Брошенные на произвол судьбы
- Мы ждем тебя, - мама, вся в белом, сидела на перистом облачке и качала головой. – Зажилась ты, деточка. В боку заныло, потом взорвалось миллионами колющих игл. Женщина сжала зубы, но стон вырвался из ее рта. Огромный черный удав приблизил раздвоенный язык к лицу. Сейчас он, пройдя через грудную клетку, проткнет живот, чтобы скопившаяся в нем жидкость, наконец, пролилась в дорогущий подгузник. Памперсы, одноразовые пеленки и простыни…. Откуда такие деньги у стариков? И как стыдно перед детьми за свое мучительное бессилие и за тошнотворный запах, пропитавший ее однокомнатную квартиру. Не получилось. Не пролилось. Удав застрял где-то между позвоночником и брюшиной. На смену ему пришел кинжал. Он вонзился в левый бок и повернулся в нем несколько раз. - Снова кричит, - заплакала Лилька и взяла мать за руку. - Надо бы сделать морфий, но ампул всего десять. - Экономь, - голос зятя дрожал. Кинжал снова впился в тело, завершая свое движение резким поворотом острия. - Соседей разбудит, - схватился за голову Игорь. - Иди домой, - холодно приказала Лилька мужу, - сегодня я останусь с ней сама. - Теща уже два месяца лежит! – зять негодовал. – Круглосуточная сиделка в копеечку влетела! Мы сами нищие пенсионеры, откуда у нас такие деньги? - Больше не будет сиделки, - внезапно заревела дочь, - я сама. Слышишь, сама! - Хочешь до инфаркта себя довести? С твоей-то гипертонией? Надо терпеть, надо обязательно терпеть. Она, Варвара, это знает. Но как вытерпеть страшные пытки? Где Бог? Есть ли он? - Вызову «скорую», - Лиля подходит к телефону. – Они должны сделать наркотик! - Размечталась, - Игорь злится. – В «Российской газете» и не то напишут. Должны. Никто из коновалов с наркотой связываться не станет, иначе проверками задолбают! Зять прав. Вчера врач неотложки поставил укол какого-то анальгетика. Это при раке четвертой степени! Варвара замолкла. Передышка. Маленькая передышка. Ясный лучик в адской мгле. Но сейчас начнется. Снова. И снова! - В нашей стране нет хосписов, - рыдает ее немолодая дочка. - Зато нефть есть! – кричит зять. – Зато газ есть! Зато хотим великой державой выглядеть! Варвара с неприязнью ощущает, как затрепыхалось ее предательское здоровое сердце. Она его ненавидит. Это здоровое сердце ей приносит невыносимые пытки! Надо было пить, курить, не отказывать себе ни в чем, чтобы умереть от инфаркта. Какое счастье – умереть от инфаркта. Или во сне. Лег спать и все! Сколько же еще ей страдать? - Если бы я могла, я бы сделала это, чтобы мама отмучилась, – неожиданно произносит Лилька. – И пусть бы Бог меня покарал. Слушай, как ты думаешь, существует ад? - Ад, он на земле – вздыхает Игорь, и Варвара понимает, что он плачет. - В Голландии есть эвтаназия, в штате Орегон в США тоже, - начинает перечислять Лиля. «Эвтаназия, - думает Варвара и корчится от дикой боли, вновь атаковавшей ее тело, - какое сладкое слово – эвтаназия»! На терминальной стадии онкологического заболевания изменить уже ничего нельзя. Можно лишь облегчить мучения, избавив человека от невыносимых болей. Медицинская статистика говорит о том, что 70-80% больных на IVстадии развития рака нуждаются в обезболивающих препаратах – опиатах. Однако в большинстве случаев получить их не могут. Кто пережил муки близкого человека, страдающего от болей, которые не снимешь анальгином, клянет на чем свет стоит всех, кто так или иначе должен помочь, но не может или не хочет это сделать. Обсуждая сегодня эту проблему за круглым столом на тему «Контроль за оборотом наркотиков и обезболивание онкологических больных. Проблемы и решения» участники пришли к единому мнению, необходимо срочно менять законодательство в обеспечении паллиативной помощью онкологических больных. Сегодня врачи вынуждены руководствоваться 50 нормативными актами, исполняя один из которых неизбежно нарушаешь другой. А страдают при этом ни в чем не повинные люди. И нередко – врачи, которые не знают, кого им сегодня больше бояться - Минздрава, распоряжениям которого они подчиняются, или Госнаркоконтроля, который и отслеживает выполнение этих распоряжений и законодательства. Задача управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков – не допустить утечки опиатных препаратов из легального оборота в нелегальный. Однако, при развитом рынке наркоторговли, сегодня гораздо легче больному, страдающему от боли, купить за углом дозу героина за 250 рублей, чем наркоману извлечь из таблеток то количество наркотика, которое ему необходимо для получения эффекта. Как признается начальник I отдела Службы по контролю за легальным оборотом наркотиков (СКЛОН) Управления Госнаркоконтроля по Петербургу и ЛО Владимир Пузанов, в Петербурге и Ленинградской области практически нет перетекания из легального оборота наркотиков в нелегальный. Еще бы – у наркоманов выбор едва ли не из трех сотен видов наркотиков, зачем им обезболивающие опиаты? Но именно борьбой с ними объясняются драконовские меры по хранению и назначению этих наркосодержащих препаратов. По мнению президента Ассоциации семейных врачей СПб Юрия Зернюка, абсурдность требований законодательства приводит к тому, что врачи опасаются выписывать морфины и другие лекарства больным, просто потому, что пациент может нечаянно выбросить использованные ампулы или потерять лекарство по дороге из аптеки домой, а им грозит уголовное наказание. Врачам не доверяют контролирующие органы, врачи не доверяют пациентам. Законодательные требования к «наркотической комнате» и вовсе не поддаются логическому осмыслению, считает Юрий Зернюк. Чтобы получить лицензию на оказание паллиативной помощи, постоянно ужесточаются требования к ее защите – дверям, сейфу. Но почему-то – ноль требований к наличию в ней канализации, к площади. Поэтому если комиссия приняла решение уничтожить какие-то препараты, скажем, с истекшим сроком годности, то начмед с лекарствами, вылитыми из ампул в кастрюльку, идет через больничный коридор, чтобы вылить их в унитаз… Другой пример приводит Юрий Зернюк - о хранении промедола. В инструкции написано, что хранить его надо в холодильнике. Холодильник надо помещать в сейф или сейф в холодильник? Современные и самые удобные, а главное – бесполезные для наркоманов обезболивающие пластыри по требованиям Мнздравсоцразвития требуется сжигать под тягой, то есть в печи. Где ее возьмет любая клиника? Разрешается еще сжигать на открытом воздухе – «в условиях полигона»… Зачем клинике эти проблемы? Ну, а говорить о том, чтобы нуждающемуся в морфине больному можно было по рецепту врача купить препарат и вовсе бессмысленно. В аптеке вам скажут: «Такие лекарства вы должны получать бесплатно». Врач вам скажет: «Выписать не могу». О выборе средства для снятия боли, речи даже не идет. Если сегодня за рубежом больные пользуются свечами, таблетками длительностью действия около суток, пластырями, оказывающими обезболивающий эффект в течение трех дней, подъязычными впрыскивателями, то у нас хорошо еще, если выпишут таблетки 12-часового действия или пластырь, а в основном пользуются ампульными препаратами для инъекций, которые обезболивают на 4 – максимум 6 часов. Через неделю их использования больной от инъекций превращается в решето, а некоторым больным они необходимы в течение 5-6 месяцев… У нас выходят из положения, назначая обезболивающие препараты за 2-3 дня до смерти. Как сообщила депутат Государственной думы Наталья Карпович, она инициировала создание рабочей группы по подготовке изменений в законодательство в части стандартизации оказания паллиативной помощи. С ее принятием, как надеются участники круглого стола, должно измениться в первую очередь обеспечение больных обезболивающими средствами, которые должны стать доступными, качественными и поступать в достаточном количестве. А антинаркотические меры, может быть, наконец, перестанут превращать больного в заложника врачебного и чиновнического произвола, к которому их толкает законодательство. Ирина Багликова © Copyright: Лариса Малмыгина, 2015.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
