***
Валяюсь и читаю прозрачные стихи в ЖЖ у Сони Раневски. утаскиваю к себе, вот:
Знала бы ты, что за блаженство писать к тебе
каждую ночь и не рассчитывать на ответ.
В клочья порви и этот конверт и скажи судьбе-
дурочке: «Доброй ночи», разденься, выключи свет
и засыпай, скорей засыпай, мерцающая в ночи,
дабы я мог у постели твоей на полу присесть
и, озарённый тобою, будто огнём свечи,
пальцем по воздуху всё написать, как есть,
а вовсе не как ты думаешь, разрывая в клочки
письма, из ящика вынутые поутру, на бегу.
Знала бы ты, как мерцаешь: прямо как светлячки!
Пальцем вожу по воздуху, глаз отвесть не могу —
как ты мерцаешь! Об этом, собственно, речь веду,
только об этом: каждая моя ночь отныне светла,
каждое утро сиятельно. Прости, я скоро уйду,
чтобы тебя, проснувшуюся, в чём тебя мать родила,
не испугать. Но знала бы ты: что за блаженство плести
каждую ночь паутину, вить кружево из словес,
не разрешённых, запретных. Я ухожу, прости.
Позволь ещё два словечка, последние — «Love» и «Yes» —
вышить на сотканном за ночь облачении и, как тень,
поспешить истаять при виде затрепетавших вежд,
зная о том, что хитон сей, не зная о том весь день,
ты носишь на голое тело под спудом земных одежд.
(Михаил Поздняев. Первая колыбельная)
***
Светлеет грусть, когда цветут цветы,
Когда брожу я многоцветным лугом
Один или с хорошим давним другом,
Который сам не терпит суеты.
За нами шум и пыльные хвосты —
Всё улеглось! Одно осталось ясно —
Что мир устроен грозно и прекрасно,
Что легче там, где поле и цветы.
Остановившись в медленном пути,
Смотрю, как день, играя, расцветает.
Но даже здесь.. чего-то не хватает..
Недостаёт того, что не найти.
Как не найти погаснувшей звезды,
Как никогда, бродя цветущей степью,
Меж белых листьев и на белых стеблях
Мне не найти зелёные цветы...
(Николай Рубцов. Зелёные цветы)
***
Mгновенные шары скакалки
я наблюдал из тихой тени.
Передо мной резвились дети,
но в бытие их не вникал я.
Я созерцал, я зрил и только.
День как разломленный на дольки
тяжёлокожий апельсин
прохладой оживлял без сил
сидящих вдоль кустов старух.
Кружился тополиный пух.
Грудь девочки была плоска,
на ней два матовых соска,
как колпачки лепились к коже
хотелось сделаться моложе,
но солнцепёк, покой и розы
склоняли к неподвижным позам,
в квадрате с выжженным песком
копался флегматичный мальчик
и, обратясь ко мне лицом,
в него воткнул свой жирный пальчик.
Таким же отделясь квадратом,
в Сахаре сохнул Авиатор.
Скрипели вдоль аллей протезы
и, незаметно розу срезав,
пока сопливый мир детей
ревел от полноты творенья
я уходил в пробел деревьев
в собранье неподвижных тел.
(Леонид Аронзон)
***
Андрею Битову
Реде… (нрзб) лету… (нрзб).
О чем он там бубнит, надменные потомки?
О славе, о любви, нрзб судьбе?
Попробуй разбери. Душа его – потемки.
На тыщу верст окрест не разобрать следа,
ни в двух шагах, ни в нрзб тем боле.
Откуда ж этот свет? Зачем ему сюда –
где мы, нрзб, петляем в чистом поле?
На тыщу верст – нрзб ночная мгла.
– Пошел, ямщик, пошел! – Нрзб не видно!
Нрзб страна! Когда бы ты была
чуть меньше и южней! Нрзб. Обидно…
Срисованы с тебя его черновики.
Точь-в-точь, нрзб, по небу мчатся тучи,
такие ж в берегах нрзб реки
барашки на волнах и в поле снег… летучий.
Иначе – не сказать. Иначе – не прочесть.
Один у нас нрзб из бездорожья:
ни добрые дела, ни совесть, ум и честь –
ничто, в сравненье с тем, что знает птичка Божья.
Твое НРЗБ похоже на INRI –
попробуй разбери, что скрыто в этом звуке:
куда нрзб – кругом одни цари,
а птичка в небесах. И не дается в руки.
На тыщу верст окрест словесная руда
и лес, где в трех соснах мы кружим по привычке…
Не верь своим глазам. Доверься Божьей птичке:
«Редеет облаков летучая гряда».
(Михаил Поздняев)
***
Чего действительно хотелось,
Так это города во мгле,
Чтоб в небе облако вертелось
И тень кружилась по земле.
Чтоб смутно в воздухе неясном
Сад за решеткой зеленел
И лишь на здании прекрасном
Шпиль невысокий пламенел.
Чего действительно хотелось,
Так это зелени густой,
Чего действительно хотелось,
Так это площади пустой.
Горел огонь в окне высоком,
И было грустно оттого,
Что этот город был под боком
И лишь не верилось в него.
Ни в это призрачное небо,
Ни в эти тени на домах,
Ни в самого себя, нелепо
Домой идущего впотьмах.
И в силу многих обстоятельств
Любви, схватившейся с тоской,
Хотелось больших доказательств,
Чем те, что были под рукой.
(Александр Кушнер)
***
Весною сад повиснет на ветвях,
нарядным прахом приходя в сознанье.
Уже вверху плывут воспоминанья
пустых небес о белых облаках.
Тебя он близко поднесет к лицу,
как зеркальце, но полуотрешенно,
слабеющей пружиной патефона
докручивая музыку к концу.
Потом рукой, слепящей, как просвет,
как уголок горящего задверья,
он снимет с лет запретных суеверье.
Быть иль не быть - уже вопроса нет.
Но то, что можно страхом победить,
заклятый мир в снотворной круговерти
тебе вернет из повседневной смерти,
которую ты должен доносить.
(Иван Жданов)
Другие статьи в литературном дневнике:
