Сегодня проверял школу. На скамейке сидели двое и пили что-то из баночек. Я подошел и по-немецки сказал: "Извините, но вы на школьной площадке, здесь запрещено употребление алкоголя".
Они на английском пытались мне сказать, что это энергетический напиток.
- Вот кантри а ю фром? - спросил их я.
- Украина, - ответили они.
- А-а, понятно, - перешел на русский я. Объяснил ситуацию, а потом спросил, мол, из какого города они? 48-летний мужчина сказал, что из Харькова, а 36-летний - из Мариуполя.
- Мариуполь совсем разрушен?
Мужики говорили хорошо по-русски, но украинский говор в них чувствовался. Они сразу сказали, что больше русскоговорящие, чем говорят на украинской мове.
36-летний парень тяжело вздохнул, и начал рассказ. Зимой было вообще труба, квартире было плюс 1, холодно спать даже в пальто, боишься, что свалится на тебя потолок... Да, топить нечем и не на чем. А потом его дом разнесла ракета, поэтому позже жил временно у невесты. Но и в этот дом попал мощный снаряд. Подъезд сложился как гармошка. "Я ночевал у своей невесты, вышел утром, а через десять минут влетел российский боезапас, - говорил он, и было видно, что ему трудно и больно вспоминать. - Погибла невеста, ее родители. Я вернулся. Из окон торчали обрубленные ноги, на дорожке валялись разорванные тела, кишки, и страшно, что были детские головы. Страшно идти по дороге - везде неразорвавшиеся снаряды или мины. Машина соседа задела такой снаряд - и взлетела в воздух. Все в салоне мгновенно погибли. Мариуполь - это руины. Били по школам и больницам. Мы выносили больных в подвалы, но не всех можно было спасти. Двух рожениц задавило стеной... В первые месяцы было страшное мародерство. Ведь ничего нет - ни торговли, ни поставок продуктов, ни газа, ни электричества. Люди громили склады и магазины, брали еду, чтобы выжить. Это нужно через себя перешагнуть, чтобы начать мародерничать, не думайте, что все это давалось нам просто... Самое страшное, что при обстрелах первыми покинули город милиция и пожарники, ушла армия... Остались мы, гражданские... В нашем городе жили 200 тысяч человек. А теперь все дворы - это кладбище. Некому было вывозить трупы на официальные кладбища, хоронили прямо у развалин, никаких документов, никаких свидетельств, даже не знаем, кого закапываем в землю..."
Второй, 48-летний: "Много людей задохнулось в подвале. Во время обстрела люди бегут в подвал и там спасаются от взрывов. Дом завалило, начался пожар, тяжелый дым стал спускаться со всех щелей вниз. И мои родители задохнулись... В городе страшный запах. Вначале не понимал, что это. А потом дошло: это горит человеческая плоть. И плюс тошнотворный запах разложившихся тел. Признаюсь, мне было страшно, когда начинается артобстрел, потому что не знаешь, куда упадет снаряд. Даже по звуку не поймешь, он летит к тебе или дальше. Старики - они обречены. И я иногда корю себя, что не мог им помочь. Старые люди медленно передвигаются, им не уйти от обстрела, а ты не можешь никак им помочь, ускорить их движение. Тут мысль, самому бы успеть в бомбоубежище... Это страшный моральный выбор - спасти себя или старого человека... Я шел по улице, когда откуда-то прилетела пуля и пробила голову женщине, что шла в пяти метрах позади меня. Я повернулся, а у нее нет черепной крышки - разорвало голову... Я до сих пор вижу эту страшную картину... А потом бабахнуло рядом со мной, меня взрывной волной треснула о машину, с тех пор у меня контузия", - кстати, он говорил действительно с трудом.
Мужики готовы были мне многое рассказать, но я должен был идти дальше, на новый объект. Но они мне скинули фото разрушенного Мариуполя. Туда пришел "русский мир"...
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
