Интервью с журналистомОдин из самых влиятельных независимых российских журналистов Аркадий Бабченко, основатель проекта “Журналистика без посредников”, сделал несколько ярких и важных репортажей из самой гущи украинского протеста. В конце 90-х Бабченко участвовал в контртеррористической операции в Чечне, затем стал работать военным корреспондентом в ведущих российских СМИ, а теперь стал фрилансером, не зависящим ни от кого, кроме собственной аудитории: за его статьи и видеорепортажи платят сами читатели и зрители. ЕКАТЕРИНА СЕРГАЦКОВА поговорила с Бабченко о степени влияния журналиста на общество в условиях тотальной пропаганды, взаимоотношениях с аудиторией и трудностях разделения журналистики и активизма. Екатерина Сергацкова: Как вы лично оцениваете события в Украине? Аркадий Бабченко: Я лично не оцениваю. Я журналист и не могу принимать ту или иную сторону, могу только фиксировать. Безусловно, у меня есть личное мнение, но в своих статьях я стараюсь его не высказывать. Но если вы хотите знать мое личное мнение, то я скажу. Е.С.: Да, конечно. А.Б.: Это, безусловно, то, что называется “право на восстание” (естественное право, не требующее подтверждения нормами законодательства – прим. авт.). Причем я как гражданин другой страны со свиным рылом в калашный ряд не лезу, и по большому счету то, как будет жить Украина, какой вектор развития выберет, меня не касается. Это дела Украины. Но что лично мне нравится – это единение народа, гражданского общества. Подъем духа. Вот это я поддерживаю всегда и везде. Единственным носителем власти и суверенитета является народ: как скажет, так и будет. Власть должна абсолютно контролироваться народом. Е.С.: А в России вы этого единения не видели? Во время протестов на Болотной я имею ввиду. А.Б.: Было, было. Действительно, на Болотную выходило очень много людей. Но там изначально все пошло по-другому: начались санкционированные митинги. Самое важное – это первые два-три дня, они являются определяющими. Сделаешь ли ты шаг вперед или отступишь шаг назад – это и определит вектор, всю стратегию. Если ты делаешь шаг вперед, то достигнешь ты цели или не достигнешь - бабка надвое сказала - но это шаг к победе. А если ты делаешь шаг назад, то это однозначно поражение. На Украине был сделан шаг вперед, когда люди не стали договариваться с властями. Власть вносит законы, а народ не то что не расходится, а наоборот приходит и говорит: да пошел ты! Достал! В России был сделан шаг назад, когда власть запретила несанкционированные митинги, и лидеры оппозиции, которые там появились непонятно откуда, сказали: окей, хорошо, мы будем делать санкционированные протесты. Это был конец: не бывает санкционированных протестов. Подъем там, безусловно, был, люди искренне верили в то, что выйдет сто тысяч, помашет шариками, и Путин отдаст нам Газпром, все дворцы, все деньги и уедет отсюда. Было такое наивное представление. Но потом поняли, что с ворами и бандитами это не работает. С ними надо по-другому, но уже прошло время, был утрачен кураж. Кураж можно держать 2-4 месяца, а когда это тянется раз за разом в течение года, все теряется – через год уже никто никуда не пойдет. И поэтому люди вместо того, чтобы идти на баррикады, просто разошлись. Е.С.: В статьях вы стараетесь отстраниться от своей личной позиции. Какие средства, механизмы используете, чтобы показывать условно объективную картинку? А.Б.: Надо называть вещи своими именами. Е.С.: Но у каждого свои имена, можно назвать по-разному одно и то же. А.Б.: Согласен, но если это штурм, значит, штурм, если митингующие избивают беркутовца, значит, они избивают беркутовца… Имеют они на это право или не имеют – это другой вопрос. Штурм Укрдома - это не выражение протеста, не стоит сглаживать. Но и палку не надо перегибать: когда российские официальные каналы говорят “фашиствующиебандеровцы”, это тоже перегиб. Свои имена есть, они, как правило,центричны. Просто не надо уходить в сторону, это довольно просто. Е.С: А какова реакция читателей на ваши тексты? Есть перегибы? А.Б.: Реакция всегда одинакова. Если человек нормальный, он не будет перегибать палку. Интернет – такая штука, которая дала возможность сказать то, что тебе никогда бы не сказали лично в глаза тем, с кем бы ты никогда не стал разговаривать, потому что мы общаемся только в том круге, в котором нам интересно. Мы никогда не будем разговаривать с психически неуравновешенными людьми – ну, я во всяком случае,- а в интернете у них есть возможность оставить комментарий к моей статье. Вфейсбуке 80 процентов адекватных комментариев с разными точками зрения – тех, кто поддерживает Украину и тех, кто не поддерживает, есть имперски настроенные люди, считающие что Украина должна быть частью России или наоборот евроинтегироваваться, но они адекватно высказывают точку зрения, потому что она у них есть. В “Живом журнале” неадеквата гораздо больше, плюс там много платных ботов и троллей, которые сейчас, как по мне,начали работать очень активно. ( статья "Добро пожаловать,Крым" http://glavcom.ua/articles/18280.html) Е.С.: Существует ли вообще, по-вашему мнению, такое понятие, как объективная журналистика? А.Б.: Полностью объективной, конечно, нет. Ты к этому всегда стремишься, но чтобы журналистика была объективной, тебе всегда (во время событий, подобных силовому противостоянию на Майдане – прим.авт.) нужно быть одновременно в двух местах, а лучше в трех. А поскольку это невозможно, то, конечно, у тебя будет не то чтобы точка зрения той стороны, на которой ты находишься, но привкус той стороны, потому что ты просто не видишь ситуацию полностью. Это коридор, который тебе задан, и ты выйти из него не можешь. Если удается попасть на другую сторону - замечательно, но, как правило, это редкость. Поэтому ты стараешься делать объективную картинку, но все равно зажат рамками, за которые ты просто физически выйти не можешь. Е.С.: Некоторые украинские журналисты, которые освещают нынешние события, иногда теряют границу между журналистикой и активизмом. Как вы с этим справляетесь? А.Б.: Это известная проблема, в России этот спорт идет очень давно. Я не столь жестко отношусь к такому объединению ролей, считаю, что журналист безусловно имеет право проявить свою позицию. Более того, лично мне более интересен тот журналист, который пропускает события через свое восприятие, а не просто говорящий микрофон, который как акын - что вижу, то пою. Тут, конечно, возникает вопрос доверия, и лично я предпочитаю слушать и смотреть тех людей, мнение с которыми у меня совпадает и которым я доверяю. Правда, есть еще такое понятие, как градация жанров: в собственной колонке ты высказываешь мнение, а в репортаже от этого лучше воздержаться. Само тело репортажа должно быть как акын. Е.С.: По-вашему, что поменялось в России за последние годы? Вы же в журналистике сколько уже? 13 лет? А.Б.: Дело в том, что в России за последние годы был утерян репутационный институт. Сейчас можно нести любую ахинею, можно быть кем угодно, нести проплаченную ангажированную ахинею, но все равно тебя будут приглашать на разные телеканалы вести свою передачу, где дадут говорить то, что невозможно слушать. А вот в Германии, например, если тебя один раз поймают на вранье, то все, до свидания - выгонят из профессии сразу же, никуда больше не устроишься. Сейчас мой проект – “Журналистика без посредников” - работает только потому, что у меня эта репутация есть, я ее пока не утерял. Но при этом я не могу конкурировать с теми же федеральными каналами. Е.С.: А что может прийти взамен репутационного института, если он оказался утрачен? А.Б.: Взамен ничего прийти не может. Институт репутации утерян государственными СМИ, потому что они, по сути, уже не СМИ, а институты пропаганды. Независимых СМИ можно по пальцам пересчитать. Тем не менее, есть процент людей, которые им доверяют. Я произвожу тот продукт, который люди хотят видеть и потреблять, который им не дает государство. Спрос на продукт под названием “независимая журналистика” есть, как и достаточно большая прослойка людей, которые хотят видеть относительно объективные новости и независимые материалы. Правда, спрос ограничивается социальными сетями, поскольку думающие люди с критическим мировосприятием давным-давно перебрались в соцсети из зомбоящика. Но понятно, что такой аудитории, которая есть у “Первого канала”, у меня не будет никогда. Е.С.: Интересно узнать о механизме проекта "Журналистика без посредников". Ваши статьи публикуются на "Кольте", New Times, в "Снобе" и других изданиях. Вы пишете для них на заказ или используете их только как площадку? А.Б.: Существуют разные договоренности. Я работаю и фрилансером – если есть заказ, пишу для конкретного издания. Есть издания, с которыми мы договорились так, как наиболее меня устраивает: они предоставляют мне площадку, но не платят гонорар, я даю им тексты, а в конце они печатают мои реквизиты. А “Журналистика без посредников” - это когда я кидаю клич, собираю деньги, например, на командировку в ту или иную точку, пишу оттуда репортаж, а люди мне за это платят. Е.С.: Насколько совпадает то, что вы получаете от читателей, с вашей собственной оценкой труда? А.Б.: Чтобы проект работал, ты, безусловно, должен быть топ-блогером, потому что это работает, только когда есть большая аудитория. Проблема в том, что в России в принципе невозможно строить бизнес. Был такой канал НТВ, один из лучших в России. Я пришел туда ровно 11 лет назад. Если бы я продолжал там работать, то сейчас был бы уже шеф-редактором военной программы, получал 15-20 тысяч долларов и в ус бы не дул. Но тут пришел Путин и телеканала НТВ не стало. Потом я работал на телеканале ТВ-6, но пришел Путин и телеканала ТВ-6 не стало. Был телеканал ТВС, я проработал там полгода, но пришел Путин и телеканала ТВС не стало. Потом мы с моим товарищем создали военный журнал “Искусство войны”, который за пять лет стал лучшим военным журналом в мире. Мы работали на энтузиазме, гонорары не платили, нам тексты предоставляли бесплатно, печатались в дешевой типографии, и все равно себестоимость черно-белого журналавыходила 45 рублей – это много. Кроме того, в России есть монополия на рассылку – “Почта России”. Если ты рассылаешь журнал в регионы, то из 45 рублей его себестоимость увеличивается до 120 рублей. Такой журнал никто не купит, когда есть полностью цветной и глянцевый Maxim за 70-80 рублей с голыми тетками и анекдотами. Это ставит крест на бизнесе. В ноль мы вышли только один раз. И вот я делаю проект “Журналистика без посредников”, построенный на онлайн-деньгах. Сначала это работает великолепно: четыре месяца я отлично зарабатывал. Потом монополист онлайн-платежей “Киви” изменил схему работы. Вся эта система работаетпо правилу двух-трех кликов: если человеку нужно сделать всегопару переходов, он тебе деньги переведет, а если приходится делать больше действий, то это перестает работать. Итого мы имеем: НТВ, ТВ-6, ТВС, “Искусство войны”, “Журналистка без посредников” – пятый проект за 10 лет в стране Россия, который убит по инициативе власти. Е.С.: И как вы теперь будете работать? А.Б.: Не знаю… Поеду на Украину дворником, что ли. Впервые за многие годы я на полном серьезе задумался об эмиграции. Так что давайте тут завоевывайте свободу, а я вам буду писать. Е.С.: Кстати, журнал “Коридор”, для которого мы с вами общаемся, собрал средства на существование через краудфандинг. И сейчас “Громадськетелебачення” также собирают. Но для России, по сути, краудфандинг вообще не выгоден. А.Б.: Конечно! Он для страны опасен. Началось все с Навального, когда он создал просто чумовой проект “РосПил”, за два дня собрал шесть миллионов рублей, и все это заработало, власть немножко прифигела и начала душить. Спасибо Алексею! Е.С.: Но без него не поднялось бы других важных проектов. Как, по-вашему, журналист способен повлиять на общество в условиях тотальной пропаганды? А.Б.: Дело в том, что журналистика не решает проблемы, она ставит вопросы, а проблемы решает общество. То есть журналисты пишут про проблему, а общество реагирует. Трудность в том, что можно написать, что Путин – вор и привести доказательства, но слово не действует, люди не реагируют. Также и власть не реагирует на публикации, так что можно в принципе писать о чем угодно. В России есть только два канала – “Первый” и “Россия” – и эти каналы с их аудиторией убивают все напрочь. Вот мы в Украину приезжаем, смотрим “ЭспрессоТВ”,“Пятый канал”, в “Яндекс.Новостях” есть отдельная кнопочка “Евромайдан”. В России это вообще невозможно! Не понимаю, чего вы возмущаетесь, потому что на данный момент вы живете в свободной стране, по большому счету. Е.С.: Меняются ли сейчас, на ваш взгляд, стандарты журналистики? А.Б.: Стандарты журналистики не меняются, они не могу меняться. Стандарты одни, как и физические законы, они либо есть, либо нет. Журналистские стандарты простые: честность, объективность, независимость, неангажированность, непродажность. Меняются не стандарты, а то, что журналистику выдавливает пропаганда и агитация с федеральных каналов. Пропагандисты вытеснили журналистику отовсюду и победили. Е.С.: А может ли быть революция журналистов? Протест против агентов пропаганды? А.Б.: Нет, революция журналистов невозможна, потому что нужна революция общества, а общества в России нет и не будет до 2018 года. У меня вся надежда на то, что когда-нибудь у нас появится такой же, как у вас, баннер: “Поймите нас, достало!” © Copyright: Татьяна Чехова, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
