизация рисков, уготованность - сто постелей уже подстелено.
Мягкая оболочка, материнская среда, стопроцентная выгода.
Голова пухнет - тысяча и одна причина. Архаичность или судьба.
Почему только здесь ощущаю дыхание вечности, причащенности, неразрывности.
Я - это я в Челябинске. Москва - тож Челябинск, если я там. Прометей хренов. Стервятников хватает - орлы.
Другие места - литература, меньше кино и в самой малой степени телевизор.
Субъект модерна - воля и разум. Место и время не при чем. Как не при чем язык и культура. Робинзон Крузо. Некогда любимая книга - прямо из детства.
Как только обнаруживается неразрывная связь с чем-то другим, местом, к примеру, все, хана модерну.
Даже не помню о чем мечтал в юности. Скорее всего - пылающий женский вопрос и успех. Остальное так, по пятницам.
Сила, культуризм, учеба, джаз, гитара - джентльменский набор. Чтобы успех и будущая она.
И эта ситуация напрямую не связана семейной историей. Слишком разные деды - из разных мест, сословий наций, языков. Их судьба - нравственный пример, но не лекало для повторения.
Никогда не хотел надолго окунутся в еврейское местечко или русскую патриархальную деревню. Только город - большой, шумный, мускулистый.
Родители - советские. Вне привязки к месту. Советские во всем, даже антисоветизме - интеллигенция, шестидесятники, интернационалисты.
Любили свою работу, были преданы делу. Профессионалы, авторитеты - всерьез и на совесть.
Двор, соседи, друзья, приятели, коллеги - все менялось. Уходили одни, приходили другие.
Первый брак, второй. Неужели только в Челябинске герой способен на любовь, нежность, привязанность.
Или мечта. Не та, которая ружье с пистонами, чешская гитара или фирменные пластинки. Другая, глубокая, невысказанная, якорная - Китеж.
Другие статьи в литературном дневнике:
