А. Б. Подцероб. Затерянный мир ливийской Сахары.
Публикуется в связи с открытием 3 июля 2025 года в Московском Доме национальностей выставки фотокартин Николая Сологубовского «Петроглифы и наскальная живопись Сахары Ливии
«Затерянный мир ливийской Сахары».
Отрывок из книги А.Б.Подцероба
«САХАРА. НАРОДЫ, ГОСУДАРСТВА, ЦИВИЛИЗАЦИИ»
«Затерянный мир ливийской Сахары»
Что такое настоящая Сахара понимаешь, путешествуя по Феззану.
На этой территории, по площади равной Франции, за горизонт уходят бесрайние хамады, перемежаясь обширными эргами, такими, как Аз-Заллаф, Убари и являющийся наиболее труднодоступным районом Великой пустыни Мурзук. Среди барханов в 100-200 м высотой кое-где раскиданы окруженные пальмами ярко синие озера. Глядя при пересечении регов на размытую линию горизонта начинаешь понимать, почему наши предки были убеждены, что Земля является плоской. В бесконечность устремлены и прямые как стрела великолепные асфальтированные дороги, по которым автомашина мчится со скоростью 180-200 км в час. Ночью, когда фары в течение часов и часов выхватывают из окружающей темноты сто метров стелящегося под колеса асфальта, у нас не раз возникало ощущение, что мы приближаемся к краю света. Посреди пустынных пространств начинаешь физически ощущать, что такое бесконечность. На всем 800-километровом пути от Триполи до Себхи встречается лишь несколько небольших оазисов, отделенных друг от друга сотнями километров пустыни.
К западу от Себхи картина меняется. Направляющийся в Гат путешественник попадает в цветущую вади Аль-Хаят, бывшую когда-то сердцем Гарамантиды. К востоку же от Себхи оазисы по-прежнему встречаются крайне редко, а затем их цепочка вообще прерывается. Далеко за ней находится затерянный мир, не тот, о котором писал А.Конан Дойл, а существующий в реальности. На карте Ливии он обозначен арабской вязью, складывающейся в название «Bay ан-Намус». Путь к нему начинается в тысяче километров от Средиземного моря в погрузившемся в дрему оазисе Темеса. Здесь кончается асфальт, отсюда предстоит преодолеть 300 километров пустоты — пустоты абсолютной, где нет ни дорог, ни людей, ни животных, ни растений. Конечно, те времена, когда Сахару пересекали караваны, медленно двигавшиеся от оазиса к оазису и оставлявшие после себя погибших верблюдов и людей, ушли в прошлое. Нынешние путешественники передвигаются на джипах, наслаждаясь прохладой от кондиционеров и слушая льющуюся из динамиков музыку. И все же.. каждый год в Великой пустыне исчезает несколько машин с их экипажами.
С зеленью скрывшегося за горизонтом оазиса позади остается все, связанное с привычной жизнью — потоки автомобилей и толпы людей, радио и телевидение, до предела уплотненное расписание каждого дня. Погрузившись в абсолютную пустоту, человек попадает в другое измерение. Даже расстояния исчисляются отныне не километрами, а временем в пути, и это естественно: в эргах встречаются такие участки, где за день при максимальном напряжении сил удается преодолеть не более двух десятков километров. Вступает в силу совершенно иная система ценностей. Оказавшемуся лицом к лицу с враждебной природой путешественнику приходится рассчитывать только на себя, на свои силы, свое хладнокровие, свою находчивость. Надо быть готовым к тому, что придется столкнуться с огромными перепадами дневных и ночных температур, иногда превышающими 50о, с невообразимой сухостью воздуха, от которой трескаются губы, а кожа становится похожей на дубленую, со слепящим светом висящего над головой раскаленного солнца, под лучами которого пустыня начинает мерцать, покрываясь бликами. Каждый день означает борьбу — борьбу со зноем, с повсюду проникающим песком, а иногда и со страхом.
Зато тот, кто решится уйти в этот мир без теней, будет вознагражден сторицей. Он будет поражен величием Сахары, сможет любоваться пейзажами неземной красоты, увидеть незабываемое великолепие закатов и восходов. Человек оказывается один на один не просто с природой, а с бесконечностью, один на один с космосом. Иногда среди моря песка возникает странное ощущение — кажется, будто барханы живут, дышат, появляется чувство, что эрг наблюдает за тобой, совсем как это делал Солярис в известном романе С.Лема. Попадающиеся путешественнику каменные наконечники стрел, обработанные рукой человека камни, древние захоронения, наскальные рисунки, а кое-где и остатки хижин заставят его не просто задуматься о прошедших тысячелетиях, а буквально физически ощутить течение времени, неумолимо уносящего с собою народы, царства, цивилизации. Освободившись от шума, стрессов, сумасшедшего темпа жизни больших городов и оказавшись среди тишины бескрайних просторов, он получает возможность вглядеться в себя, познать и понять себя.
Часть пути к Bay ан-Намусу проходит по бескрайней песчаной равнине — регу, по которой машины несутся, вздымая песок, со скоростью 100 км в час. На 360° вокруг нет ничего, кроме уходящей за горизонт идеально плоской поверхности. Рег переходит в покрытый черными камнями серир, по которым автомобили, переваливаясь с боку на бок, медленно ползут вперед. Трудно представить себе более бесприютное место.
Но тем больше после этого поражает встреча с «затерянным миром». На фоне яркого неба вдруг появляется что-то похожее на тень от облака. Это иссиня-черный, покрытый лавовой пылью склон, за ним — обрыв в 200 метров глубиной. Открывающийся с кромки склона вид трудно описать словами, от него буквально захватывало дух у всех побывавших там.
Bay ан-Намус — это кратер древнего вулкана, десятикилометровым овалом охватывающий лежащую в его жерле долину. На желтом песке выделяются три ярко-синих озера, окаймленных поясами тростника. Между ними разбросано несколько более мелких, миниатюрных озер ультрамаринового цвета, каждое из которых окружено белоснежным соляным кольцом. Рядом лежат еще два небольших озера с водой... красного цвета, ослепительно сверкающей под лучами солнца. На черную кромку кратера проецируется зелень наполненных щебетанием птиц пальмовых и тамарисковых рощ. Мерцание воды, неподвижность матовой вулканической пыли, переливающийся блеск тростника создают неповторимую игру светотени.
Первое впечатление от этого колдовского пейзажа: такого не может быть в реальности. Но бегут минуты, а мираж не рассеивается — озера остаются синими и красными, верхушки пальм и тамарисков качаются под порывами ветра, а в середине кратера внушительно возвышается, как базальтовый страж, еще один небольшого размера вулкан. Здесь не бывает облаков, не идет дождь. Гладь озер тысячелетиями отражает ровный солнечный свет.
Здесь в полной изоляции живут, охотятся и размножаются звери, опадают в песок перезревшие финики, но нет ни одного человека. Почему? Может быть, из-за того, что Bay ан-Намус лежит слишком уж «на отшибе»? Или по другой причине?
Во всяком случае, проводники почему-то не советуют ночевать внизу, настойчиво предлагают подняться на кромку внешнего кратера. Объясняют они это тем, что в Bay ан-Намусе огромное количество москитов («намус» как раз и означает по-арабски «москит»). Когда мы предлагаем им все же остаться на ночь, ссылаясь на то, что палатки снабжены противомоскитными сетками и что у нас с собой препараты, отпугивающие кровососущих насекомых, проводники приходят в явное замешательство и, посоветовавшись друг с другом, говорят, что лучше этого все-таки не делать, что внизу небезопасно. «А наверху — безопасно?» — «Да, абсолютно». — «А почему опасно здесь?». В ответ молчание. Так нам и не удается выяснить, в чем здесь дело. Приходится подчиниться, и мы, поднявшись наверх, разбиваем свой лагерь на кромке кратера.
Вечером, когда стихает ветер и в пустыне наступает полный покой, происходит неожиданное. Гладь озер вдруг разбивается кругами: кто-то подплывает к поверхности. Может быть, это — еще одно лохнесское чудовище? Во всяком случае, если подобное и обитает где-то, то, скорее всего, не в Шотландии, а в «затерянном мире» ливийской Сахары.
С заходом солнца мгновенно обрушивается темнота. Бархатный полог неба, усыпанный тысячами мерцающих огней, начинает медленное вращение с востока на запад. Кажется, что время остановилось, что в тишине звучит таинственная мелодия вечности. Нигде больше, ни в горах, ни на море звезды не кажутся столь крупными и столь низко висящими как в пустыне. Глядя на них, человек чувствует себя песчинкой перед лицом бесконечности. Побывавший в Сахаре польский путешественник Б.Мязговский писал, что звезды там могут свести европейца с ума , и это действительно так.
Разбив палатки, собираемся у костра, дым от которого вертикально поднимается к сияющим над нашими головами созвездиям. Изредка проносится, оставляя за собою сверкающий след, падающая звезда, и мы спешим загадать желание, пока она не исчезла из виду. Поневоле начинаешь думать о том, что когда глобальное потепление превратит всю Землю в пустыню, последние оставшиеся в живых люди будут также собираться вокруг костра и смотреть на звезды.
Затем появляется огромная Луна. Она заливает своим безжизненным, но необычайно ярким светом и без того кажущийся неземным пейзаж, который приобретает совершенно фантастический вид. С одной стороны обрывается вниз 200-метровый обрыв кратера, в котором под лунным светом блестят озера, с другой – уходит в бесконечность черная равнина серира. Физически ощущаешь, что будут видеть и чувствовать космонавты на других планетах.
Открываем консервы с тунцом и по установившейся у нас традиции поднимаем первый тост за машины в знак благодарности за то, что они не подвели, второй – за водителей и третий – за Сахару, чтобы она была к нам благосклонна. Один из проводников приносит котелок, наполненный горячей шурбой – сильно перченным супом, по вкусу напоминающим харчо. Разломив кусок хлеба, он произносит: «Би-сми-лла» («Во имя Бога»), и мы принимаемся за еду. В свою очередь угощаем гидов шашлыком. Из-за полного безветрия не удается попробовать «коронные» блюда пустыни: шашлык с песком (при слабом ветре) и песок с шашлыком (при ветре сильном).
Один из проводников выбирает место для изготовления тагеллы. Разведя огонь, он ждет пока образуются угли, затем заливает воду в муку и замешивает тесто. После этого гид выкапывает неглубокую круглую ямку, кладет в нее тесто и засыпает его смешанными с песком углями, которые он периодически перемешивает. Через некоторое время проводник вытаскивает хлебную лепешку, очищает ее от песка, разрезает на несколько частей и протягивает нам. Горячая тагелла необычайно вкусна и очень питательна. Затем дело доходит до чая. Ужин закончен, пора расходиться по палаткам.
Неожиданно проводники вскакивают и начинают тревожно всматриваться вдаль. На противоположной стороне кратера появляются какие-то отблески. Что это? Таинственный привет когда-то существовавшей и засыпанной затем песками загадочной цивилизации гарамантов — Гарамантиды? Или это — НЛО? Ни то и ни другое. Тишину прорезает рев двигателей: с трудом преодолевая крутизну, чьи-то машины медленно взбираются по склону. Спрашиваем у проводников, кто это может быть. Они отвечают, что, наверное, туристы, но уверенности в их голосах нет.
Конечно, могут быть туристы. Но сюда они забираются крайне редко. Армейский патруль? Возможно. Или любители наживы? Это было бы хуже всего. Нападения на путешественников бывают в Сахаре крайне редко, но все же бывают. А мы к тому же находимся недалеко от границы с Чадом, северные районы которого находятся под контролем не правительства, а различных вооруженных формирований…
Фары приближаются. Идущий первым мотоцикл резко тормозит, и с него соскакивает... девушка лет двадцати пяти. Перед нами итальянцы, шесть человек, которые путешествуют, полагаясь на «Джи-Пи-Эс» — систему спутниковой ориентации. Они намерены спуститься вниз, в кратер. Объясняем им, что съехать в темноте по двухсотметровому обрыву практически невозможно, но что, если им даже удастся сделать это, там их сразу съедят — не дикие звери, так «Несси», не она, так москиты. Итальянцы решают внять предостережениям и разбивают свой лагерь рядом с нашим.
Угощаем их шашлыком, тагеллой и виски и затем расходимся по палаткам. Лагерь погружается в тишину – тишину абсолютную, заполняющую космос, прижимающую к земле, нарушаемую лишь музыкой барханов – едва слышным шуршанием перемещающихся песчинок. Физически ощущаешь, как в этой тишине медленно движется уносящий нас с собою поток времени.
С первыми лучами солнца свертываем лагерь и разъезжаемся — итальянцы, чтобы спуститься в кратер, а мы — назад, к Темесе, к ведущему в Триполи асфальту.
Другие статьи в литературном дневнике:
