Осень Борис БельскийОсень
- Который час, - спрашивают торопливые шаги за спиной. Внизу, так далеко внизу, что почти невозможно на глаз определить ночью это "далеко", на блестящем черном подносе суетятся разноцветные листья, облака и фонари. Фонари похожи на декабристов из учебника по истории. Горят не мигая. Им тоже холодно, они зябко подбирают ноги и плавают с опаской у самого берега. Разноцветные листья укладываются на спину, тяжелеют, теряют привкус тепла и становятся похожими на глаза контролера в автобусе. Под куртку забирается озябший ветер. Ему тоже холодно, он рыскает по улицам, ищет где бы согреться. За спиной шуршат по мокрому асфальту колеса машин. Машины большие и поменьше. Ворчит недовольный ночной автобус. В нем, наверное, люди, из-за разных неотложных дел запоздавшие по домам. Торопятся к пушистым тапочкам и телевизионным новостям. Согреваясь выслушивают прогноз погоды и забираются до утра под одеяла. На дороге скрип тормозов. Скрип уносится в сторону набережной. Огонек сигареты вертолетиком падает в темную воду. Вода холодная, холоднее, чем ветер на мосту. Огонек шипит. Совсем не слышно, как он шипит, но я точно знаю, что он должен шипеть. Кошки тоже шипят, когда их купаешь в холодной воде. И царапаются. Кошки, которые шипят и царапаются, всегда пахнут палеными перьями . - Что такое осень? – спрашивает открывшаяся дверь в кафе на набережной. В кафе пахнет кремом для чистки обуви и мокрыми зонтиками. - Ты кто? – спрашивает пестрая птица, сидящая на позолоченном обруче у двери. На голове у птицы длинный хохолок. С каждым ударом двери он качается взад-вперед, взад-вперед. Над стойкой в никелированной паутине вниз головами поникли хрустальные фужеры. В фужерах бьются среди сверкающих граней птичьи хохолки. В чашке кофе плавает темный потолок и огонек сигареты. Кофе совсем остыл. Я протягиваю официанту какие-то деньги и выхожу на улицу. На улице дождь. И серые листья. И еще один желтый. Его по тротуару таскает ветер. Вверх-вниз, вверх-вниз. В окошке над неоновой вывеской «Кафе», похожий на старого бюргера, человек. Человек медленно водит рукой, вправо-влево, наверное, читает. Быть может, он читает рекламный проспект туристического агентства, продающего билеты к теплому морю, или рецепт приготовления варенья из алычи. По мосту снуют автомобили, туда-сюда, туда-сюда, все черные и блестящие. За машинами тянутся огоньки красных и желтых светлячков. С набережной они похожи на недокуренные сигареты. В машинах, скорее всего, тепло. Я ищу в карманах сигареты. Попадается, как всегда, то, что сейчас совсем не нужно: ключи, проездной на метро, пустая кассета от фотопленки Кодак, кожаный ремешок для часов и три гладких каштана. - ...и печальный желтый ангел тихо таял..., – шипит недокуренная сигарета, упавшая в лужу из окна блестящей черной машины. Я провожаю взглядом светящийся огонек и ловлю запах дыма. Машина улетает в сторону проспекта, где деревья в керамических вазах зеленеют круглый год. На проспекте нескончаемое лето. Пахнет импортной клубникой, дорогими духами и еще каким-то прозрачным запахом, в котором явственно ощущается, что зима не наступит никогда. Перед въездом на мост остановился троллейбус. Рога слетели с проводов и растерянно болтаются без дела. На проводах сидит серая ворона и смотрит, как вагоновожатый в оранжевой куртке танцует на длинных ремнях, словно арлекин в кукольном театре. Птица ничего не говорит и улетает вниз по реке. Трава похожа на снятое со стола сукно Лужа с травы переползает ко мне в раскисшие ботинки. Я разглядываю потемневшие от сырости подошвы, поднимая ноги по очереди, как замерзшая цапля, потом смотрю вверх, на черный мост. На мосту стоит человек, укрывает от дождя тлеющую сигарету - прячет ее в рукав после каждой затяжки. На мосту ненадолго становится темно. Потом опять загорается огонек и вычерчивает загадочные знаки. Квадратики превращаются в овалы, овалы расползаются затейливыми змейками и стекаются в одну точку. Должно быть, они означают, что уже осень и идет дождь. Под мостом мяукает котенок. Он пахнет мокрой тряпкой и жалостью, и совсем не пахнет палеными перьями. Наверное, оттого, что еще совсем не умеет царапаться, а только-только учится дрожать на ветру. - Ты осень? - трется котенок о промокший ботинок. В комнате тепло. Из кухни доносится запах подгоревшего кофе. Мы смотрим на улицу из окна под самой крышей и мне совсем не хочется ни о чем думать, отвечать на ненужные вопросы и ожидать ответов. На крыше сидит нахохлившаяся птица. Может быть размышляет: лететь к морю, или остаться на всю зиму в зоопарке. Внизу разноцветные машины, похожие на улиток, маленькие и побольше, только на колесах. Колес не видно, но я знаю, что они должны быть. Улитки разносят по всему городу запоздавших пассажиров. В сквере напротив потемневшие листья укладываются спать под низкими скамейками. На подоконнике котенок перекатывает с негромким стуком каштаны. Моего серого котенка зовут Осень. Она привыкает спать на моей подушке, и от нее пахнет теплым молоком. А сейчас мы смотрим в окно. Там очень красиво падают листья и желтеющие на глазах дни. Кажется, что теперь так будет всегда. Осень никогда не спешит уходить. Мы ни о чем не спешим спрашивать. Нам никто не спешит отвечать. © Copyright: Виктория Лета, 2016.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
