Записки А. О. Смирновой
"Получила отъ Гоголя письмо изъ Москвы: непріятности съ цензурою. Плетневъ отправится къ Уварову, но мн; кажется, лучше я поговорю съ Государемъ. Я посов;туюсь съ Віельгорскимъ и Василіемъ Перовскимъ, только что возвратившимся".
"Провела вечеръ у Государыни. Государь былъ очень въ дух;. Я этимъ воспользовалась, чтобы замолвить словечко за Гоголя, и разсказала все, что онъ мн; написалъ. Его Величество мн; отв;тилъ: "Если его книга будетъ такъ-же хороша, какъ "Ревизоръ", я буду очень радъ; разскажите мн; содержаніе". Въ карман; у меня было старое письмо Гоголя, въ которомъ онъ подробно передаетъ мн; "Мертвыя души". Я его дала Его Величеству. Онъ очень внимательно его прочелъ и оставилъ у себя, чтобы перечесть. Я краснор;чиво разсказывала о Чичиков; и Манилов;; по крайней м;р;, Віельгорскій, присутствовавшій при этомъ, поздравилъ меня съ ораторскимъ талантомъ, я привела даже н;сколько оригинальныхъ словъ. Государь см;ялся, заинтересовался и, наконецъ, сказалъ: "Такъ значитъ авторъ вамъ читалъ свой романъ?" Я "закинула преловко" {"И закинула преловко", стихъ изъ Курдюковой.} фразу ; la Kourdioukoff: "Да, Ваше Величество, и даже въ присутствіи Пушкина, на котораго эта книга произвела большое впечатл;ніе". Государь отв;тилъ: "Это былъ лучшій судья и мн; достаточно его мн;нія. Попросите графа Уварова мн; объ этомъ напомнить. Не можете-ли вы пригласить его къ себ; и вновь все разсказать; в;дь онъ бол;е, ч;мъ кто либо, интересуется русскою литературою". Въ карет; Віельгорскій мн; сказалъ: "Кажется, вы им;ли усп;хъ. Зам;тили-ли вы, что всякій намекъ о Пушкин; трогаетъ Государя. Я наблюдалъ за нимъ, онъ отводитъ ему совс;мъ особое м;сто въ своей памяти!" Я отв;тила: "Зам;тила-ли я! Да я в;дь это знаю, и поэтому упомянула о немъ! Согласитесь, я сегодня отличилась, какъ истинная жена дипломата". Мы окончили вечеръ у Нессельроде. Мой мужъ игралъ партію съ графомъ. Общество было скучное -- все дипломаты.
Мн; доложили о граф; Уваров;, которому я писала. Онъ былъ очень любезенъ и полонъ расположенія. Плетневъ тоже ему говорилъ, и онъ об;щалъ напомнить Его Величеству о Гогол;. Я сказала ему, что Государь взялъ письмо и что я хот;ла-бы прочесть и ему, онъ ясн;е-бы тогда понялъ "Мертвыя души". Доложили о великомъ княз; Михаил;, и остальные удалились {Когда докладываютъ о прі;зд; члена императорской фамиліи, по этикету остальные гости должны удалиться, конечно, если великій князь не остановитъ ихъ.}. Я тотчасъ-же посвятила великаго князя въ обстоятельства, онъ тоже об;щалъ мн; еще разъ переговорить съ Его Величествомъ. Мы говорили о прошломъ, о чтеніяхъ у меня, о Пушкин;. Великій князь не забываетъ нашего милаго Сверчка. Онъ сказалъ: "Это было чудное время, оно слишкомъ быстро миновало".
Я об;дала у великой княгини Елены. Тамъ были братья Віельгорскіе, Василій Перовскій, Одоевскій. Великій князь разсказалъ великой княгин;, что Гоголь печатаетъ романъ. Она сильно имъ заинтересовалась. Она вид;ла на сцен; "Ревизора", читала "Тараса Бульбу" и "Вечера на хутор;". Она довольно хорошо понимаетъ этотъ родъ литературы, въ общемъ еще мало доступный русскому обществу. Говорили о Карамзин;, Лермонтов; и о б;дномъ Крылов;, который такъ медленно поправляется. Друзья его, въ особенности Вяземскій, пос;щаютъ его каждый день. Онъ не можетъ много разговаривать, но былъ очень доволенъ, когда я къ нему пришла съ Николаемъ. У великой княгини мы должны были музицировать, но въ 8 часовъ я должна была отправиться съ Михаиломъ Віельгорскимъ къ Императриц; на вечеръ. Въ Зимнемъ дворц; я встр;тила Уварова. Онъ объявилъ мн;, что Гоголю разр;шено печатать все, что вычеркнулъ московскій цензоръ. Уваровъ былъ зам;чательно обязателенъ, а Государь спросилъ, довольна-ли я. Я благодарила его, но онъ не отдалъ мн; письма; оно не у Уварова, хотя онъ и читалъ его.
Въ этотъ вечеръ Государь послалъ узнать о здоровь; Крылова. Онъ говорилъ; "Карамзинъ, Крыловъ и Жуковскій -- насл;дство, полученное мною отъ моего брата Александра и моей матери, которые ихъ очень любили и ц;нили; я думаю воздвигнуть памятникъ Карамзину въ его родномъ город;, а Крылову -- въ Л;тнемъ саду.
Крыловъ умеръ, это былъ честный, достойный челов;къ, прямая, открытая натура. Онъ былъ одинъ изъ оставшихся въ живыхъ писателей екатерининскаго времени. Онъ вид;лъ Екатерину во всемъ ея блеск;! Говорятъ, онъ не оставилъ записокъ, что очень жаль. Съ его юморомъ и съ зам;чательнымъ ум;ньемъ подм;чать, онъ отлично описалъ-бы три эпохи, конецъ XVIII стол;тія, людей времени Александра I и ту большую перем;ну, происшедшую съ 1825 года. Уже во времена покойнаго Государя, настроеніе умовъ было серьезн;е, ч;мъ въ XVIII стол;тіи, а съ 1826 года, благодаря Жуковскому, Пушкину и Гоголю, развитіе сд;лало сильный шагъ впередъ.
Если судить по Ю. ;. Самарину, то молодежь 1845 года, которая едва покинула университетскую скамью, пожалуй, еще серьезн;е. Самаринъ, наприм;ръ, глубоко интересуется религіозными вопросами. Мн; кажется, его ожидаетъ большая будущность. Онъ обладаетъ критическимъ умомъ, очень образованъ и вообще поразилъ меня. Онъ вполн; русскій, и въ то-же время очень просв;щенъ. Въ обществ; -- остеръ, ирониченъ, даже насм;шливъ, но не салопный челов;къ. Тютчевъ говоритъ, что это лучшій челов;къ въ Москв;. Его диссертація о двухъ архіереяхъ Петра I--зам;чательна. Онъ былъ пораженъ легкомысліемъ петербургскихъ салоновъ, гд; много говорятъ и болтаютъ, но не бес;дуютъ. Онъ много меня разспрашивалъ о Пушкин;, Лермонтов;, Гогол;, о дуэли Пушкина. Хомяковъ далъ ему письмо ко мн;. Мы говорили о Чаадаев;, о философскихъ письмахъ, о J. de Maistre, о салон; Св;чиной, о Лакордер;, Ламенэ, Монталамбер;, Фаллу и Гизо. Я была поражена, что они такъ мало знаютъ о томъ, что происходитъ въ Париж;, въ сред;, гд; такъ много мыслятъ и пишутъ. Они им;ютъ видъ полнаго безучастія къ этому. Я сообщила ему, что знала о сенъ-симонистахъ и фурьеристахъ, а онъ отв;тилъ: "Это насъ совершенно не касается".
Я спросила: "Ч;мъ-же Гегель былъ бол;е подходящъ къ русскимъ? Да и кром; того, Прудонъ в;дь гегеліанецъ, и мн; кажется, нужно прочесть произведенія. чтобы отвергать ихъ. Вашъ кружокъ долженъ былъ-бы близко сл;дить за т;мъ, что именно происходить на Запад;". Въ Москв; погружены въ н;мецкую философію, даже Аксаковы, друзья Самарина, наряду съ славянофильствомъ, находятся въ состояніи Sch;nseligkeit.
"Мн; хот;лось узнать его мн;ніе о Б;линскомъ, который, наконецъ, понялъ Гоголя . Самаринъ находитъ его очень нев;жественнымъ, богато одареннымъ, парадоксальнымъ и на ложномъ пути, такъ какъ онъ увлекается аттицизмомъ. Самаринъ говоритъ, что молодой профессоръ исторіи, Грановскій, очень способенъ, довольно ученъ, хорошо говоритъ. Уваровъ послалъ его въ Германію для изученія: онъ вернулся оттуда такимъ-же горячимъ посл;дователемъ философіи Гегеля, какъ и его покойный другъ … Б;линскій, крайне нев;жественный, нашелъ въ ней только (онъ могъ пользоваться только переводами, не зналъ ни одного языка, кром; родного) "den Geist, der stets verneint". (Фаустъ, прологъ). Право, чтобы достигнуть такого результата, не стоило д;латься ученикомъ Бакунина.
"Пока Тургеневъ безъ памяти влюбленъ въ m-me Віардо; Самаринъ не могъ сказать мн; точно, ч;мъ она его поб;дила: варіаціями Rohde или: "o no braccio!.." Вяземскій напомнилъ мн;, что это тотъ самый Иванъ Серг;евичъ Тургеневъ, который былъ на "Никола;" во время пожара и б;галъ по палуб; (ему было тогда 19 л;тъ), повторяя: "умереть такимъ молодымъ, не усп;въ ничего создать!" Онъ очень друженъ съ Б;линскимъ. Плетневъ думаетъ, что у него талантъ въ будущемъ; теперь-же онъ пишетъ довольно плохіе стихи. Плетневъ об;щалъ мн; прочесть разсказъ Тургенева, далеко превосходящій его стихи. Другъ Константина Аксакова, Серг;й Соловьевъ, посвящаетъ себя исторіи; это -- вполн; серьезный челов;къ и усердный труженикъ.
"Катковъ -- профессоръ, занимавшійся, по желанію Уварова, въ Германіи, предпочитаетъ грековъ, греческое искусство. Герценъ -- уменъ, но умъ его парадоксаленъ и ложно направленъ. Своими парадоксами онъ ихъ осл;пляетъ. Бакунинъ -- большой чудакъ, соединеніе безпорядочнаго Прудона съ слишкомъ развязнымъ русскимъ. Огаревъ, составляющій тріо съ Герценомъ и Бакунинымъ -- только эхо и посредственный умъ. "Во всякомъ случа;, они занимаются, читаютъ, не играютъ, не пьютъ и не проводятъ вечера у цыганокъ. Въ кружк; Елагина -- тоже (родственники Жуковскаго) бес;дуютъ, спорятъ.
Погодинъ много работаетъ, какъ и Шевыревъ и Гильфердингъ,-- и все о славянахъ. Кошелевъ -- всегда скученъ, однообразенъ, Хомяковъ -- полонъ огня и ума; онъ написалъ н;сколько прелестныхъ стиховъ. Языковъ скоро возвращается въ Москву, его тамъ ждутъ, Самаринъ говорилъ мн;: "Прі;зжайте въ Москву, вы увидите тамъ молодыхъ людей, очень серьезныхъ, живущихъ, но не прожигающихъ жизнь". Потомъ пришелъ Тютчевъ. Какой у него прелестный талантъ, но какая л;нь: вотъ уже ultra-русскій и въ то-же время такой европеецъ. Самаринъ думаетъ, что въ немъ осталось русское, потому что онъ началъ работать въ Москв;. А какъ-же Пушкинъ? Онъ выступилъ на берегахъ Невы, и все-таки остался ultra-русскимъ. Правда, у насъ тутъ, со смерти Пушкина и Лермонтова, н;тъ бол;е литературнаго движенія. Жуковскій и Гоголь -- заграницею, у насъ зд;сь только остатки ихъ кружка и старые литераторы,-- вотъ причина застоя. Поневол; зд;сь д;лаешься рыбою, по мн; кажется, что м;стность не при чемъ, а есть масса другихъ причинъ, перечислять которыя -- слишкомъ длинно. А между т;мъ, все было исполнено, о чемъ писалъ Гоголь.
"Приписывать застой и легкомысліе общества вліянію м;стности -- значитъ слишкомъ далеко искать причины.
"Самаринъ мн; еще сказалъ: "вся будущность -- въ Москв;. Увидите, вс; зам;чательные люди будутъ выходить изъ Москвы. Зд;сь Россія существуетъ только абстрактно, въ Москв; же -- ея живое воплощеніе". Тютчевъ ему отв;чаетъ: "все-таки это еще большое органическое т;ло, живущее своею органическою силою, и никто не можетъ предвид;ть, что будетъ. Во всякомъ случа;, политическая жизнь зародилась зд;сь, и нельзя уничтожить прошлаго. Признаюсь, я зд;сь скучаю, но я не ув;ренъ, буду-ли я мен;е скучать въ Москв; посл; того, какъ исчерпаю все, о чемъ спорятъ каждый вечеръ. Очевидно, чтобы не давать намъ застаиваться, намъ не достаетъ двухъ или трехъ геніевъ и съ дюжину первоклассныхъ талантовъ.Недостаетъ кружка 30-хъ годовъ, душою котораго былъ Пушкинъ. Т;, кто участвовалъ въ немъ, сильно чувствуютъ этотъ проб;лъ. Они просили меня устроить по пятницамъ вечера, предшествуемые маленькимъ об;домъ для старыхъ закадычныхъ друзей. Я начала и нахожу свои пятницы ужасно скучными. Додо Ростопчина находитъ ихъ прелестными, т;мъ лучше для нея, у каждаго свой вкусъ. Время салоновъ, пожалуй, прошло! Для ихъ существованія нужно, чтобы это создавалось непосредственно, само собою, чтобы люди соединялись, безъ заран;е обдуманныхъ нам;реній".
О. Смирнова.
"С;верный В;стникъ", No 11, 1895
Другие статьи в литературном дневнике:
- 25.07.2022. Записки А. О. Смирновой
- 23.07.2022. ***
- 12.07.2022. ***
