Интервью с академиком В. Л. Гинзбургом
- Сейчас модно ностальгировать о Совке. Типа, товаров было мало, жрать
нечего, но зато человека в космос запустили, и наука была на высоте. Идея
была у людей…
- Не надо идеализировать советскую науку! Действительно, она в некоторых
областях, типа физики и математики была на очень высоком уровне. Ну, это и
понятно: от физики коммунистам нужна была бомба, поэтому и деньги были
большие у физиков. Помню, когда американцы впервые взорвали атомную бомбу,
у меня зарплата сразу же выросла раза в три.
Но были в советской науке области совершенно провальные, ярчайший пример
тому – биология, кибернетика. Другим колоссальным недостатком была
закрытость советской науки – почти отсутствие связей с заграницей, а это
приводило к трудностям в обмене научной информацией. Одна из причин тому –
засекреченность. Я , например, был совсекретным. Часовой около двери стоял.
Такая секретность была, что мне однажды не разрешили даже собственные
записи посмотреть, потому что они были засекречены – в том числе и от меня.
До абсурда доходило.
Жили, конечно, бедно. Зато у этой бедности были свои преимущества. В 1955
году в первый раз к нам приехала группа иностранных ученых. Мы на них жадно
набросились с горящими глазами. И потом один из тех приехавших, известный
физик, вернувшись к себе домой, написал статью, в которой удивлялся: живут
русские ученые плохо, в стране тоже далеко не рай, а какие редкостные
энтузиасты! Почему? И тут же дал ответ: а у них больше ничего нет!.. Это
было глубоко сказано, замечательно правильный диагноз! Наука была
единственной радостью жизни.
- Вас называют одним из отцов советской водородной бомбы. А много у нее
вообще было отцов-то?
- В начале 1948 года делать водородную бомбу поручили Игорю Евгеньевичу
Тамму. Он набирал команду и взял меня, что совершенно нетривиально, потому
что моя жена на тот момент сидела. А вот моего друга-физика, которого Тамм
тоже включил в свою команду, не допустили. Потому что его жена когда-то,
много лет назад жила в Америке. Нет, она не была американка, она родилась в
Баку, отец ее был революционером, потом он уехал, затем вернулся и умер
здесь в тюрьме, что стандартно…
А Сахаров, про которого почему-то все думают, что он отец водородной
бомбы, попал в команду Тамма совершенно случайно. Он с маленьким ребенком
и женой снимал какую-то комнату в коммуналке. И наш директор тогда попросил
Тамма включить Сахарова в проект: «Может, удастся ему комнату под это дело
получить?» Так родился великий Сахаров.
Вообще, странно, кто делал Советской власти бомбу! Я – муж врага народа;
будущий диссидент и противник советской власти Андрей Сахаров и, наконец,
Тамм. Как в этот проект попал сам Тамм, я до сих пор не знаю. Ведь Тамм –
бывший меньшевик. Как он не сел, непонятно! Он мне сам говорил, что у него
всегда приготовлен сидор с вещами на случай посадки. Тамм гордился, что был
участником первого съезда Советов. И на каком-то голосовании мандатами
проголосовал против своей фракции. Ленин зааплодировал и крикнул ему:
«Браво, Тамм!..» Младший брат Тамма – инженер – был расстрелян ни за что ни
про что… Еще Тамма критиковали за идеализм... То есть было, было, за что
его сажать. А его назначили делать главную бомбу…
Между прочим, Сахаров и Тамм не очень хотели ехать на объект Арзамас-16.
Вызвал их к себе Ванников – заместитель Берии, начальник первого главного
управления… Тоже, кстати, интересный человек этот Ванников. Был он до войны
министром. Потом его посадили, пытали в советских застенках – все как
полагается. А затем началась война. Сталин вызвал Ванникова к себе из
лагеря и назначил министром боеприпасов. Ванников, нахлебавшийся лагерей,
попросил у Сталина справку и своем освобождении и неприкосновенности.
Сталин сел за стол и написал ему охранную грамоту: «Сим удостоверяется, что
товарищ Ванников…» Дальше не помню… В общем, что теперь Ванников – хороший
человек. Сталин - бывший семинарист, он любил церковные обороты, типа «сим
удостоверяется»…
Ну, так вот, этот Ванников был во главе водородного проекта со стороны
органов. Вызвал он Сахарова и Тамма и решил послать их работать в
Арзамас-16. Но тем не хотелось уезжать из столицы. Мол, у нас тут семьи,
туда-сюда… В это время раздался звонок. Ванников взял трубку: «Да,
Лаврентий Павлович... Вот они у меня здесь… Нет, они не хотят ехать в
Арзамас… Да, да, хорошо, Лаврентий Павлович…» Потом положил трубку и сказал
Тамму и Сахарову: «Товарищ Берия очень советует вам принять наше
предложения.» И они оба тут же согласились.
Когда мы начали заниматься этой проблемой, нам пришли в голову две идеи,
как сделать водородную бомбу. Одна идея пришла в голову Сахарова, другая -
в мою. Идея Сахарова, кстати, так и не пошла в дальнейшее производство.
- А говорят, бомбу водородную Сахаров придумал!
- Нет. Ведь в чем там трудность была… Нужно, чтобы атомы дейтерия с тритием
соединились, и пошла реакция. Как их сблизить? Сахаров предложил свой
способ сжатия – с помощью слоев твердого вещества и дейтерия. А я предложил
использовать Литий-6. Дело в том, что для реакции нужен тритий –
радиоактивный элемент, добывать который страшно тяжело. Вот я и предложил
использовать такую реакцию, в результате которой тритий получается сам по
себе - уже в бомбе. И эта идея пошла.
- А вот еще говорят, что Сахаров первый придумал, как сделать термоядерную
станцию.
- Тоже нет! Идею использования термояда в мирных целях высказал какой-то
военнослужащий по фамилии Лаврентьев, а вовсе не Сахаров. Этот Лаврентьев
прислал письмо со своими предложениями в компетентные органы. Оно попало к
Сахарову, он мне потом рассказал... Я тогда подумал, что правительство
заинтересовано в том, чтобы построить термоядерные электростанции. Ничего
подобного! Им просто был нужен тритий для водородных бомб. Вот ради чего
занимались управляемым термоядом! Я только недавно об этом узнал… Но тогда
все воодушевленно говорили, что термоядерная электроэнергия – будущее
человечества. Врали, как всегда. Им нужна была только война.
Аркадий Красильщиков
Другие статьи в литературном дневнике:
