Пусть помнят те, которых мы не знаем
Пусть помнят те, которых мы не знаем:
нам страх и подлость
были не к лицу.
Мы пили жизнь до дна
и умирали
за эту жизнь,
не кланяясь свинцу.
1941
• 8 февраля — день памяти поэта Николая Петровича Майорова (1919-1942).
Человек не выбирает время жизни. Но как прожить её — это его выбор, обозначенный его поступками.
Молодое поколение 30-х годов прошлого века — по сути, первое поколение, пришедшее в мир после революции. Дети нового времени, перенявшие от отцов веру в Человека. Они взрослели рядом с отцами, чтобы дальше идти к подножию своей высоты.
Что бы сегодня ни писали об этих трагических годах, нельзя забывать о том, что именно в ту пору молодежь мужала, обретая черты личности.
Они — те, кто «в плоть одели слово Человек!».
Они — те, кто не успели осуществить свои юношеские мечты, увидеть мир, родить детей.
Они — те, кому суждено было стать бойцами Красной Армии и вступить в самую жестокую битву — с фашизмом.
« Мальчиков сороковых» стали называть «поколением победителей». Да, победили несметные полчища гитлеровцев. Победили, благодаря искренней вере в свою страну, «где так вольно дышит человек». Победили, благодаря осознанию единства их судьбы и судьбы Родины. Победили, благодаря беспримерной самоотверженности тех, кто шел в бой, не зная, останется ли жив.
Уходили и уходили на фронт молодые. Среди них начинающие поэты: Николай Майоров и Борис Смоленский, Павел Коган и Борис Слуцкий, Михаил Кульчицкий, Давид Самойлов, Сергей Наровчатов, Владимир Жуков и многие-многие другие.
Не все вернулись…
Из каждых ста человек, ушедших на войну, вернулись только трое.
Одним из тех, кто погиб в бою, был Николай Майоров.
Николай Майоров, как и его сверстники, многого не успел в жизни.
Всего месяц он воевал на фронте. Но это была та "мясорубка", незнаменитая Ржевско-Вяземская операция – зимнее наступление 1941-1942 года, во время которой красноармейцы в буквальном смысле заслоняли собою Москву.
Двадцатидвухлетний Николай Петрович Майоров погиб в бою 8 февраля 1942-го года на Смоленщине, похоронен в д. Баранцево (Гжатский район).
.
Поэта помнят, пока читают его стихи.
Вечная память поэту Николаю Майорову!
Стихотворение "МЫ" по праву считается не столько монологом молодого автора,
как декларацией всего поколения "мальчиков державы".
Только благодаря монолитному "МЫ" -- и на фронте, и в тылу -- стала возможной Победа.
МЫ (отрывок)
Я в жизнь вошёл тяжёлым и прямым.
Не всё умрёт. Не всё войдёт в каталог.
Но только пусть под именем моим
Потомок различит в архивном хламе
Кусок горячей, верной нам земли,
Где мы прошли с обугленными ртами
И мужество, как знамя, пронесли.
Мы жгли костры и вспять пускали реки.
Нам не хватало неба и воды.
Упрямой жизни в каждом человеке
Железом обозначены следы –
Так в нас запали прошлого приметы.
А как любили мы – спросите жён!
Пройдут века, и вам солгут портреты,
Где нашей жизни ход изображён.
Мы были высоки, русоволосы.
Вы в книгах прочитаете, как миф,
О людях, что ушли, не долюбив,
Не докурив последней папиросы.
Когда б не бой, не вечные исканья
Крутых путей к последней высоте,
Мы б сохранились в бронзовых ваяньях,
В столбцах газет, в набросках на холсте.
...............
1940
***
Детство
Я был влюбленным в лес и в воду,
В простую радость, в игры во дворе.
Курил табак. Крал тайно из комода
Отцовский карабин, хранимый в кобуре.
Друзья мои, – владельцы птичьих клеток, –
Невинных снов, диковинных гвоздей, –
В часы нужды курили листья с веток,
Дрались у игрищ, крали голубей.
На все был спрос, к любой покупке повод.
Превыше всех коллекций старины
Ценились карабин и книжка «Овод»,
Для них, казалось, не было цены.
Мир был предельно прост и ясен.
И за пригоршню пятаков
Мы покупали мыслимое счастье,
Закованное в тяжести подков.
***
Август
Ты для меня и музыка, и сон,
Последний снег, осенняя прохлада,
И всплеск последний града,
И ночь, что подступает под балкон
Великолепьем августовским сада.
Я весь в тебе. Давай поговорим,
Пока мы здесь вдвоем, неотделимы.
Как дышим мы дыханием одним
И не живем, а медленно горим
И даже уловляем запах дыма.
Так навсегда меж нами повелось:
Считать обидой легкое участье,
Над чувствами не ставить выше власти,
С ума сходить от бронзовых волос
И шепотом рассказывать о счастье.
Будь для меня постылою простудой,
Будь горною тропою до небес.
Я не спрошу – зачем ты и откуда?
Будь для меня одним великим чудом
Из тех семи прославленных чудес!
Будь для меня и небом, и землей,
Пошли на смерть, корми тяжелым хлебом!
Я всем плачу тебе: собой,
Словами лучшими и славой ветровой
За эти руки, пахнущие небом!
***
Одесская лестница
Есть дивные пейзажи и моря,
Цветут каштаны, выросли лимоны.
А между нами, впрочем, говоря,
Я не глотал ещё воды соленой.
Не видел пляжа в Сочи, не лежал
На пестрой гальке в летнюю погоду,
Еще ни разу я не провожал
В далекий рейс морского парохода,
Не слышал песен грузчиков в порту.
Не подышал я воздухом нездешним,
Не посмотрел ни разу, как цветут
И зноем наливаются черешни.
Не восходил к вершине с ледорубом,
Не знал повадок горного орла.
Еще мои мальчишеские губы
Пустыня древним зноем не сожгла.
Ташкента не узнал, не проезжал Кавказа,
Не шел гулять с ребятами на мол.
Еще одесской лестницей ни разу
Я к морю с чемоданом не сошел.
Мне двадцать лет. А Родина такая,
Что в целых сто ее не обойти.
Иди землей, прохожих окликая,
Встречай босых рыбачек на пути,
Штурмуй ледник, броди в цветах по горло,
Ночуй в степи, не думай ни о чем,
Пока веревкой грубой не растерло
Твое на славу сшитое плечо.
1939
***
Творчество
Есть жажда творчества,
Уменье созидать,
На камень камень класть,
Вести леса строений.
Не спать ночей, по суткам голодать,
Вставать до звёзд и падать на колени.
Остаться нищим и глухим навек,
Идти с собой, с своей эпохой вровень
И воду пить из тех целебных рек,
К которым прикоснулся сам Бетховен.
Брать в руки гипс, склоняться на подрамник,
Весь мир вместить в дыхание одно,
Одним мазком весь этот лес и камни
Живыми положить на полотно.
Не дописав,
Оставить кисти сыну,
Так передать цвета своей земли,
Чтоб век спустя всё так же мяли глину
И лучшего придумать не смогли.
1940
***
Я не знаю, у какой заставы
Вдруг умолкну в завтрашнем бою,
Не коснувшись опоздавшей славы,
Для которой песни я пою.
Ширь России, дали Украины,
Умирая, вспомню... И опять –
Женщину, которую у тына
Так и не посмел поцеловать.
1940
***
Пусть помнят те, которых мы не знаем:
нам страх и подлость
были не к лицу.
Мы пили жизнь до дна
и умирали
за эту жизнь,
не кланяясь свинцу.
1941
Другие статьи в литературном дневнике:
