НОВЕЛЛА ПЕРВАЯ. ЮРА.
> ... Юра был особым человеком. Замечательный оператор, еврей, не имевший
> высшего образования, стал в советское время заслуженным деятелем
> искусств, лауреатом Государственной премии. Он родился в 1940 году,
> пять раз поступал во ВГИК, но в конце пятидесятых никаких евреев в
> государственный институт культуры, как вы понимаете, не принимали.
> Самое смешное, что он делал работы за других ребят-абитуриентов, они
> благополучно поступили, а Юре приемная комиссия объяснила, что он
> недостаточно подготовлен... Слава Богу, его папа, Аркадий Векслер,
> работавший с прославленным Энеем, был художником кино. Куда устраивают
> работать детей? К себе... В детстве Юра был очень смешной. Его сестра
> Лиана росла девушкой небесной красоты. Она играла на скрипке,
> танцевала, в нее были влюблены все поголовно. Глазунов сходил от нее с
> ума, торчал под дверьми с букетами - сумасшедший дом! Представьте себе
> Настю Вертинскую в молодости - особая красота, которую не портит ни
> старость, ни что другое. Лиана даже снималась в каких-то советских
> фильмах, все говорили: "Из Лианочки выйдет человек". А маленький Юра
> забивался в угол и четыре часа делал так: "Др-др-др-др-др-др-др..." У
> него спрашивали: "Юрочка, что ты делаешь?" - "Я еду". - "Куда ты
> едешь?" И он подробно рассказывал маршрут, а также то, что заметил по
> дороге. У него было невероятно богатое воображение, а у взрослых
> создавалось впечатление, что он - дегенерат. От него никто ничего
> хорошего не ждал. Семья получала ленг-лизовские посылки - Юра был
> вывезен в свое время вместе с блокадными детьми по "дороге жизни", его
> откармливали там, как всех детей-дистрофиков, вареной морковкой и
> киселем, на которые он не мог смотреть всю последующую жизнь... Рос он
> в послевоенном Ленинграде в Поварском переулке - там клубилось ворье.
> Мальчик Юрочка, голубоглазый, рыжий, с завиточками, хороший еврейский
> ребенок, в беретике с помпончиком, в кюлотах (штанишки, которые под
> коленками застегиваются), в белых гольфиках с кисточками, - этот
> мальчик был наводчиком у ворья. Он звонил в двери, если открывали -
> вежливо спрашивал какую-нибудь тетю. Если не открывали - сообщал ворам,
> что дома никого нет. Он свободно ботал по фене, знал все блатные песни
> и меня научил. Все пел: "А не ходите поперед тюрьмой..." Он был такой
> странный еврей - советский, послевоенный... В их жилье в Поварском
> переулке помещалось чуть ли не девять человек в одной комнате. Кто-то
> спал на раскладушке, задвинутой под стол... Потом, когда построили
> ленфильмовский дом, папе дали прямо за забором Ленфильма квартиру. И
> папа устроил Юрочку на работу. Сначала он был учеником фотографа, потом
> фотографом, ассистентом оператора комбинированных съемок, затем стал
> оператором комбинированных съемок, ассистентом оператора-постановщика,
> потом вторым оператором и наконец дослужился до должности
> оператора-постановщика высшей категории. Заметь, без ВГИКовской
> бумажки. Он всегда повторял: "Оператор - профессия гу-ма-ни-тар-ная".
> Его очень любили актеры: Вася Ливанов, Виталик Соломин, Юра Богатырев,
> который постоянно бывал у нас в доме, Олег Даль обожал его... Как
> бывало на съемках? Режиссер говорил, что делать, но каждый актер
> подходил и спрашивал: "Юра, ну как?" Я никогда в кино так не играю, как
> в театре: в театре я сильнее значительно. Театр - моя профессия, мое
> дело; там место для мощнейшей энергетики, которой, слава Богу, я
> обладаю, но кино ее не передает: экран как бы закрывает, опускает
> занавес между зрителем и актером. И потом, актер не владеет смыслом
> того, что происходит на экране... Но все мои главные киноработы связаны
> с Юрой. "Старший сын" был замечательным фильмом еще и потому, что
> привел к четырем свадьбам. Все намертво влюбились. Я была насмерть
> влюблена в Векслера - так, что во время съемок "Старшего сына" бросила
> Москву, МХАТ и поехала к нему. Я не имела никакого приглашения в театр,
> мы даже не были расписаны... Коля Караченцов на этой же картине женился
> на Люде Поргиной, Миша Боярский - на Лариске Лупиян, Коля Никольский
> тоже женился - не знаю, на ком. Мы все были молодые, здоровые,
> влюбленные; и, мне кажется, эта картина несет эту ауру, эти наши чувства.
