Впоследствии Потоцкий говорил мне:
"...Я - писатель, бля, типа Чехова. Чехов был абсолютно прав. Рассказ
можно написать о чем угодно. Сюжетов навалом. Возьмем любую профессию.
Например, врач. Пожалуйста. Хирург, бля, делает операцию. И узнает в больном
- соперника. Человека, с которым ему изменила жена. Перед хирургом
нравственная, бля, дилемма. То ли спасти человека, то ли отрезать ему...
Нет, это слишком, это, бля, перегиб... В общем, хирург колеблется. А потом
берет скальпель и делает чудо. Конец, бля, такой: "Медсестра долго, долго
глядела ему вслед..." Или, например, о море, - говорил Потоцкий, -
запросто... Моряк, бля, уходит на пенсию. Покидает родное судно. На корабле
остаются его друзья, его прошлое, его молодость. Мрачный, он идет по
набережной Фонтанки. И видит, бля, парнишка тонет. Моряк, не раздумывая,
бросается в ледяную пучину. Рискуя жизнью, вытаскивает паренька... Конец
такой: "Навсегда запомнил Витька эту руку. Широкую, мозолистую руку с
голубым якорем на запястье..." То есть, моряк всегда остается моряком, даже
если он, бля, на пенсии..."
Потоцкий сочинял один рассказ в день. У него вышла книга. Она
называлась "Счастье трудных дорог". Ее доброжелательно рецензировали, мягко
указывая на захолустное происхождение автора.
