Не отвергни меня во время старости«НЕ ОТВЕРГНИ МЕНЯ ВО ВРЕМЯ СТАРОСТИ; КОГДА БУДЕТ ОСКУДЕВАТЬ СИЛА МОЯ, НЕ ОСТАВЬ МЕНЯ» (Пс.70,9). Поздняя осень. В саду – Серая лента аллеи, Старость упрятана в терем. Не опущусь на колено, Здесь тишина гробовая, Бабки и деды седые Когда мы с женой начали эпопею обмена и приглашали маму, она обидчиво говорила, что лучше в дом престарелых уйдет, чем будет ютиться в десятиметровой комнатушке. Ничто на свете не могло задеть меня сильнее: представить, что мама при двух нормальных сыновьях окажется в государственном доме по своей воле, было невыносимо. И мы с женой с новой силой начинали уговоры. Но так они и кончились – ничем, хотя ужас от ее слов до сих пор сидит во мне крепко. А когда я увидел по ТВ дом престарелых для бывших заключенных, где драки, воровство и побои были нормой, я просто не давал маме начинать этот разговор. Да она и сама всерьез не думала, попугивала, зная, что любят ее и ни за что не бросят: ценят старики внимание да ласку… Зачем мысли эти полезли в голову, ума не приложу; наверное, потому, что давненько не посещал ее могилку на близком Серафимовском; теперь схожу – соберу упавшие на могилу ветки… Ах, мама, мама… †«Семьи страдают из-за того, что в них не заботятся о дедушках и бабушках. Какое там благословение будут иметь дети, выросшие в семье, где несчастную старушку или бедолагу-старика отвезли в дом престарелых, оставили там умирать с душевной болью, забрав себе их имущество и не дав им порадоваться своими внуками?» Старец Паисий Святогорец. Свет стоит осенний и осиновый – не успеешь вытереть слезу… Еду я к Федосье Константиновне, ей пирог с вязигою везу. В доме престарелых, будто в горнице, тишина с глазами в пол-лица. И старухи вяжут речь вполголоса, как клубок, мотая жизнь с конца. Здравствуйте, Федосья Константиновна. Здравствуйте – на долгие века… И дрожит, дрожит листом осиновым девяностолетняя щека. Я не верю, что однажды сбудется черная неслышимая ночь. Угощаю пирогом и булками старую купеческую дочь. Искупаю слабою заботою и церковным слабеньким вином всю вину перед людьми забытыми и тоску живого о живом. Медсестрички здесь нежней, чем бабочки: мимо лиц летают, мимо рук… «Кланяйся и матушке и батюшке!..» - и в глазах как накрошили лук. Сердце ее сморщенное замерло, в жизнь ища последний узкий лаз. И прощаньем высвечены намертво впадины ее безстрашных глаз. Елена Крюкова А бывает и по-другому: © Copyright: Александр Раков, 2008.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
