Мы так и продолжаем жить в отрыжке 20-го века.
Мы претендуем на статус великой державы, а ведем себя как шпана.
Страна поротых задниц и рваных ноздрей.
Мы воспринимаем хулиганство как победу.
Мы ассоциируемся с уголовщиной.
Если мы будем молчать в тряпочку и присоединяться к празднованию павианьего поведения, значит, туда нам и дорога.
Спросить с рулящих некому и нечем.
Внутрикремлевское бурление говн, надо полагать, выходит помаленьку из-под высочайшего контроля…
Кажется, колесо истории не рассчитано на наши дороги.
Когда государство повернулось лицом к человеку, человек закричал от ужаса.
О величии эпохи спросите у раздавленных ею.
В зазор между двумя эпохами может провалиться несколько поколений.
Дети согбенных вырастают горбатыми.
Знамена кровавые — зато люди, как шелковые!
Если народ пьющий, у него и сажень косая...
Среди идущих по трупам смотреть под ноги считается дурным тоном.
Смердящих осторожно называли сильными духом.
Размеры нашей гордости определяются масштабами наших несчастий.
Когда он пообещал хорошую жизнь, все заранее похолодели.
Почему последняя сволочь непременно в первых рядах?
Опьяненные властью опохмеляются кровью.
Гной пошел фонтаном.
Почему, говоря о русском народе, мы непременно имеем в виду Шарикова?
Упыря допустили до власти. Правила в России диктуют гопники. Под гопников подстраивается большая страна. Гопники на всех уровнях. На гопниках всегда написано что-то патриотическое.
Россияне знают, что живут в воровском государстве, и это государство их в принципе устраивает — не устраивает лишь распределение наворованного. Россияне хотели бы участвовать в этом в иных долях.
О чем, видимо, и пойдет у них разговор с государством в ближайшие годы.
Великая русская цивилизация — колыбель Достоевского, Менделеева, Чайковского, Вернадского… — могла бы уже позволить себе, безо всякого ущерба для самолюбия, признать: социально-политическое обустройство жизни — не наше сильное место. Ну, не свезло нам, московитам: унесло еще при Иване Третьем к чертовой матери, в тупиковую колею.
Пафос — это наше основное производство.
Мы ничего не можем предложить человечеству, кроме шантажа.
Где тут патриотизм? Травматизм — да, а патриотизм-то где?
В подкладке русского государственного патриотизма почти непременно зашита имперская тема. «Любить Россию» означает тут — желать покорения соседних народов и не любить те из них, которые хотят выбраться из-под имперского влияния «матушки».
Напиши на машине ОБАМА ЧМО, пошути про Псаки — вот ты и патриот. Попытка практиковать здесь какую-то иную разновидность патриотизма (совмещенного, допустим, с любовью к окрестному человечеству) — немедленно накрывается подозрением и приводит к высылке или мордобою.
Растление население осуществлено очень успешно. Это единственное, в чем они достигли больших результатов — они растлили население. Останкино оказалось очень эффективным.
Когда Родину долго любят в мегафон, она дуреет.
Наши «нравственные опоры» по-прежнему не переносят правды — и требуют продолжения балагана.
Наше сегодняшнее государство представляет собой такую социальную катастрофу, что на медицину, образование и все остальное идет только то, что осталось от воровства...
Главным результатом этого 15-летия стало то, что политической элитой стала шпана... И Россия, соответственно, занимает сегодня свое законное место изгоя с этой политикой.
Война — мать родна, конечно, для Путина. На войне он пришел к власти.
У Моисея была задача вывести из рабства, а у Путина — в рабство привести, где он будет фараоном.
Производители нашего политического «жигуля», вечные держатели контрольного пакета, века напролет настаивают на том, что патриот в России — тот, кто громче всех крикнет, что наш «жигуль» лучше всех, а «мерседес» говно. Производители достигли значительных успехов именно в производстве таких «патриотов» — и путем многовекового отрицательного отбора вывели для своих нужд очень удобное в пользовании подопытное население, легко заводящееся на истерику. На эту, называемую патриотизмом, истерику (а не на модернизацию безнадежно устаревшей азиатской машины) выделяется несусветное финансирование. Элитой, уже которое поколение, становятся горлопаны. Робкие попытки отдельных инженеров наладить обмен опытом признаются национальным предательством. Руки, растущие из жопы, но теперь уже — с раскинутыми пальцам, приобретают очертания национального символа…
Законы — на нашей стороне. Правила игры — на них… Мы живем по законам или по понятиям вашим лубянско-блатным? Вот главный вопрос. Это содержание нашей политической жизни.
Мы живем с властью, которая выросла из бандитов и проросла насквозь бандитами.
Кто бы рассказал еще недавно, в чем мы живем сейчас — это антиутопия какая-то, жутковатая, кровавая и маразматическая антиутопия. А это наша реальность, в которой мы с вами существуем.
Россия в войне против всего мира, и это — кому война, кому мать родна — это списывает все грехи по экономике, а потом наша любимая фраза, наша любимая поговорка: коней на переправе не меняют! Сколько я помню, у нас все переправа.
Астафьев считал, что мы обречены, что 20-й век, коммунистический, сломал хребет русскому народу.
Там, где есть Хозяин, люди — расходный материал.
Путин оказался в роли человека, который бросил на убой солдат и офицеров, а потом их предал, от них отрекся. В довольно сволочной роли он оказался.
Путин построил систему, где царствует дарвинизм.
При Путине ничего принципиально нового быть уже не может. Коридор возможностей очень узкий. Экономика рушится и выход наружу возможен только после Путина. При Путине Россия продолжит гибнуть…
Путин убедил мир, что стоять рядом с ним — смертельно для рейтинга нормального демократического политика. Стоять рядом с Путиным и солидаризироваться с ним в чем бы то ни было может позволить себе только какой-то очередной Ын или что-то вроде этого.
Экономика не может развиваться в коррупционной заскорузлой административной системе.
Крепостное право — это главная духовная скрепа русского народа.
Это мы, сидя в отхожем месте среди всех этих господ, мы учим весь мир духовности.
Там, где правит украинская хунта там всё почему-то хорошо, тысячи жертв по преимуществу русскоязычных, в значительной степени и русских этнически — там, где Путин решил защищать.
В понятие нормы в России входит забитое молчание.
Немота рабская открывает перспективы: Северная Корея, Узбекистан…
Мы же помним «нерушимый блок коммунистов и беспартийных». Я помню, как это было все нерушимо, и как все закончилось просто мгновенно, разломалось как картонная декорация.
Чего нас раскачивать? Мы сами ползем на кладбище.
Если завтра у нас к власти прийдет далай-лама, все мы будем буддистами.
Либо мы сидим под ним , либо — табакеркой.
И не ищите, чем еще нас прищемить: мазохисты от боли только возбуждаются.
В Узбекистане и Северной Корее рейтинги лидеров тоже растут вместе с объемом нанесенного ущерба, — так что аршин вполне общий, авторитарный. И на удары судьбы мы и дальше будем отвечать ударами по ней же.
Идет нормальная, размеренная жизнь путинского периода, дарвинизм: было ваше — стало наше. «Перетерли» где-то несколько человек наверху и решили, кому быть зэком, кому миллиардером, кто в список Форбс, кто в отстой. Это система, система, давно существующая, второй десяток лет существующая, давно вставшая на ноги.
В «лихих 90-х» власть была срощена с преступностью, чему порукой биография Владимира Владимировича самого, в Питере, который крышевали «тамбовские» не без его участия, поэтому уж кто-кто, а он-то хорошо знает про эти «лихие 90-е», он и есть эти «лихие 90-е». Потом государству не потребовались бандиты. Функции бандитов государство взяло на себя со своим ОМОНом, со своими судами, своей налоговой — со своими возможностями. Бандитов попросили больше не беспокоиться, Кумарин — глава «тамбовских», дружок Владимира Владимировича сидит... Просто не треба теперь преступности — государство справляется с этим своими силами: с шантажом, с насилием, с угрозами, уничтожением, если надо. Государство справляется само без Кумарина.
Современная российская элита — это чудовищные социальные отбросы.
До тех пор пока общественные интересы и приоритеты будет определять вороватая шпана, будет торжествовать воровская этика.
РПЦ — это контора, которая эксплуатирует веру.
Чем больше человек комплексует, тем больше его агрессия.
Решения принимаются кулуарно, небольшим количеством людей, в психическом здоровье которых, мы уже не уверены.
Вот есть закупорка просто кровеносной системы, стоит тромб на решение всех проблем по фамилии Путин, просто тромб. И не проходит кровь.
Государство смертельно опасно для страны. Мы заложники одного мозга, если он есть. С этим тромбом надо что-то делать.
Страны, у которых на этом гвозде держится все — это страны, в которых жить опасно.
Есть практическое предложение: озлобленный антирусский запад Украины для текущих нужд российской пропаганды снимать в Люберцах. Оно и ближе, и свастик больше, и в рыло там русскому человеку схлопотать гораздо легче.
Страна, в которой Кадыров является крупным государственным чиновником, признается, что она не имеет никакого отношения к закону.
Конечно, путинский договор «по понятиям» (бабло за послушание) касался прежде всего элиты, но пока создатели «жигуля» копили на отдых в Анталии, элита уже скупила под корень Майями с Лазуркой и сочувствовать Родине будет, по всей видимости, издалека.
Не хотим идти по европейскому, пойдем по зимбабвийскому, вот и всё.
Не вышло жить по-людски — хотя бы послужим, в очередной раз, страшным примером человечеству.
Мы себя сами своими руками в прошлом году отрезали от цивилизованного мира. Дальше наш ориентир — Зимбабве. Никакого особого пути не бывает. Политических путей не так много, они все хоженые. Если мы не хотим идти по европейскому пути, который подразумевает смену власти, то мы идем по зимбабвийскому пути, которые не подразумевает смену власти.
Либо — тысячи выходят, а миллионы ждут, пока им настучит по голове жизнь, за то, что изнутри головы ничего не давило.
Советский Союз и его наследники в виде нынешних руководителей много десятилетий вскармливали и продолжают вскармливать большой нефтяной денежной грудью все людоедские режимы.
Люди берут в руки автомат Калашникова и идут диктовать свои правила игры человечеству… Убожество ничего не может, кроме того, чтобы громить и убивать. Они не могут, не способны составить никакой конкуренции в диалоге, поэтому они просто берут в руки нож или автомат Калашникова.
Законы — на нашей стороне. Правила игры — на них… Мы живем по законам или по понятиям вашим лубянско-блатным? Вот главный вопрос. Это содержание нашей политической жизни.
Я от государства не вижу ничего кроме уголовщины для себя… Как только мои пути соприкасаются с государством, начинается уголовщина многократная.
Родина пропахла вашим грязным бельем.
Страны, где книги пускаются под нож из идеологических соображения — это очень печальные страны.
Мы должны предпринимать срочные меры для сохранения вида в неблагоприятных условиях.
Наша проблема в том, что нелюдей мы тоже числим людьми — и оцениваем их в человеческой номинации. Оттого и расстраиваемся, сопоставляя числительные, оттого и заходимся в бессильном гневе, не понимая, как такое возможно: лгать в глаза, изрыгать пошлости, убивать, устраивать обезьяньи пляски вокруг убитого... Мы — ошибочно — полагаем, что относимся с ними к одному биологическому виду (нашему), в котором такое действительно невозможно, и вопим от возмущения. Мы по инерции числим их оппонентами, а они — окружающая среда. И сходные внешние признаки — типа наличия пары рук и ног, носа, очков, прописки и умения пользоваться айпадом — не должны отвлекать нас от этой суровой сути дела.
Для нас Конституция и все записанное в ней так и остались барской мудреной забавой. И нас по-прежнему чрезвычайно возбуждают слухи о здоровье барина и раскладах в его окружении. Наши поротые задницы чешутся в такие дни особенно сильно...
Знаете, а я бы расстроился, если бы наша Государственная Дума почтила минутой молчания память Бориса Немцова. Это серьезно накренило бы ясную картину мира, сложившуюся в моей голове. Ну, как если бы вам вдруг сказали, что коллектив гестапо решил встать в память об убитых евреях. Вы бы потом всю ночь с боку на бок ворочались, пытались бы понять: что не так с миром? в каком месте дал слабину интеллект? где ошибка в расчетах? А так — всё в порядке, добро и зло на своих местах, жизнь продолжается…
Мы этот дрессированный народ наблюдаем 13-й год подряд.
Путин все время врет и через какое-то время попадается на вранье. Чтобы сэкономить время, добрые люди на Фейсбук выложили отрывки из его прошлых «прямых линий». О том, что не будет назначенных губернаторов при нем, при Путине; о том, что у России нет территориальных претензий по Крыму; о том, что к 12-му году все военнослужащие будут обеспечены служебным жильем. Отдельно, видимо, сейчас стоит вспомнить его бесстыжее вранье про Бориса Немцова, который ураганил в 90-е с Березовским. При том, что вице-премьер Немцов открыто воевал с олигархом Березовским, а как раз Путин, тихий чиновник сидел тогда у Березовского в нагрудном кармане, питался с руки и выполнял всякие грязные поручения типа сливов порнушки с прокурором. И никто не сказал ему: «Кто ураганил с Березовским? Кто-кто?» Никто ему не задал уточняющих вопросов, никто его не оборвал, не поймал на вранье.
Результаты путинского руководства налицо. Я удивляюсь, что к нему еще есть у вменяемых людей какие-то вопросы… Вот есть результаты руководства. Вот есть администратор, при котором обрушилась национальная валюта, страна стала изгоем, вычерпаны, так сказать, все резервные фонды, экономика стагнирует, люди бегут, капиталы бегут немыслимо. Единственный вопрос, сущностный вопрос, который действительно волнует, не только меня, я думаю: Когда он и его корпорация наконец каким-то образом сгинут из страны, которую они пока что вместе с собой волокут в ад?
Меня удивляет наша поразительная неспособность извлекать уроки. Наша поразительная способность настаивать, что наш позор — это наша гордость, настаивать на позоре, как на гордости — значит, новые поколения будут идти этим тухлым и кровавым путем. Потому что человек рождается, я повторяю, голеньким, с головкой пустой: что туда положишь, то там и будет. Раз заражение есть, то однажды оно примет довольно тяжелый характер.
У истории, в отличие от юриспруденции, действует принцип коллективной ответственности. И это прошла немецкая нация чудовищным образом, это прошел и советский народ.
Плодородный слой нации довольно тонкий. Если его соскоблить, то дальше такой глинозем, на котором мало, что растет. Так вот, если это слой сделать маргиналами, выбросить или уничтожить, как при советской власти, через какое-то время наступает расплата. Как она наступит? У матушки Клио очень много вариантов есть, гадать даже не хочется. Надо попытаться избежать жесткости наказания, надо попытаться исправить ошибки самим, пока мы тут, потому что, каким образом прилетит этот маятник, предсказать невозможно, да и не надо.
Народ несет ответственность за своего правителя, даже если кто-то виноват больше, кто-то меньше. Но история — дама довольно суровая, и отложенный штраф будет касаться всех, так же, как в 45-м году бомбы падали, сотни тысяч мирных жителей погибало. Да, это была отложенная плата за всеобщее воодушевление, за «зиг хайль!», за единение нации, за Берлинскую Олимпиаду. Это так прилетает маятник истории.
В Европе очень хорошо отделяют эти «Тополя» и это бряцание оружием, и этого Путина на трибуне с группой «людоедов»… — прекрасно отделяют от памяти о тех, кто принес им свободу. Там это умеют — нам бы научиться.
Русский народ — младенец с не заросшим родничком. Пока он не зарастет, нам можно будет вложить в голову все что угодно.
Страна, в которой элита — Рамзан Кадыров и Сечин, а Зимин — маргинал, Уганда называется эта страна.
Давайте уже пристрелим наконец оставшихся демократов, додавим правозащитников и будем жить в своей Уганде, и сделаем уже Кадырова президентом тогда. Чего же полумеры-то? Есть же ясная перспектива, обозначенная нам. Он идет впереди, это абрис будущего — Рамзан Кадыров.
Эту астму мы называем оргазмом. Вот этот судорожный предсмертный кашель, а мы от него получаем удовольствие… идет совершенно неотвратимая деградация, совершенно неотвратимая в рамках этой системы.
Почти все время мы выбираем негодяев и тупиц…
Никто не может запретить человеку и народу выйти на свободу. Но никто не может запретить ему дальше жить в рабстве. Нельзя человека насильно. Ему можно водопровод провести и шампунь поставить — нельзя его заставить вымыться. Нельзя, нет таких сил, если человек отбивается. Ребенок — можно, если навалиться впятером и вымыть. Взрослого нельзя вымыть. Он должен осознать, что это ему надо. Он должен захотеть перестать вонять и вымыться. Но, что можно сделать — это объяснить, что это в твоих интересах. Это можно попробовать. Если не давать это объяснять, если в человека вкладывать чувство гордости, что он воняет, то он будет гордиться тем, что он воняет, что мы и наблюдаем. Мы гордимся. Мы воняем уже очень сильно и на весь свет наш запах слышен уже очень серьезно. Мы уже угроза Европе реальная, уже счет пошел убитых на тысячи... И мы по-прежнему пребываем от себя в полном восторге, мы по-прежнему настаиваем, что это зашибись запах, и что мыться не надо.
То, что происходит сегодня, это самоубийство государства.
При слове «Россия» у нас затуманивается взор, слезы на глаза, прерывается дыхание. И любой упырь, который залез на трон, он говорит: «Россия!» — и все немедленно начинают рыдать у его ног и целовать руку у упыря, не имеющего никакого отношения к цивилизации, занимающегося тем, что он уничтожает эту цивилизацию. Потому то, что мы видим — уничтожение цивилизации силами государства. Администрация при благословлении патриарха, который у нас тоже госчиновник, при благословлении министра культуры рушит ее… И так везде, так всё на каждом шагу.
Чем опаснее режим, тем, как правило, бесстыднее выражение радости по поводу того, что твоя жизнь в руках у бандита. В Северной Корее миллионы людей истерически визжат при виде третьего по счету Кима. Они визжат, чтобы заглушить свой страх.
Величие России ассоциируется с количеством неприятностей, которое мы можем доставить миру. Если система координат повернута так, что бомбометание по чужим странам ассоциируется у человека с величием родины, тогда да: бомбометание есть — величие есть. Если величие определяется этим — не количеством Нобелевских лауреатов, не успехами Силиконовой долины, не айпадом, афйоном, не высокими технологиями, не академиком Лихачевым — если величие определяется этим, в этой имперской парадигме, то да, у человека может быть эйфория… Только эта эйфория через какое-то время схлынет…
Люди питаются из телевизора. Это наркотик. На наркотике можно какое-то время чувствовать себя бодро, только потом лежишь пластом — стакан воды налить некому. Это тоже проверено на практике, в том числе, исторической практике. И вот здесь уже точно, если Господь хочет наказать человека, он отнимает у него разум. Когда он хочет наказать нацию, он отнимает разум у целой нации.
От эйфории по случаю олимпийских побед до гибели российского летчика, сбитого самолетом НАТО, не прошло двух лет. И если вам кажется, что эти две точки в новейшей российской истории никак не связаны между собой, — мои вам поздравления.
За это время пропала страна, в которой мы тогда жили, полагая, что прорываемся из остатков «совка» в какое-то новое свободное пространство… Пропала она — совсем. Скоро, конечно, будет какой-то новый поворот сюжета, — но за ним-то точно откроется какой-то совершенно иной, очень драматический пейзаж…
Чтобы посадить всю эту шарашку, не придется ничего фальсифицировать, и они это знают. Надо будет просто вернуть на территорию РФ действие Конституции РФ, де факто давно отмененной.
Люди платят, народы платят. За свою слепоту, за неграмотность, за невежество. Платят сами.
Вот Путин сказал «я бережно отношусь к людям» и потом «никто из иностранцев не рвался усыновлять больных российских детей». Вот с этого момента каждый первый должен был встать и ткнуть ему в лицо десятки усыновленных детей, которых не отпустили по «закону Димы Яковлева». Того мальчика с пороком сердца, которого похоронили в детдоме, не отпустив к американцам, которые его хотели вылечить. Он так и умер; его закопали. Не похоронили, а закопали. Потому что волонтеры не смогли найти место захоронения. И когда президент страны говорит, который принял этот закон, который его подписал. «Никто из иностранцев не рвался усыновлять больных российских детей», — если после этого с ним разговаривают… Можно же сформулировать форму вопроса. Например: Владимир Владимирович, не кажется ли вам, что вы гнусный лжец? Ну такой есть вопрос. Не кажется ли вам, что вы гнусный лжец? И дальше по пунктам. И каждый следующий должен был встать и задать этот же вопрос. И вот тогда либо они бы прервали эту пресс-конференцию — испортился бы кабель, вырубился бы. Либо не прервали бы — и тогда 100 миллионов увидели бы лицо Владимира Владимировича вот в этой ситуации. Вот тогда что-то могло измениться. Но никто из журналистов этого не сделал.
Если государство ведет себя как преступник, то оно перестает быть государством. Это просто бандиты.
Путин правит страной — в жанре спецоперации. Будучи выходцем из спецслужб. И его дети тоже оказались частью спецоперации. Их жизнь – часть его спецоперации.
Путин крышует преступников, не одного этого, а и других. Вся его администрация преступна, и он крышеватель негодяев и преступников.
Если государство ведет себя как преступник, то да, оно перестает быть государством. Это просто бандиты.
В Интернете появилось свеженькое расследование о молодости Владимира Владимировича, его настоящем учителе жизни. Это криминальный авторитет Леонид Усвяцов. По прозвищу Леня Самбист. Он без фамилии был упомянут в первой книге Владимира Владимировича. Он упоминал о своем учителе по самбо. Леня по отчеству как-то. Фамилию скромно не называл. А это Леонид Усвяцов, отсидевший 20 лет, между двумя ходками успел принять участие в воспитании будущего президента России. Именно у него в секции занимался с 16 лет Владимир Путин, именно Усвяцов устроил его, сына уборщицы и вахтера по спортивной квоте в блатной ЛГУ. Усвяцова застрелили в 1994 году в криминальной разборке в Питере. Он лежит на Большеохтинском кладбище. С похабнейшей автоэпитафией на могильной плите. Я постесняюсь читать этот стишок в эфире «Эхо Москвы». Но полюбопытствуйте. И вы кое-что поймете, вот откуда у нашего президента это «бить первым», откуда этот дивный стиль, вся поэтика его языка: «отрезать, чтобы не выросло», «замучитесь пыль глотать». И в целом очень хорошо усвоенные уроки жизни.
Россией правили очень разные люди. Там были просто сумасшедшие, там были маньяки. Политические маньяки, там были восточные тираны, там была номенклатура. Там были полутрупы вроде Черненко. Но ты знаешь, чтобы правил просто такой конкретный посланец преступной организованной группировки, такое, кажется, впервые.
А законы у нас Чайка. А следствие у нас Бастрыкин. А президент у нас Вова Путин. Из Тамбовской ОПГ. Тогда нечего удивляться, что потом рванет и разнесет всё.
