Как-то я уже писал о новом поэте, чью книгу я получил на оформление, так вот когда мне случилось уже непосредственно сесть за его сочинения, сразу же пришла на память фраза Алексея Толстого, что существует глупость такого рода, которая, подобно таланту даруется свыше. Эта поэзия, бесспорно, тронула бы чуткое сердце моего любимого Александра Сергеевича. Но ни Фиглярин, ни оба Свистова – ничто, по сравнению с моим замечательнейшим автором. Талант со знаком минус в отличие от таланта с противоположным знаком может быть куда как более значительным. Хотел было сразу по прочтении поиздеваться над Свистовым Третьим, но сейчас чего-то передумал: стало тоскливо от человеческой глупости и маразма – право, себя не узнаю! Пушкин уже всё об этом сказал: «мы малодушны, мы коварны, бесстыдны, злы, неблагодарны, мы сердцем хладные скопцы, клеветники, рабы, глупцы…»
Поэтому, что-то невесело в целом, хотя, как показал Александр Сергеевич, всё это далеко не ново…
Сейчас я одну из своих работ веду на пятачке между Новым Эрмитажем и Эрмитажным театром. Место неплохое, да и от дождя меня укрывает приличная ниша, правда тяжело тянет сыростью от воды Зимней канавки. Боюсь простыть, а мне сейчас этого совсем не надо. Но тут ещё большая беда: за несущей балкой арки перекрытия, где я стою, устроен настоящий сортир: мутные жёлтые потоки, растекаясь по плитам, создают отвратительный аммиачный запах, так что мне приходится надевать капюшон, дабы отсечь себя от того, что находится за моей спиной и дышать воздухом с Балтики, доставляемым частыми порывами ветра. Я уже не раз выхожу на эту точку, где дело обычно ограничивалось справлением малой нужды. Но на этот раз мне сильно не повезло – кто-то наделал по-большому. И всё бы ничего, но так случилось, что воспользоваться туалетной бумагой ему не пришлось и жирные, неровные следы украшали стену в аккурат у того места, где мне предстояло отстоять сеанс. Как тут не запачкаться, когда в полуметре от тебя такое дело? Да ещё и не ступить при отходе назад – а это совсем близко, даже ближе, чем зловонные лужи. В общем, это было для меня непростым испытанием: отстоял я на твёрдую тройку – почти ничего не задел, но по завершении сеанса расслабился и наступил прямо на кучу. В первый раз пожалел, что в городе не было дождя! Ни одной лужицы, если не считать луж искусственного происхождения. Как освободиться от г…на, налипшего на подошву! Вдоль здания Центрального архива идёт старая мощёнка – это оказалось не лучшим вариантом покрытия: я волочил ногу почти целый квартал не отрывая её от поверхности, но результата, кроме отменного скольжения, так и не добился. Затем, когда я вышел на край Дворцовой, там уже был асфальт, и мне пришло в голову применить иную тактику. Выбрав место поровней возле певческой Капеллы, я начал с силой топать ногой о мостовую. Брызги полетели в разные стороны и это оказалось ещё хуже: теперь я рисковал уделаться с ног до головы. Нет, подумал: «Мы пойдём другим путём!» Тем более что никакой травы вплоть до Адмиралтейства нигде не предполагалось. И я направился к лоткам коробейников, продающих иностранцам всякую дребедень. Лотки, как и положено, пестрели и шумели. Народу было прилично, люди толкались вокруг меховых шапок, вымпелов, значков и матрёшек. Но только здесь оказались нужные в настоящий момент для меня вещи: деревянный поребрик и сетка рабица, натянутая по всему периметру импровизированной барахолки. Не мешкая, я выбрал пару свободных метров поребрика и начал чистить подошву, скользя ею по деревянной доске. Посредством этой операции основная налипшая масса была удалена, а с остальным справилась сетка ограждения. Ослобонившись от спуда, я перешел вытирать ботинок насухо на газон Михайловского сада, и вдруг услышал за своей спиной возню и какие-то провизги, перемежающиеся с быстрой нецензурной речью. Вернувшийся после непродолжительной отлучки музыкант, играющий на барахолке «Туманы Риги», обнаружил своё место окончательно испорченным, и надо предполагать, обнаружил это не сразу. «Туманы Риги» давно достали меня: я по шесть часов стою и шесть часов вынужден слушать одно и то же. Уже даже начал время от времени насвистывать поганую мелодийку, так что я молча позлорадствовал и растворился в толпе, дабы меня случайно не вычислили, поскольку и другие обитатели рынка имели основания быть недовольными моим посещением барахолки.
А работа, тем не менее, получается неплохой, как тут не повторить вслед за Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора (г…на), растут стихи (картины) не ведая стыда!»
