***
Отдельная двухкомнатная квартира, в центре города. Огромный салон, дорогая мебель, персидские ковры. Чешский сервант, набитый хрусталем и алкогольными напитками, радужно и торжественно отражал свет хрустальной, свисающей над полированным столом люстры.
Ева, не выражая восторга, насупилась, как делают маленькие дети.
Предчувствие беды вызвало приступ тошноты.
Наверное, съела что-нибудь несвежее, объяснила она себе.
Выйдя из туалета, прошла в кухню помыть руки. Кухонное окно этой шикарной квартиры выходило на заднюю стену тюрьмы.
- От сумы да тюрьмы не зарекайся,- пробормотала Ева, не совсем понимая смысл поговорки.
Тётя возилась на кухне. На одной из четырех конфорок газовой плиты бурчал ароматный борщ.
Газовая плита, рассчитанная на магистральный газ, была переделана на питание от баллона с газом.
- Типун тебе на язык! - услыхала она от тёти, которая с недавних пор стала хозяйкой этой квартиры, после того как жена Ефима Наумыча умерла.
Ефим Наумыч привык к ссорам и словесным перепалкам Евы и её тёти и не вмешивался. Тихо подошёл к серванту, налил себе маленькую стопку коньяка...
Хозяин квартиры высокий, стройный мужчина лет шестидесяти пяти страдал стенокардией.
Лекарством от стенокардии был армянский коньяк.
- Вызвать скорую? - cпросила тётя.
- Не надо!- повелительно отрезал он и прилёг на диван, прикрыв глаза.
Ева заканчивала медучилище и не могла равнодушно смотреть на старика, так она про себя называла Ефима Наумыча, насчитала на вспотевшем запястье правой руки тридцать ударов за пятнадцать секунд – тахикардия!
Скорая приехала минут через десять. Врач скорой любил посещать Ефима Наумыча, так как без бутылки коньяка хозяин квартиры его никогда не отпускал.
Врач скорой помощи, как всегда, предложил госпитализацию и, как обычно, Ефим Наумыч от госпитализации отказался. В этот день должна была приехать его мать. Провожать и встречать Новый год у старшего сына уже стало традицией.
Спала старуха на тахте в салоне при свете люстры, так как боялась темноты. Под подушкой у неё лежал кошелек с десятью рублями, которые она пересчитывала, когда просыпалась.
Ева с друзьями тоже готовились к встрече Нового 1970 года, в её хрущёвке.
Она вызвалась закупить продукты на базаре, осталась на ночь, так как ехать на базар из центра города было ближе. Подруги Евы должны были приехать на следующий день утром и забрать покупки.
Кроме широкой двуспальной кровати и огромного платяного шкафа, в спальне стояла швейная машинка.
Ефим Наумович шил мужские куртки из искусственной кожи, которую мало кто мог отличить от настоящей. Всё богатое убранство этой квартиры было заработано собственными руками Ефима Наумовича. Он был большим мастером своего дела, и его товар шёл нарасхват.
В спальне было душно и жарко, но приоткрывать окно не разрешалось. Окно спальни выходило на веранду второго этажа. Квартира Ефима Наумовича стояла в тупике на дворовом туалете, может быть, поэтому соседи не жаловались на стук швейной машины. Ефим Наумович боялся воров-домушников. А также он боялся обэхаэсэс, которая в составе МВД СССР боролась со спекуляцией, и находилась прямо напротив его кухонного окна.
Да-да, окно кухни этой шикарной квартиры выходило (к счастью Ефима Наумыча) на заднюю стену тюрьмы МВД.
Ева не понимала, почему старик боится воров-домушников, ведь воры у своих не воруют, так говорили. Можно было наблюдать, как в квартире напротив происходила сортировка награбленного.
Двухэтажный дом был построен в виде спичечной коробки. Окна квартир с одной стороны выходили в небольшой, но уютный дворик-прямоугольник. Квартиры были отдельными. Каждая семья имела свою кухню и туалет, только у дворника не было своего санузла, и он пользовался дворовым туалетом.
Кроме своей основной обязанности, дворник гнал самогон. В ту ночь он с вором-домушником распивал самогон и спьяну уронил сигарету в самогон...
Соседу дворника, таксисту надоел керогаз, и он купил газовую плиту. Однако магистраль для газа ещё не провели к дому, так что газовый баллончик пристроили к газовой плите нелегально. Этот-то баллончик и взорвался от пожара, начавшегося в квартире дворника.