Придет Иван Калита, — будем торговать. Придет Малюта Скуратов, — будем прятаться. Придут коммунисты, — наденем шапку со звездой. Придет Гундяев, — перекрестимся. Придет ИГИЛ, — 86% найдут восток и встанут туда лицом.
Кто-то уедет, кто-то будет бороться и будет казнен. Кто-то будет выдавлен. Кто-то маргинализируется. Кто-то искренне от стокгольмского синдрома поверит в Аллаха довольно быстро. Это делается быстро. И мы видели, как партхозактив целиком всем партбюро переходит в православие. Мы это наблюдали. Это не означает поддержки. Это означает желание людей, привычку людей жить в предлагаемых обстоятельствах. Российскую привычку не менять власть, а выжить при ней. У нас история такая, от Батыя через Малюту Скуратова до Иосифа Виссарионовича и дальше. Такая история, что эта привычка на щелчок возвращается обратно. Ну, вдохнули чуть-чуть, были вольные времена, потом обратно на щелчок.
Единственный предмет экспорта — это мы торгуем своими возможностями по открытию ящика Пандоры. Очень большие возможности.
Путина без врагов не может и не будет. В мирное время никакого Путина нет, лидера нации. Он лузер, который провалил и проиграл всё.
Мы идем к фашизму размашистым шагом по полному фашистскому спектру.
Происходит абсолютная фашизация страны. И это абсолютно соответствует политическим интересам Владимира Путина.
Люди, прямо причастные к политическим репрессиям, к сотрудничеству с преступной властью в преступном деле, подчеркиваю… Конечно, нельзя, чтобы они жили как ни в чем ни бывало, приезжая в цивилизованный мир.
О хорошем сценарии, я думаю, говорить не приходится. Из той позиции, в которой оказалось российское общество и российская власть, хороших выходов просто нет, есть плохой, очень плохой и катастрофический. Катастрофический, понятно — это гражданская война, распад, стенка на стенку и обрушение инфраструктуры.
Российская элита по преимуществу не живет в России, политическая уж точно. Они относятся к ней как к отхожему промыслу. Они здесь рубят бабло. Вся их будущая жизнь, их семьи, счета, недвижимость — мы все это видим — все это там, между Майами, Панамой и Цюрихом. Они все там. Тотальное предательство российской элиты. И вот это вещь очень печальная. К ней прильнула, конечно, художественная элита. И тоже большой разницы уже нет.
Вот как мы жили тут со времен Батыя — так и по сей день нами правят разнообразные батыи, от которых мы только крепчаем. К сожалению. И вот, пожалуй, эту нашу угрюмую готовность брести куда нас ведут, пока что-нибудь не случится, следует признать нашей национальной идеей.
У нас 9 мая уже давно стало праздником амнезии и военного угара. Вот, две вещи мы празднуем: амнезию, принципиальное нежелание знать правду! Боязнь, страх, этот невроз узнать правду. Громкая амнезия. Торжественная! И в рамках этой амнезии надо возвеличить роль Сталина. Убийцы, развязавшего эту войну. Положившего миллионы людей.
«Мы можем это повторить!» — пишут российские сталинисты XXI в. на своих авто западного производства. Так мы даже машины повторить не можем. Мы можем повторить только ад. И настаиваем на своем праздничном праве напоминать миру, что мы можем повторить ад. Прости: наши войны за прошедший век — за целый век с маленьким перерывом на трагическую и великую Великую Отечественную войну, — все остальные войны — это войны империалистические!
То, что ты с большинством, не является свидетельством твоей правоты. Более того, это свидетельство того, что с тобой что-то не так… Подумай, что с тобой не так. Потому что вместе с большинством совершались все полеты в исторические пропасти, которые мы знаем.
Матушке Клио совершенно все равно, на каком языке будут говорить здесь через 100-200 лет. Если наша цивилизация оказывается столь самоубийственной, если мы такие самоеды, что мы сами себя едим, лучших. Пятое поколение. Пятая эмиграция. Век напролет лучших выбрасываем, сажаем в психушки, убиваем, выбрасываем из страны, делаем маргиналами. А элитой становится шпана уголовная. Раз за разом.
Грех и искупление должны быть нашей национальной идеей. В связи с этим надо сорвать к чертовой матери все портреты Сталина и провести десталинизацию и деленинизацию страны. Надо выйти из своего чудовищного 20-го века. Искупление — это то, что нам сегодня нужно. Но мы настаиваем на продолжении греха.
Немцы это прошли мучительно. Но без этого не было бы сегодняшней Германии. Они бы там по-прежнему радовались портретам Гитлера. Если бы не прошли через это.
Это отрезанная сталинская сухая рука торчит из могилы. Имперская. И держит, не дает нам идти дальше. И Путин — это сухая сталинская имперская рука. Это вот он и есть. Костлявая ручка сталинская. Вот что такое Путин.
Нынешние «решают свои вопросы» по баблу и властному ресурсу (что примерно одно и то же в наших условиях) по преимуществу уголовными методами — и уже совершенно не стесняясь нас!
Ощущения ста сорока миллионов россиян совершенно не беспокоят Путина и Ко, и их можно понять: Останкинский морозильник работает бесперебойно, пипл, схававший распятых мальчиков, схавает и «борьбу с коррупцией»; независимого суда нет, оппозиции, в политическом смысле, нет.
Путин мог дистанцироваться от сепаратистов, от каких-то военных, которые в обход главнокомандующего послали оружие на территорию, — наших же военных там нет!.. Два года назад можно было хотя бы сыграть, фальшиво сыграть это изумление по поводу наших военных и нашего тяжелого оружия убийственного на территории Украины. Поздно пить Боржоми: два года лгали! И фальсифицировали, и пытались препятствовать расследованию. Два года РФ занималась фальсификацией и препятствовала расследованию этого инцидента. За эти два года РФ пропахла этим Стрелковым насмерть — и Путин уже, с точки зрения… они абсолютно подельники. И сейчас уже довольно поздно отползать назад. Хотя мы видим, как робкие либералы у стоп властителя пытаются ему что-то подсказать.
История по суммарному вектору наказывает всех. Истории по барабану… Когда в 45-м году на немцев падали бомбы, — они падали на тех, кто голосовал за Гитлера, не голосовал, на детей, на стариков, на антифашистов. Это так приходит отложенный исторический штраф. К сожалению. Они падают — на всех… Это и есть историческая ответственность. Это вещь чрезвычайно жестокая. Этот отложенный штраф исторический — как в хоккее. Всегда отложенный, но он непременно приходит. Это азбука. И чем дольше мы будем не пускать в голову меру своей ответственности, тем тяжелее будет исторический штраф. Это тоже азбука. Почему сейчас страшновато. Потому что не видно никаких легитимных выходов. И не видно никаких предпосылок пока что для самосознания, для того чтобы хоть какая-то рефлексия победила. Проблема же вот в чем. Нам же по фиг не только чужие жизни, нам и свои по фиг. Ведь это не то что нам так голландский самолет не жаль и 80 детей, которые там были. Нам и бесланских детей не жаль, — нам просто по фиг! Нам как стране — просто по фиг. Нас даже нельзя упрекать, что мы равнодушны к смертям голландских детей. Мы к смертям своих детей равнодушны… И теперь задача Запада очень простая: минимизировать ущерб от нас.
Мы готовились к войне. Нас с детства учили, что мы должны защищать… Но рухнул Советский Союз не оттого, что кто-то пришел с оружием, а — кончилась еда. Оказалось нежизнеспособным социальное устройство этой страны. Всё рухнуло, потому что кончилась еда, потому что не было никакой идеи нормальной, человеческой. Ничего не объединяло людей, кроме желания закончить с совком уже. Вырываться… просто поесть…
