В китайском буддизме была
секта Чань. Ее последователи
отвергали священные писания
и учили не опираться на слова
и знаки. Тем не менее, к ним
часто приходили миряне и
разные искатели истины — и
задавали вопросы о смысле
учения Будды. Чаньские
учителя отвечали обычно
каким-нибудь грубым образом
— или ударом палки, или
руганью. Особенно отличался
один из них по имени Линь-
Цзы, который в ответ на
вопрос, что такое Будда,
говорил, что это дыра в
отхожем месте.
— Фу, — сказала дама с
камелией, — какая гадость.
— Обычно его ответ понимают
в том смысле, — продолжал
Джамбон, — что Линь-Цзи учил
не привязываться к понятиям
и концепциям, даже если это
концепция Будды. Но Соловьев
считал, что это самое точное
объяснение, которое может
быть дано. Представьте себе,
говорил он, грязный и
засранный нужник. Есть ли в
нем хоть что-нибудь чистое?
Есть. Это дыра в его центре. Ее
ничего не может испачкать. Все
просто упадет сквозь нее вниз.
У дыры нет ни краев, ни
границ, ни формы — все это
есть только у стульчака. И
вместе с тем весь храм
нечистоты существует
исключительно благодаря этой
дыре. Эта дыра — самое
главное в отхожем месте, и в
то же время нечто такое, что
не имеет к нему никакого
отношения вообще. Больше
того, дыру делает дырой не ее
собственная природа, а то, что
устроено вокруг нее людьми:
нужник. А собственной
природы у дыры просто нет —
во всяком случае, до того
момента, пока усевшийся на
стульчак лама не начнет делить
ее на три каи…
(Витя Пелевин)