> Потом был фильм "Женитьба", который Юра снял просто грандиозно. На
> "Оскара", я считаю, снят этот фильм. Любой кадр можно вырезать,
> переносить на полотно и вешать в любую картинную галерею: Третьяковку,
> Эрмитаж, Лувр... Успех моей роли, конечно, определил Юра. И еще одна
> замечательная работа - "Царская охота", где я играла Екатерину Вторую,
> за которую получила массу призов. Кстати, именно Векслер подсказал, что
> Екатерина всю жизнь говорила с акцентом, и я полгода утром и вечером,
> как молитву, слушала текст, который немка записала на русском языке ( я
> вообще - ученица в этой жизни. Постоянно чему-нибудь учусь. Вот и
> сегодня выучила несколько слов на иврите: "ма питом?", "бокер тов",
> "лайла тов", "тода раба", "ахава", "бесэдер гамур", "нахон меод", "кама
> зе оле?" *). Очень многие, посмотрев фильм, считали, что меня озвучил
> кто-то другой. Получился именно немецкий акцент - не польский, не
> английский, не другой. Я не люблю пародийности, а люблю, опять-таки,
> профессионализм: полгода занималась изо дня в день. Закон перехода
> количества в качество - мой любимый закон. Я - Рак, люблю глубину. И
> верхом ездила для роли Екатерины, занималась с тренером нашей
> олимпийской сборной - то есть, шла серьезная работа... Юра был
> человеком потрясающим. Несмотря на отсутствие высшего образования, он
> очень много знал. Закончил среднюю художественную школу, известную в
> Петербурге, замечательно рисовал, прекрасно разбирался в живописи.
> Сказать, что он был для меня мужем, мало: он был для меня отцом. У
> каждой женщины должен был духовный отец - человек, формирующий душу.
> Мне повезло. Переехав в Ленинград, я была такая легкомысленная, у меня
> свистел такой ветер в голове - по-моему, всем слышен был этот свист.
> Помню, спросила я как-то Влада Заманского: "Почему ты не приходишь ко
> мне в гости?" Он ответил: "Боюсь". |Я поразилась: "Чего?" - "Боюсь
> прийти и увидеть тебя с книжкой", - сказал он. А теперь я дожила до
> того момента, как Рязанов сказал: "Я понял, что, по сравнению с тобой,
> ничего в поэзии не знаю", - Эльдар Александрович, конечно,
> преувеличил... Именно Юра определил мое отношение к миру: я его глазами
> стала смотреть на то, что происходит в кино, в театре, в жизни. Он был
> для меня всем. Вновь запинаюсь на слове муж: он сегодня может быть,
> завтра может не быть. Но существует нечто большее - человек родной по
> крови. Это родство, которое никогда не прекращается. Живут ли люди
> вместе, не живут ли, - они родные. Юра для меня был именно таким
> человеком... К сожалению, за полтора года до его ухода из жизни мы
> разошлись. Часто думаю: если бы я была рядом, он бы остался жить...
> Почему разошлись? Я не люблю об это говорить, но раз уже зашла речь...
> Все женщины делятся на жен и матерей. Одни мужа любят больше, чем
> ребенка, другие становятся сумасшедшими матерям. Я была сумасшедшей
> женой до тех пор, пока ни появился Митя. Но когда он появился, сразу
> стало ясно, что на первом месте - сын. Юра очень тяжело перенес мой
> выбор. Постепенно в доме возникла такая ситуация, что стало ясно: эти
> двое не могут сосуществовать в одной квартире. Мне нужно было
> оставаться с кем-то одним - и я осталась с более слабым: с ребенком.
> Могу честно сказать одно (я никогда не говорю неправды, поэтому у меня
> очень много врагов). Никогда мы не знаем, чья смерть на нас как
> подействует. Иногда кажется, что человека очень любишь, а он уходит - и
> ты его забываешь. А порой недооцениваешь человека, есть он - ну и есть,
> а уйдет - и тебе его не достает постоянно. Так получилось у меня.
> Каждое утро и каждый вечер, как нормальный, никому ничего не
> демонстрирующий человек (у нас-то с тобой разговор задушевный,
> обнаженная ведь натура), я читаю молитву. И дети мои это делают. Дня
> нет, чтобы утром и вечером я не вспомнила Юру, нет такой церкви, в
> которую зашла бы - и не поставила свечку за упокой. И здесь, в Израиле,
> поставила. До сих пор смотрю на мир его глазами - очень его мне не
> хватает. Все мне напоминает о Юре: круг, в который он меня ввел,
> интересы, домашний интерьер, библиотека, которую он начал собирать для
> Мити, город, который меня удерживает странным образом. Меня зовут в
> Москву - не могу уехать из Петербурга, где все связано с Юрой.
> И родственников его воспринимаю как своих собственных...
>
> НОВЕЛЛА ВТОРАЯ. РОДСТВЕННИКИ.
> ...Двоюродные сестры Юры, племянницы, их мужья - Нина, Бася, Изя, Сеня,
> Мишка, Сашка - все тут. Вот ты предъявляешь претензии: звонила до
> поздней ночи в гостиницу, а меня не застала. А почему не застала? По
> одной простой причине. Я ехала сюда и знала, что в Израиле у меня -
> только Юрины родственники. Но, честное слово, я не успела дойти до
> гостиничного номера. Как только вошла гостиницу, портье окликнул:
> "Крючкова? Вас к телефону!" Я взяла трубку и услышала: "Светка?" -
> позвонили девочки, которые выросли со мной в одном дворе. В нашем
> кишеневском дворе было восемь еврейских семей, две русские, одна
> украинская. Слева от нас жили тетя Бетя и дядя Изя, справа - тетя
> Полька Бликштейн, которую мы звали "селедкой". В ее племянника,
> Владика, который к нам в Кишинев, приезжал из Москвы, из столицы, мы
> все были безумно влюблены: такой красавец! Я его вчера увидела и
> обалдела: такой же красивый, только седой стал. Говорю: "Владик, помню,
> как я на тебя смотрела завороженными глазами, а ты толкнул скамейку, я
> села мимо, - и эта обида осталась у меня на всю жизнь. Я была в тебя
> влюблена, а ты выбил из-под меня скамейку..." Он ведь, оказывается, и
> не знал о моей любви... А вчера я была у девочек, ночевала у них,
> Лили-Сюзанны-Дорины; они накрыли замечательный стол: готовились. И
> мужья у них чудесные, дети дивные, все друга друга любят. Когда мы сели
> за этот стол, бывший москвич Владик поднял бокал и сказал первый тост:
> "За наше кишеневское детство, за улицу Усющева, 37". Такого второго
> двора, как у нас в Кишиневе, не было. Мы организовали собственный
> театр, устраивали представления, собирали взрослых и детей со всех
> дворов. Зрители рассаживались, мы открывали занавес... У нас была своя
> футбольная команда, мы играли в пионерский лагерь, моя старшая сестра
> считалась вожатой - мы полностью были на "сомоокупаемости". Наш двор
> считался самым интересным, около него клубились остальные, вся жизнь
> концентрировалась вокруг. Тетя Поля, "селедка", которая умерла здесь, в
> Израиле, не имела собственных детей... Я вчера ночевала у Доринки,
> утром проснулась - пахнет тетей Полей: она всегда пекла, и Дорина с
> утра затеяла пирожок. Я спрашиваю: "Дука, ты помнишь, как тетя Поля
> пекла пирожок?" А для кого? Она раздавала его соседским детям. А у дяди
> Буки на окне стоял телевизор, повернутый экраном в сторону двора. Мы,
> дети, рассаживались снаружи на стульях и смотрели этот телевизор. Дядя
> Бука купил стол для пинг-понга. Для нас - мы все играли. Сколько было
> приколов!.. Дука выходила с утра, картавя, кричала "Кар-р"р!" - весь
> двор просыпался. Именно с тех пор я запомнила, что любой ребенок -
> "любочка", "рыбочка", "мамочка, съешь уже хлебочка с маслицем!". А в
> России - что? "Куда пошел, зараза? Заткнись" Надоел - отойди". Мой муж
> всегда спрашивает: "Что ты со всеми так долго разговариваешь?" Отвечаю:
> "Саша, я же - с юга". Он говорит, что у меня вкус - как у мексиканской
> проститутки. Он прав: мне нравится все яркое, блестящее; я люблю
> разговаривать с людьми, люблю огоньки горящие, музыку зажигательную...
> Почему мне в Израиле хорошо? Конечно, страна неисчерпаема, каждый раз
> открываешь что-то для себя новое, но сейчас говорю не об этом. На
> каждом спектакле меня ждет сюрприз. К тому, что у меня были сюрпризы в
> прошлый раз, я уже привыкла. Думала, они уже кончились. Но не тут-то
> было. Вдруг ко мне в Хайфе подходит женщина: "Света, ты меня не
> узнаешь?" Я смотрю - до боли знакомое лицо: "Ради Бога, извините, не
> узнаю". Тут она достает фотографию, где мы втроем. Три подружки, стоим
> в лесу в городе Кишиневе. Я, Фанька Бейнер, которая здесь живет уже
> тридцать шесть лет, и Галя, которая живет в Ленинграде. Смешно, но я не
> узнала Фаню Бейнер, с которой мы учились, с которой мы жили рядом -
> сумасшедший дом какой-то! И вот я увидела себя на снимке - уже забыла,
> какой я была... Учительница здесь живет моя - преподаватель русской
> литературы и языка Раиса Моисеевна. Тоже пришла на спектакль. Я,
> кстати, была у нее хорошей ученицей. Раиса Моисеевна предрекала:
> "Светка, ты будешь артисткой". Я этого не помню, Фанька мне напомнила.
> Жаль, но я забыла, какой была в детстве. Как отрезало: не могу приехать в
> Кишинев, потому что там все чужое, как у Ахматовой: "люди, вещи, стены".
> Нас никто не знает, мы не туда попали,
> Боже мой! Приезжаю в Израиль - и попадаю в Кишинев моего детства,
> понимаешь? Здесь - все, что считала забытым, куда-то ушедшим. Но
> встречаются друзья, а ведь общая биография - и есть наша жизнь. Близкие
> люди вдруг стали мне рассказывать про меня, Я узнала, что к Сюзанке,
> замечательному доктору по прозвищу "Стена плача", весь квартал
> бесцеремонно ходит лечиться. Она ведь работает, приезжайте к ней в
> больницу, в поликлинику, - нет: они предпочитают идти домой. А самое
> главное, что еще жива тетя Ниночка - Сюзанина мама. Она говорит:
> "Светка, я помню, как заплетала тебе косички. Ты была такая
> маленькая..." А сейчас я обнимаю тетю Нину - ее голова мне только до
> груди доходит... У меня умерла мама, бабушка - я родоначальник своей
> семьи, за моей спиной никто не стоит. У меня никого нет: я держу на
> руках всю свою семью. А здесь, у вас, я вновь чувствую себя маленькой
> девочкой, меня называют "Светкой", а не "Светланой Николаевной".
> Конечно, мне в Израиле хорошо. И всякий раз, когда уезжаю, со мной
> случается истерика. В прошлый раз уехала, рыдая, и чувствую, что сейчас
> будет то же самое... Сюзанка у нас была золотая медалистка, поступила
> без всякого блата в медицинский институт. На вступительном экзамене
> написала обо мне сочинение под названием "Солнышко" - я тогда,
> пятнадцатилетняя, впервые постриглась - и была рыжая-рыжая... Такой у
> нас был уникальный двор. Вчера, когда я пришла на этот званный обед,
> собрались с соседних улиц... Кишинева. Они как-то умудрились сохранить
> дружбу. Какие дивные у них дети! Сколько добра в их домах, тепла!..
> Даже собаки добрые - члены семьи. Дука постоянно своей собаке Пицце
> говорит: "Ма питом? Бои-бои!" Есть же люди светлые, добрые, которым все
> удается. Дука мне вчера сказала: "Я встретила Алика в восемнадцать лет
> - и больше уже никогда никого не видела вокруг". Тридцать лет вместе
> прожили, дети выросли... А какие у них в саду растут лимоны с
> грейпфрутами! Хорошо: это - настоящая жизнь, которой должен радоваться
> человек. Я выхожу утром из спальни, где спала в Яночкиной комнате, а
> Дука идет навстречу, обнимает меня, целует: "Доброе утро, мамочка!"
> "Ласточка", "солнышко" - только на юге так говорят, понимаешь? Мне
> очень важно, чтобы меня приласкали, обняли, улыбнулись мне. В Израиле
> всюду продаются магнитики: две точки и улыбка от уха до уха - вот вам
> мое лицо. Я привезла сыну такой магнитик, там улыбка, кипа и надпись:
> "Don-t worry, be Jewish" (-Не печалься, будь евреем-). И Митька у себя
> в комнате повесил эту прелесть, эту суть израильского народа...
>
> НОВЕЛЛА ТРЕТЬЯ. САША.
> ...Хемингуэй говорил, что у мужчины должны быть четыре жены: в процессе
> взросления человек меняется, и на каждом новом этапе ему нужны разные
> спутницы. О том, сколько мужей должно быть у женщины, Хемингуэй
> умолчал. Но у меня пока все идет закономерно: Юра был старше меня, Саша
> - младше на двенадцать лет. Мы с Сашей родились в один день, 22 июня, и
> оба - в год Тигра. Надо сказать, что всю жизнь я мечтала об одном:
> увидеть любящий взгляд моего мужчины, обращенный на детей, - и никогда
> этого не случалось ни с Юрой, ни с Сашей. Юра говорил: "Я люблю тебя
> больше, чем Митю". Саша говорит: "Я буду любить тебя, а ты люби своих
> детей". Но мне важно, что делает мужчина, а не то, что он говорит. Уж
> чего только я в жизни не слышала... Один режиссер восклицал: "Хотите, я
> стану на колени?" - "Станьте, вы будете сотый. Можете руки целовать,
> ноги - у меня это все было, мне всё целовали, включая песок, по
> которому я ходила". Слова меня не впечатляют, меня впечатляет только
> дело. Так вот, Саша занимается делом. Порой, даже слишком активно, в
> такие минуты говорю: "Вынь из одного места зонт и закрой его". А с
> другой стороны, муж - оптимист. Сейчас, например, он бесстрашно взялся
> за реконструкцию грязного страшного чердака, по которому ползали бомжи.
