Большая литература

В фойе мне указали на небольшую группу, сгрудившуюся прямо тут же: в углу помещения стоял стол, за которым восседал худой усатый мужик за пятьдесят, перед ним на стульях сидели несколько человек. Все они были немолоды, на их лицах лежала тень усталости. Казалось, они пришли сюда сразу после того, как отстояли смену у рабочего станка. Было странно, что эти люди имеют какое-то отношение к стихам, — это никак не вязалось с моими представлениями о литературной среде. Присмотревшись внимательнее, я заметил среди них парня моих лет. Это и был Сергеев.

Он сидел несколько в стороне от всех, лицом к основной массе, взъерошенный, как загнанный в угол зверек, готовый в любой момент укусить. Исподлобья поводя глазами, он не искал спасения, а, наоборот, улучал момент для ответного броска.

«Ничего себе, — подумал я тогда, глядя на эти страсти. — Вот она какая, большая литература».

Заметив меня, человек за столом спросил, что мне нужно и не ошибся ли я собранием. Люди в суровых зимних одеждах обратили на меня свои тяжёлые взоры.

Мне пришлось прочесть пару своих стишков, и их лица немного разгладились.

— Вот, молодой человек, — обратился усатый к Сергееву. — Учитесь.

На этом всё внезапно закончилось. Усталые люди встали и, не спеша, двинулись к выходу. Меня подозвал усатый, но прежде Сергеев сунул мне в руку клочок бумаги с адресом, временем и датой.

— Приходи, — сказал он с некоторым усилием, словно гребя внутри себя против течения. — Соберётся народ. Будет интересно.

— Хорошо, — ответил я.

Потом усатый прочёл мне небольшую лекцию о заводской стенгазете и, пожимая руку, устало спросил:

— Ну что? Понравилось вам у нас?

Я не хотел его разочаровывать:

— Конечно! Очень понравилось.

Больше я никогда не был в этом ДК. Последней каплей стала поэтесса в каракулевой шубке, до самого метро читавшая мне свои стихи. У неё был голос Беллы Ахмадулиной или, по крайней мере, Елены Соловей, от которого шарахались голуби. Мне было неловко, потому что люди оглядывались на нас, но эта уже не очень молодая женщина с кривыми некрасивыми зубами совсем не замечала этого — казалось, она вообще ничего не замечала вокруг. Ни снега, ни солнца, ни деревьев, как будто красота мира складывалась из других вещей, из тех, что были внутри неё и были видны только ей. Её стихи были ужасны, так же как и вызванная ими экзальтация. Всё было нелепо, кроме, разве что, самого порыва, но я давно замёрз в своих летних туфлях, и мне не терпелось оставить мою новую знакомую. Желательно навсегда. (с)

Отрывок из романа М.Басырова

Другие статьи в литературном дневнике:

• 27.02.2017. То, что люблю
• 20.02.2017. Рекламная пауза
• 18.02.2017. Иглою
• 16.02.2017. Гербарий
• 15.02.2017. Пусть
• 14.02.2017. Зачем нужна жена?
• 13.02.2017. Выговори меня
• 11.02.2017. Сова
• 06.02.2017. Все пишут и фотографируют
• 03.02.2017. Одна буква
• 02.02.2017. Большая литература