Эпиграф
«Кто стреляет в историю из лука — получает ответ из пушки.
Кто не знает её вовсе — падает, как слепец, в пропасть безумия».
Введение
История всегда рядом, но редко говорит громко. Она напоминает тихий голос, который предупреждает, пока ещё можно остановиться. Но люди чаще любят смотреть в зеркало прошлого, чем слушать его голос. А зеркало обманчиво: оно отражает только то, что мы хотим увидеть, и скрывает то, чего боимся.
Проблема не в том, что история молчит, а в том, что мы не умеем её слышать. Учёные объясняют терминами, литература увлекается чувственностью, а народ доверяет лишь образам и рассказам. В результате именно те, кто должен просвещать, часто уступают инициативу тем, кто кричит громче. Так трагедии пережитые людьми прошлого становятся трагическими сценариями настоящего и будущего.
Часть 1.
История не для сдачи экзамена в школе или вузе. История Для активных гуманитариев и писателей — чтобы удержать толпу от безумия слепоты.
«История как зеркало желаемого прошлого» уже само по себе звучит как приглашение к размышлению: зеркало не врёт, но и не показывает больше, чем мы хотим увидеть.
Поразительно, насколько бессильными оказываются гуманитарные институты, когда цивилизация входит в зону кризиса!
Как легко враги перевирают её прошлое: полностью очерняют понятия «тиран», «диктатор», «империя» и подменяют их словами «мир», «братство», «равенство» (пример — Французская революция). На деле же Париж топили в крови гильотин, а Европу ввергали в наполеоновские войны.
То же самое — при развале СССР: громкие лозунги о «правах человека» и «свободе слова» оборачивались подготовкой кровопролитных межнациональных войн.
Но литература, увлечённая чувственностью, не показала обыденному читателю ужасов, которые следуют за падением империй. Вместо этого — «достоевщина» или «чувственность Шукшина», превращающие просвещение в некий «интеллектуальный опиум». В итоге гуманитарии впадают в транс непонимания и, привычно послушные, передают инициативу самым примитивным, но наглым и энергичным.
Учёные фиксируют: «история — это конструкт, память избирательна, прошлое переписывается».
А мы можем сказать проще:
«История похожа на зеркало в прихожей: каждый поправляет в нём только то, что хочет показать соседям».
«Мы смотрим в прошлое не глазами, а сердцем: оно вырезает неприятное и добавляет то, чего никогда не было».
«Учёные спорят о конструкте памяти, а для простого человека память живёт в голосе бабушки, в школьной песне, в фотографиях на стене».
Часть 2.
Учёные и мы: два языка о памяти
Учёные говорят о «конструировании исторического нарратива». В университетских курсах звучат слова: историография, историческая память, культурная память, воображаемые сообщества. Всё это важно, но звучит слишком отвлечённо — и оказывается неспособным удержать толпу от самоуничтожения и хаоса.
Происходит странное: самые образованные и начитанные замолкают, а инициатива уходит к примитивным и агрессивным. Развал Варшавского договора и СССР, войны на постсоветском пространстве показывают: гуманитарная наука осталась неуслышанной обыденным сознанием. Народ, который считался самым читающим в мире, не получил от литературы ясного образа ужаса развала империй.
Возникает впечатление, что гуманитарии сами начинают верить обезумевшим лидерам толпы. Почему?
Почему они забывают о восстании «Ника» в Византии* или о бунте студентов на площади Тяньаньмэнь**?
Почему позволяют внешним силам ввергать цивилизацию в хаос? Ведь будь иначе — не стало бы Византии при победе «Ники», и не было бы современного Китая при победе студентов.
Примеры можно продолжать:
войны после развала Испанской империи в Америке — итогом стала зависимость стран континента от США;
Гаити после Французской колониальной империи — страна без будущего;
раздел Британской Индии, последствия отделения Алжира от Франции.
И всё это — о простых вещах. На «Прозе.ру» они выражаются иначе: не терминами, а живым языком, через образы и личные воспоминания.
Историческая память в научных трактатах.
- Морис Хальбвакс писал о ней как о «социальном конструкте».
На «Прозе.ру» это звучит проще: мы помним не только то, что пережили, но и то, что рассказали родители и соседи.
- Культурная память в научных работах.
Ян Ассманн видел в ней систему устойчивых традиций. У нас это песни, обычаи, праздники, символы, которые греют душу.
- Воображаемые сообщества в учении Б. Андерсона.
Бенедикт Андерсон писал, что нация существует прежде всего в воображении. Мы же чувствуем: «мы не знаем всех жителей страны, но верим, что у нас одна судьба».
- Историография в трактовке учёных. Для учёных — это корпус научных текстов. На «Прозе.ру» — вечная борьба за названия: герой или предатель, освободитель или оккупант.
Отсюда ответ на вопрос - почему «академический» и «читательский» язык так различаются. Первый фиксирует явления, второй делает их близкими. Учёный пишет «политика памяти», а автор эссе говорит: «моя бабушка рассказала так — и я верю ей больше, чем учебнику».
Заключение
История для обыденного сознания действительно похожа на зеркало: она показывает только то, что мы хотим увидеть, и скрывает то, что боимся признать.
Но беда начинается тогда, когда гуманитарии уподобляются индивиду, любуются отражением в зеркале, а не смотрят вглубь отшумевших трагедий прошлого. А эти трагедии удивительно схожи одна с другой!
В такие периоды общественной смуты самые учёные и начитанные замолкают, и прошлое переписывают те, у кого громче голос и крепче кулак.
Нам важно помнить:
история живёт не только в книгах, но и в голосе бабушки, в песне, в фотографии;
наука объясняет «политику памяти», но народ верит личным образам и рассказам;
забыв о реальных последствиях падения империй, мы рискуем снова повторить их.
И потому главный урок можно выразить афоризмом:
«История — не учительница и не зеркало. Она — предупреждение: кто не услышал её тихого голоса, того будет судить её крик». Особенно опасно, когда гуманитарный институты замолкают именно в тот момент, когда надо предостерегать народ от безумия!
Приложения
*Восстание «Ника» («Побеждай!» — лозунг восставших) — крупнейший бунт в истории Византии, произошедший в Константинополе в 532 году при императоре Юстиниане I. Вызван налоговым гнётом и произволом чиновников, привёл к разрушениям города и гибели десятков тысяч. Подавлен благодаря полководцам Велизарию и Мунду, уступкам императора и расколу среди мятежников.
**События на площади Тяньаньмэнь (1989) — акции протеста студентов в Пекине с 15 апреля по 4 июня. Подавлены армией с применением оружия и бронетехники. Оценки числа погибших — от сотен до тысяч человек.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