В ту декабрьскую ночь Ева спала втроем на двуспальной кровати. Тётя, возле которой примостилась Ева, посапывала. Ефим Наумыч, хоть и худой, но очень высокий, на свою половинку кровати тётю не пускал, устало храпел.
Около четырёх часов утра окно спальни вынесло взрывной волной.
- Война!- истерически закричала тётя!
- Воры, воры, милиция!- заорал старик Наумыч!
- Пожар!- cпокойно и рассудительно сказала Ева, скатившись на пол у кровати.
Осколки стекла вокруг кровати и едкий запах дыма, заполнивший квартиру, действовали на всех по-разному...
Tётя потопала к маме Наумыча, чтобы одеть и успокоить её.
Ефим Наумыч бросился к серванту со спиртным. Коньяк, который был его лекарством от приступов стенокардии, мог воспламениться в любую минуту.
Ева же осталась в спальне и словно завороженная смотрела на языки пламени, которые с аппетитом поглощали соседние квартиры.
Лестницу сорвало взрывной волной, выход был отрезан.
Вдруг она услышала отчаянно-обнадеживающий голос старика, который хвастался, что персидские ковры, покрывающие полы квартиры, удерживают наступления огня и спасут всем жизнь.
«Скоро мы все взлетим на ваших персидских коврах в преисподнюю», - подумала Ева.
Пожарные возились во дворе, но вода у них кончилась, а вода в доме была отключена с 12 ночи до 6 утра, как и положено по закону об экономии воды.
Оставалось менее двух часов, пока подадут воду...
«Спасение утопающих – дело рук самих утопающих», - пронеслась известная фраза в мозгу Евы.
Окрикнув одного из пожарников, Ева задала вопрос, который спас всем жизнь:
- Хотите ли вы, чтобы заключенные из МВДэшной тюрьмы разбежались? Бегите за помощью в тюрьму! Наш баллон с газом уже нагрелся и скоро взорвется, разнесёт тюремную стену, и все заключенные разбегутся!
Эвакуация происходила из расчета: выносим самое драгоценное первым!
Охранники из МВДэшной тюрьмы аккуратно упаковали и перенесли в военный грузовик весь хрусталь, коньяк и маму Ефима Наумыча.
Младшая cестра старика жила в нескольких кварталах от горевшего дома.
Туда и поехал военный грузовик, в котором был ценный груз.
Кто-то сел на тазик с хрусталем... Хрясь!
Ева ползла на четвереньках за тётей и стариком по доске, которая, как мостик, была переброшена на безопасную сторону, то есть заканчивалась в окне вора-домушника...
- Xодят тут всякие, пол пачкают,- ворчала соседка...
«Ходят тут всякие, пол пачкают, ходят тут всякие, пол пачкают...» - слова соседки крутились в Евиной голове, точно заезженная пластинка.
Вдруг на Еву напал приступ истеричного смеха, до икоты, до слёз...
Подругам, приехавшим за Евой, чтобы забрать покупки для встречи Нового года, сказали, что все в обвалившемся от взрыва доме погибли.
Встреча Нового года была сорвана! Не до гулянки было! Подружки Евы разошлись по домам в истерике. Как это могло случиться? Как могла Евочка, их весёлая и находчивая подружка, сгореть в этом страшном пожаре? Да и деньги, собранные на сабантуй, сгорели вместе с ней.
В то время как Еву оплакивали подружки, введённые в заблуждение растяпами-пожарниками, сама она с помощью родственницы Наумыча приводила себя в порядок...
«Нужно срочно поехать и отдать деньги подружкам», - решила Ева, вволю насмеявшись и наплакавшись над абсурдностью ситуации.
Такси доставило её до парадной дома, где жила её подруга, имя которой никак не всплывало в Евиной памяти.
Она помнила номер дома, номер квартиры, но имена подруг, родственников, знакомых будто кто стёр с извилин Евиного мозга...
Как же страшно потерять память! Ева чувствовала себя совершенно беззащитной и всеми брошенной...
Обессиленная, она опустилась на пол рядом с дверью квартиры подруги, имя которой забыла. Рыдая взахлеб от своей беспомощности, она почувствовала себя забытой всеми девочкой.
Вдруг дверь распахнулась и на пороге возникла фигура старухи, которая завизжала как резаная:
- Живая?! Ринка, твоя Евка живая!
Новый год отмечали в Евиной хрущёвке. Все пили за здоровье Ефима Наумыча, а он, раскрасневшийся от выпитого, возбужденно пересказывал, как персидские ковры спасли семью от пожара!
«Неужели?» - крутилось у Евы на языке. Mожет, и он потерял память из-за пережитого потрясения?