> В пятиэтажном доме, который входит в архитектурный ансамбль города,
> поднял на полтора метра конек, сделал крышу в двести метров, сто из них
> взял для нас двоих. И увлеченно занимается стройкой нашего собственного
> жилья. В России очень трудно обеспечить по квартире каждому ребенку и
> себе элементарное пространство оставить. Пока что мы с Сашей живем в
> одной комнате: тут и книги, и компьютер, и постель. А наш младший сын
> гордо заявляет: "Я живу в гардеробной". Но сейчас все налаживается:
> Саша буквально с нуля отстроил ему квартиру в центре города, я, как
> последняя мещанка, своими ручками шила занавесочки, ламбрекены делала,
> косой беечкой подшивала. По этому поводу Саша даже купил мне к Новому
> году швейную машину (по-французски - "машина кудр". А "машина лаве" -
> стиральная). А к нашему будущему жилью муж подходит основательно:
> хочет, чтобы сауна у меня была, кабинет. К сожалению, окна у нас будут
> выходить в небо, иначе бы они портили фасад... У Саши масса
> специальностей. По образованию - музыкант, работал в оркестре
> барабанщиком. Если кто-то считает, что барабанщик - не музыкант, этот
> кто-то не прав. Еще Саша немножко играет на гитаре. Он ездит за мной на
> выступления - звук делает, свет выставляет, декорации. Кем он еще
> работал? Посадчиком металла в горячем цеху, матросом рыболовецкого
> флота, реставратором музыкальных духовных инструментов. Да, чуть не
> забыла: Саша работал барменом в ресторане - там, собственно, мы с ним и
> познакомились.
> Мы с Ларисой Гузеевой снялись в картине Хотиненко "Спальный вагон" и
> заработали по тем временам чуть ли не на машину. Возвращаюсь как-то
> домой - опять ребенок, опять плита... Звоню Лариске: "Гузеева, что
> будем делать? Деньги есть, а счастья нет". Как говорит мой сын, счастье
> есть, оно не может не есть... Гузеева отвечает: "Пойдем в ресторан. Как
> артистки оденемся, почувствуем себя людьми!" Я позвонила в
> замечательный закрытый ресторан - охотничий клуб, им владел один чудный
> еврей, который потом уехал в Америку. В зале было очень красиво, свечи
> зажигали, кого попало, не пускали. В общем, заявились мы туда с
> Гузеевой и Митей. Чтобы ребенок нас не отвлекал, я по дикому блату
> купила ему какую-то английскую мозаику. И вот мы сидим с Ларисой и
> говорим про наше, про девичье. Ребенку надоело все это слушать, он
> отправился гулять по ресторану. Я слежу за ним, как подсолнух за
> солнышком: куда Митя - туда и моя голова. Смотрю, разговаривает с
> каким-то мужчиной, тот с ним возится, чучела со стен снимает. Потом
> вдруг Митя подводит его к нам: "Мама, познакомься, это - дядя Саша". Я
> вообще всего боюсь, к незнакомым людям отношусь подозрительно, а тут
> как-то так получилось: крышу враз снесло. Пришел Саша, не ушел, и сразу
> резко стали мы с ним жить. Для меня, как ты понимаешь, самым главным
> было то, как он отнесся к Мите. Чучела снимал - ладно. Но у Мити были
> проблемы со здоровьем, и Саша к ребенку относился идеально, без тени
> раздражения. А потом я обнаружила, что беременна, а Саша был женат. Я
> решила так: "Почему бы мне такому любимому Мите не родить брата? Я же
> уйду рано или поздно. Не должен быть человек один на земле, это
> неправильно". И я из-за Мити оставила ребенка. А потом все сложилось
> замечательно. Сашу от жены я не уводила: они уже были практически
> разведены, только штамп оставалось поставить. Всю беременность я
> провалялась, прокололась гормонами, на сорок килограммов поправилась.
> Саша занимался Митей, они оба меня очень опекали. Помню, стояла зима,
> мои мужчины нарядили елку, на ней день и ночь горели гирлянды, а Саша
> кому-то чинил виброфон - музыкальный инструмент, издающий нежный
> сказочный звон. По утрам они в куртках (мне не хватало воздуха, окно
> было открыто настежь) входили ко мне в комнату, целовали пузо и
> говорили: "Веди себя хорошо, не мешай мамочке отдыхать", - и уходили по
> своим мужским делам. Когда родился мальчик, я предоставила мужу право
> назвать малыша. Саша сказал: "Саша!" Мне всегда нравилось это имя, даже
> Митьку хотела Сашей назвать... Чтобы не возникала путаница, Сашу
> маленького зовем Алексом, и это имя мне тоже очень нравится...
>
> НОВЕЛЛА ЧЕТВЕРТАЯ. АЛЕКС.
> ...Мои сыновья - от разных мужей, но оба они рыжие. На Ленфильме ходит
> замечательная шутка: "Если Крючкова родит от негра, у нее будет рыжий,
> голубоглазый мальчик". Дети удивительно похожи друг на друга. Когда-то
> давно в городе Ленинграде Сергей Юрьевич Юрский познакомил меня с
> замечательным детским психиатром Сашей Гольбиным, который сейчас живет
> в Чикаго. Тогда у меня не было детей, я очень хотела родить, но врачи
> не разрешали. Наконец, решилась, забеременела Митей, и Гольбин, уезжая,
> сказал: "Света, ты родишь ребенка того пола и того типа, какого хочешь,
> потому что у женщин с сильной волей получается именно так". Он уезжал
> 19 мая 1981 года, Юра в этот день попал с предынфарктным состоянием в
> больницу. А в августе я родила Митю. Мне предрекали девочку, а я знала,
> что будет рыжий мальчик. Я родила, врачи его поднесли и спросили: "Это
> кто?" Я ответила: "Это Митя!" И в эту секунду раздался телефонный
> звонок. Слышу, говорят: "У вас сын родился, но мы его еще не измеряли и
> не взвешивали", - Юра звонил. Я повернула голову - на часах было
> 18.30... А маленький тоже рождался сложно, и жизнь у нас была сложная.
> Когда малышу исполнилось три месяца, я с поездом "Комсомольской правды"
> уехала зарабатывать деньги на Дальний Восток. Саша остался с грудным
> ребенком. Они с Митей его кормили, поили, пеленали. А дальше события
> развивались драматично: 22 января 1991 года Митя попал на операцию в
> больницу - наши великие врачи девять лет не могли поставить диагноз,
> после его операции я поседела... За Митей нужно было ухаживать, я
> решила маленького на неделю отдать свекрови, Сашиной маме. Мы
> возвращались от свекрови в гололед, Саша сидел за рулем, на скорости в
> 90 километров мы влетели в столб и машина разбилась вдребезги.
> Пострадала одна я... Надолго попала в больницу, таким образом, ребенок
> на три с половиной года оказался в чужих руках. Назад я получила такое,
> что поняла: это я не люблю. Представляешь, не люблю своего сына! Смотрю
> на него - стоит чужой мне человек. Чужой, не мой! Дурак с каким-то
> тупым взглядом. У свекрови ребенок получал по затылку, его били тапком,
> ремнем, веником... Я с тех пор их с мужем к себе на порог не пускаю, а
> Саша вообще говорит, что его мама умерла. Она плохой человек - несет
> зло детям... Итак, получив то, что получила, я закатала рукава - и
> началась работа. Во-первых, ребенок не выговаривал ни одной буквы - я
> стала заниматься с ним как логопед. Когда мы с Митей учили с ним
> предлоги, это был настоящий цирк! Мы ему объясняли, что такое "около",
> "под". Учу ребенка трех с половиной лет: "Сашенька, есть "под" и "над".
> Посмотри: над столом - абажур. Он - над столом". Становлюсь на
> четвереньки, лезу под стол: "А мамочка где?" Он отвечает: "Внизу", - и
> так полчаса. Говорил: "ковната", "транвай", ругался матом, стучал
> кулаком по столу: "А подать мне стопку водки!". Это было нечто...
> Сейчас он, конечно, совсем другой ребенок. Правда, тогда он был
> здоровее. Телом, но не душой... Алекс - безумно интересный мальчик.
> Обладает абсолютным слухом, учится играть на пианино, но - не гаммы
> пиликает, а регтаймы подбирает. Прекрасно соображает в компьютере, у
> каждого из моих детей есть свой электронный адрес. Пишет не очень
> грамотно, зато - философские тетради. Читать дает только мне: "Я все
> думаю, зачем человек живет? Наверное, все-таки, - для любви. Ведь, если
> бы не было любви, вся наша земля была бы одна большая, черная и
> грустная планета", - это в девять лет. Еще он пишет о том, что у него
> есть друзья, но они только так называются. На самом деле, он одинок. И
> дальше: "Когда сидишь один в комнате, твое сердце разрывается от холода
> и боли". Конечно, он мальчик тонкий. От осинки апельсинки не родятся:
> как бы его ни коверкала среда, он, все-таки, мой сын. Услышав однажды
> любую песню, тут же воспроизводит ее - нота в ноту. Великолепно
> успевает по английскому языку, у Митьки схватывает на лету. Прошлым
> летом у меня полетели гастроли и сорвался круиз. Вместо того чтобы
> огорчиться, я так обрадовалась! Целый месяц провела с ребенком. А в
> январе вырвала десять дней, и на каникулах мы поехали в Дом творчества
> кинематографистов. Там на наше счастье бывшие ленфильмовские каскадеры,
> которым надо выживать в этой жизни, арендовали землю и сделали конюшню.
> Алекс буквально заболел: каждый день скакал на лошадях, вечером ходил их
> кормить, целовал, сушки носил, хлеб носил, ведра таскал... Мы вернулись в
> город, я тут же позвонила знакомым - он и здесь на лошадке поездил.
> Еще он хорошо рисует, учится в лицее при Мухинском училище.
> Единственное, что огорчает, - очень много болеет. После той жуткой
> истории...
>
> НОВЕЛЛА ПЯТАЯ. "КАЖДЫЙ ЧЕЛОВЕК НАМ ДОРОГ?"
> ... Мы много лет жили в квартире, не зная, что под ней - наглухо
> заколоченная комната ЖЭКа, где для чего-то хранится четыреста граммов
> ртути. Там содержание ртути превышало допустимое в двести пятьдесят
> шесть раз, у нас - в тридцать пять... Самое интересное, что, когда все
> обнаружилось, петербургские власти пихали нас обратно в эту квартиру.
> Нас заверяли, что уже все почистили, и жить там безопасно. Заступился
> за меня лишь Фонд русской поэзии. И Москва: Михалков, Говорухин,
> Ахеджакова, программа "Взгляд-; Иосиф Давидович Кобзон трижды давил на
> нашего губернатора, объясняя, что не следует женщину, к тому же - народную
> артистку, с двумя зараженными детьми пихать в эту страшную квартиру.
> Собственно, о чем шла речь? Раньше у меня была трехкомнатная квартира в
> центре города и теперь у меня трехкомнатная квартира в центре города. Они
> мне сделали лучше? Нет. Я не претендовала
> на хоромы, чего ж было нервы трепать? Два с половиной года мы жили на
> коробках...
> Нас буквально терроризировали: врывались, угрожали, слали письма,
> обещали передать дело в суд, в газетах писали про меня различные
> гадости, а Кирилл Юрьевич Лавров, художественный руководитель моего
> театра, всему этому способствовал. Чему ты удивляешься? Да, Лавров -
> плохой человек. А как мог хороший человек не пустить к себе ночевать
> меня с больными детьми? Я пришла, объяснила, что мы сбежали из
> зараженной квартиры, нам некуда деваться. Лавров выслушал и пообещал
> через две недели поговорить с губернатором. Да, но нам в тот момент
> негде было ночевать, а не через две недели... Он и сейчас делает все
> для того, чтобы я ушла из БДТ. Что ж, свои двадцать пять лет я
> отработала...
> А пока Саша строит наше с ним жилье. Ничего не боится - подводит под
> ведущие стены какие-то балки, сносит все углы - получается просторно,
> светло, неожиданно становится психологически приятно. Муж - и прораб, и
> дизайнер, и сварщик, и сантехник. Все делает своими руками, потому что
> никому не верит. У нас в стране исчез профессионализм, у нас кругом
> дилетанты. Кино снимает тот, кто достал деньги, а не тот, кто умеет
> снимать кино, и в строительстве - та же ситуация. Вот Саша и строит
> сам. Уже опыт имеет: вошел в квартиру, которую делал для маленького
> Алекса, выковырял все до балок и сделал с нуля буквально "конфетку". И
> в эту конфетку летом приедут родители невесты моего старшего сына
> Мити...
>
> НОВЕЛЛА ШЕСТАЯ. МИТЯ.
> ...Мой старший сын влюбился во француженку. Как многие русские
> школьники, он по обмену отправился в Париж. Сначала мальчик из Франции
> приезжал к нам, потом Митя поехал к мальчику, там познакомился со своей
> девочкой, целый год у нас висела ее фотография, после чего сын опять
> поехал в Париж. Остановился на неделю у девочки, ее родители не были
> против: они приняли его сразу. Оттуда Митя вернулся уже со своей
> любимой. С тех пор они бывают либо вдвоем в Ленинграде, либо вдвоем в
> Париже. Он девятого ноября уехал во Францию - я его видела один день
> после гастролей в Израиле - и только двадцать пятого января вернулся, а
> я - опять в Израиле. Так что, Митю я вижу только после Израиля. Девочка
> приезжает к нам в феврале, а летом прибудут знакомиться ее родители.
> Они звали меня к себе, но я предпочла, чтобы люди посмотрели, как мы
> живем, дабы не питали никаких иллюзий. Но, поскольку мне хочется с
> мамой поговорить по душам, я на старости лет начала учить французский
> язык. Илзе Лиепа смеется: "У тебя какая-то кухонно-бытовая тема".
> Рассказывает: "Иду по Парижу, вдруг на меня выскакивает араб с ножом".
> Отвечаю: "Куто. Нож на французском - "куто". Надеюсь, что к лету буду
> хоть как-то изъясняться - как иначе посекретничать с будущей
> родственницей? А сама мама девочки знает пять языков: латынь,
> греческий, французский, английский и немецкий. И начала учить русский.
> Что до Мити - у него и с французским, и с английским полный порядок.
> Языки он изучает самостоятельно, а также учится звукорежиссуре в
> питерском Гуманитарном университете профсоюзов. Когда сын влюбился, я,
> конечно, перевела его на заочное отделение. Он и работает - музыкально
> оформил оба моих спектакля. В частности, тот, с которым мы приехали в
> Израиль: "Ваша сестра и пленница". В программке так и написано:
> "звукорежиссер - Дмитрий Векслер". Всю музыку в следующем спектакле по
> замечательной пьесе Артура Фоггарта "Здесь живут люди" тоже сделал
> Митя. Он сочиняет музыку, пишет стихи по-английски, великолепно владеет
> компьютером, общается по Интернету с разными людьми из разных стран.
> Вообще Митя - интереснейшая личность, очень меня развивает и
> привязывает к этой жизни. Я знаю, что сейчас ему плохо: нет рядом ни
> любимой девочки, ни меня... Накупила им в Израиле кучу домашней утвари
> - может, пригодится...
> Можно я прочту на французском языке стихотворение Жака Превера?
> Впрочем, как ты его передашь на письме... Какая жалость... Я обнаружила
> у Жака Превера стихотворение, которое Окуджава взял за основу -
> "Девочка плачет, шарик улетел..." А у Превера - то же самое, только -
> про цветы. Видишь, сколько увлекательного узнаю, благодаря моим детям?
> Вообще дети - безумно интересный мир. Не понимаю людей, считающих
> пустым занятием сидение с детьми. Это - такое творчество, такое
> вдохновение... Митя в два года нашел в грязи возле БДТ игрушечную сову.
> Она жива до сих пор, правда, мы сделали ей уже шесть пластических
> операций. А сын с тех пор собирает сов. Его любимую Филиппиночку
> девочка увезла в Париж, сейчас должна привезти - летают совы туда-сюда,
> занимая целый рюкзак. У пары сов недавно родился мальчик - маленький
> совенок. Зашиваю эти игрушки, стираю, одежду им вяжу, мама девочки тоже
> подключилась... И сейчас из Израиля везу очередной экспонат...
>
> НОВЕЛЛА СЕДЬМАЯ. ПРОЩАЛЬНАЯ.
> ...Очень жаль, что не приезжаю в Израиль с поэтической программой. Я
> читаю стихи Марии Сергеевны Петровых - современницы
> Мандельштама-Цветаевой-Ахматовой-Парстенака, не публиковавшей свои
> стихи при жизни; женщины, которой Мандельштам посвятил свое лучшее
> любовное стихотворение. За эту программу, которая называется "Назначь
> мне свиданье", в конкурсе поэзии меня удостоили премии, которой я горда
> больше, чем всеми остальными моими наградами. Я бы с удовольствием
> приехала к вам почитать. Уверена, есть здесь кому слушать. Когда у меня
> спрашивают: "Где, в какой роли вы ближе к самой себе?", понимаю: я
> ближе всего к себе тогда, когда читаю стихи...
> ...В очередной раз с большой грустью оставляю Израиль. Можно произнести
> тост? У нас была замечательная компания: Сергей Юрьевич Юрский с
> Наташей Теняковой, доктор Мозель со своей русопятой женой Людой
> Новокрещеновой, Юра Векслер со своей женой Крючковой и так далее.
> Доктор Мозель всегда поднимал бокал и говорил: "Я хочу выпить за
> великий русский народ и их мужей". Кстати, этот тост я произнесла в
> "Старых клячах". А Рязанов его вырезал. Жаль. Ты обратила внимание, кто
> в фильме на мне женится? Опять-таки, Иосик Лозовский - Рома Карцев.
> Знаешь, когда смотрю, как мы с девочками поем "Тум-балалайку", - мороз
> по коже. Рыдаю... "Штейт а бухер унд эр трахт, трахт ин трахт, а ганце
> нахт..."
