ИзбранноеFacebook напомнил. Из «украденного» на мою страницу ровно год назад. Симфония – мой дом. «Неоконченная» Шуберта – мое позднее потрясение. «Прекрасная мельничиха» и «Зимний путь» – то, что звучало в музыкально-хоровой студии. А вот симфонический опус я прослушала значительно позже, и не факт, что вообще бы прослушала, если б на старости лет не понесло меня учиться в музыкальный колледж... Музыкантам хорошо известна эта история. Трагическая. Шуберт был мытарем и неудачником. Не в то время родился. Первые две трети позапрошлого века - просто убожество в этом смысле. Время артистических судеб, не вписавшихся в процесс становления суперкапитализма. Не он один. Папа хотел, чтоб сын был учителем. А сын, мямля на вид («губка», как его называли), оказался кремень: понимал о себе все и не пошел на компромисс. Личность. За то и остался одиноким, голодным, с друзьями, без женщины. Ну и свернула его дорожка к красным фонарям. А там – сифилис, потом холодный чердак, свинцовые притирания, предчувствие смерти. Представили? А теперь представьте, что в этом же «оазисе» он и творил. Читала, что так якобы подействовала болезнь – из-за нее, постоянно в нервном возбуждении, он сочинял как одержимый. Какая разница? У него никогда не было рояля. Только незадолго до смерти он выступил в большом зале. А то все по друзьям: проводились «шубертиады». Но и друзья потом сплыли... Неоконченная, кстати сказать, случайный шедевр. Никто не писал до Шуберта двухчастных симфоний. Третью он не написал просто потому, что не чувствовал в себе уверенности – что сможет создать что-то значительное в симфонизме. И дело это забросил. Так оно и было, это дело, сделано самой судьбой. Сонатно-симфонический цикл на тот момент уже обрел свой четкий каркас. Тезис – антитезис – синтез. И у Шуберта, сочинителя романтических песен, мы слышим такой обычный, правильный контрапункт: две темы отчетливо обозначены в первой части. Первая – нежная лирическая мелодия. Цветок, прибитый снегом: он силится подняться, уже почти преодолел его гнет, но тяжесть снова прибивает его к земле… Вторая тема – тема угрозы. Тема всего того, что сломает цветок в финале. Это уже не Бетховен, хватающий за глотку свою судьбу. Есть то, что сильнее человеческой воли. И Шуберту пришлось это осознать. Эта лирическая тема наталкивает на мысль. Изобразительная музыка, на примере Шуберта, – не звукоподражания типа ко-ко-ко и кря-кря-кря. Что очевидно. Но ее образная конкретность поразительна. Звук может быть буквально визуальным за счет предельно конкретного сближения с отражаемым им чувством. На самом простом уровне мы все, даже те, у кого нет музыкального слуха, различаем минор и мажор: грустно – весело. А построенная Шубертом мелодия – буквально ощутимое изображение эмоционального круга: подъем, надежда – усилие – отступление... подъем, надежда – усилие – слом. Что-то нежное, чистое, светлое погибает... Иными словами, способность к музыкальному изображению теснейшим образом связана с эмоциональным развитием, с чувственностью в широком смысле – как противоположность рациональному интеллекту. «Медиум чистой чувственности» (Т. Манн, «Доктор Фаустус»). Пустой, автоматический, не способный чувствовать и задумываться человек никогда не создаст ничего оригинального именно потому, что интимная экзистенциальность чувства – исток уникальности ее предэстетического образа, интеллектом переводимого в форму произведения. Один советский критик написал о Моцарте, что он гений чувственности. Но таков – каждый творец. Не в смысле его пристрастия к гедонизму, а в смысле выдающейся интенсивности проживания жизни. Иначе что изображать, если именно логика эмоций изоморфна музыкальному языку? … Потом Шуберт умер. Венский дирижёр Иоганн Хербек нашел рукопись. В концерте венского Общества любителей музыки Иоганн Хербек первым сыграл симфонию, в которую не верил ее создатель. Это произошло 17 декабря 1865 года. Если б я вешала у себя на стенах портреты кумиров, первым висел бы Шуберт. Лузер, сифилитик и творец «Неоконченной».
(17.12.2017) © Copyright: Константин Жибуртович, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
