Olga Andreeva
факультатив по истории
...У Тэффи было все, что полагается блистательному юмористу: холод, голод, эмиграция, умершая молодой родная сестра, собственные дети бог знает где, одиночество, неврастения - короче, полный набор юного фельетониста, обхохочешься. Так всегда и бывает - если какой-то человек стал слишком хорошо шутить, значит, в жизни у него намечается адок. Мало кто об этом узнает, но зато все читают твои веселые рассказы. По молодости адок переживается все-таки легше: как-никак Петербург, как-никак кругом свои, ходишь к Сологубу, читаешь со всеми по кругу стихи. Когда Тэффи надоедало читать свои стихи, она читала Пушкина. Никто не замечал. Каждый тихонько думал про свой адок. В эмиграции сложнее. Вроде и печатают тебя, и вроде так же есть, к кому пойти, - ну разве что к Мережковским не очень тянет, и пожалуй, к Буниной (Бунина не любит кошек, как можно дружить с человеком, который не любит кошек?), - только ты при этом немножечко старее, денег у тебя как не было, так и нет, на ужин у тебя нечто из репы, от холода в квартире прорвало трубу, ты ползаешь по ледяному полу с тряпочкой и собираешь ледяную воду в таз. Зато все читают твои веселые рассказы. Потом ты понимаешь, что эмиграция - это, оказывается, надолго, что ты, оказывается, еще постарел, а адок все как-то не кончается. Тэффи в ужасе ходила по улицам Парижа и считала окна домов и номера машин. Нечетное число - хорошо, четное - значит, к несчастью. Почему? Да потому что невроз у человека. Зато все читают её веселые рассказы. Ей намекали, что, может, к доктору, Надежда Александровна, ну, нервы полечить, но Тэффи только отнекивалась. "Как говорит Мережковский, умные с ума не сходят". Она и не сошла. Напротив - до конца своих дней писала и была полна творческих задумок. Вот только выходила реже. Обыкновенные прогулки с друзьями стали "хождением по мукам" - от голода болели распухшие ноги. А рассказы... Да, рассказы получились веселые.