Евa не перечила ему, a c сочувствием повторяла про себя: бедный старик, бедный старик...
Ева ещё не очухалась от пожара.
Ночью ей снился горящий в огне мужчина.
Он ожесточенно тряс железную решетку, которая когда-то спасла его от Одесских домушников...
Его стенания врезались в уставший, забывчивый Евин мозг.
-Мoжет мне в психушку, на уколы, чтобы вообще все забыть?-ворочаясь на диване, спрашивала себя Ева ,и тут же отвечала:
-Нет не годится, а вдруг медсестра поставит укол прямо в кость?
-Ой, вайзмир! Полная шизофрения,одно дело ставить уколы шизикам,но совсем другое получать...
Встав под обжигающий кожу горячий душ, задыхаясь от пара, Ева рыдала.
Никто, кроме подружки Маринки не знает о провалах ее памяти...
В дверь постучали.Сосед снизу извенился ,что потревожил.
На ломаном русcком языке,поднимая вверх глаза, и указательный палец, сосед кавказец давал понять, что она их опять залила.
-Ой, вайзмир!Сейчас вытру, извините.
Стены и потолки панельных домов Одесской Хрущёвки пропускали через себя звуки, запахи, и конечно же воду.
Ева протирала пол ванной комнаты, а в голову лезли дурацкие мысли.
-Интересно, как горят панельные дома?Если они так легко пропускают воду, звук и запах, огню и трудится сильно не надо..., а с другой стороны все-таки бетон.
Тьфу ,что за чепуха в голову лезет,- потрясла Ева головой, стараясь вытрясти глупые мысли.
Скоро придут Ефим Наумыч и тетя.Они теперь почти соседи.
Ефим Наумычу,как погорельцу, выдали двушку в Черемушках .
Пока они перевезут вещи, и посуду они столуются у Евы.
Накрыть стол, на троих небольшая морока, еду они принесут.
Для Ефим Наумычa как всегда, самую красивую посуду, хрустальные бокалы, маленький для коньяка и большой для нарзана...
Вилку по левую сторону тарелки из тонкого фарфора,нож по правую.
В дверь постучали, ключ в замке щелкнул.У тети был свой ключ.Гости-хозяева прошли сразу на кухню.
Ефим Наумыч раскладывал принесенные с собой деликатессы,пока тетя жарила картошку.
Как всегда самое лучшее шло на Наумычa тарелку ,похуже на тетину,а что остaлось на Евину...
Ева не вмешивалась. Bce кaк всегда...
Когда-то Евa обижалась на Наумыча за пренебрежительную демонстративность, но пожар прижег ее самолюбие и гордость.
Она мечтала поскорее найти работу, и не зависеть материально от старика и тети.
Даже купить подарок на свадьбу подружки, как ее там зовут...денег не было.
Хорошо, что было платьe одеть на свадьбу.
По-модному сшитое платьe, скрывало все недостатки и "достатки" ее фигуры.
Нежные тона разбросанных по ткани пионов делали это платье любимым.
Немного макияжа, дезодорант, вымытая голова...Вот и вся подготовка к свадьбе подруги.
Свадьба в ресторане была по-еврейски шикарная, и по-одесски очень веселая.
Молодежь резвилась под "семь сорок", и "шаланды полные кефали"
Но вот заиграли "очи черные, очи страстные"...
Mолодой высокий красавчик, выделяющийся из низкорослой толпы своим ростом и харизмой, пересек зал и пригласил Еву танцевать.
Пионы на платье и Евины щеки запылали...
Ева была известна своей неуклюжестью.
Но молодой человек не знал этого, и отговорку "не умею танцевть" во внимание не принял.
Владимир, Вова, так звали парня, наклонился над сидящей девушкой и ласково прошептал:
-Танцевать буду я, а ты только наслаждайся музыкой и моментом...
Впервые в жизни Ева испытала чувство невесомости,
Все вокруг растворилось, даже воспoминание о пожаре выпорхнули из Евиной головы.
Владимир оторвал ее от танцевальной площадки,oна вышла из своего физического тела.
Профессиональный танцор, танцевал за себя и за нее, а она превратилась в бабочку!
Владимир провожал ее домой, и на вопрос, почему он пригласил ее на танец ответил:
Танцор партнершу видет издалека...
-Я, неуклюжая Евка,партнерша для професsионального танцора?
Вот будет потеха ,когда я расскажу Маринке и Ринке об этом!
-Вау, я вспомнила, вспомнила,память вернулась! - вскрикнула Ева, и впервые после пожара, залилась веселым, заразительным смехом.
Другие статьи в литературном дневнике:
