В девятнадцатом веке появилась плеяда мыслителей разработавших новый философский метод, метод во многом альтернативный той старой академической традиции, которая началась с майевтики Сократа и увенчалась диалектикой Гегеля. Когда система Гегеля вошла в моду, многие решили, что все основные вопросы философии сняты, так что предметом дальнейших исследований могут быть лишь небольшие нюансы, в силу каких-то причин оставленные берлинским профессором без внимания. Действительно, сдвинуть камень философии с того места на которое вкатил его Гегель тогда казалось чем-то немыслимым. Принимавшие эту тяжёлую эстафету, попросту не знали, что делать дальше. Тут нужен был человек безрассудный, безумец, уверенность которого в собственных силах в разы превосходила бы здравость мысли. Безумцев оказалось трое. Шопенгауэр, Ницше и Кьеркегор.
Основным недостатком рационального мышления и, как следствие, отправной точкой для собственных рассуждений неакадемические философы считали совершенно неоправданное предпочтение объективного интроспективному. Другими словами, философы новой формации, в силу психологических и/или мировоззренческих особенностей не желали рассматривать действительность, руководствуясь холодным рассудком в ущерб субъективному восприятию, полагая, что как раз оно-то и являет собой нечто истинное. Каждый из них оформил и по-своему объяснил этот выбор: Ницше и Шопенгауэр – подчинив человека инстинкту; Кьеркегор – обнадёжив его исследованиями путей к обретению веры.
Читаем у Шопенгауэра: «”Мир есть моё представление” - вот истина, которая имеет силу для каждого живого и познающего существа, хотя только человек может возводить ее до рефлективно-абстрактного сознания; и если он действительно это делает, то у него зарождается философский взгляд на вещи.»
Для того, чтобы прояснить эту мысль, недостаточно прочесть Шопенгауэра от корки до корки, нужно кроме того, составить своё мнение об окружающем мире, вознести это мнение до уровня истины, научиться жить под её тяжестью и только затем, осмыслив вышеизложенное путём сравнений и обобщений, сделать какие-то выводы, которые тогда с необходимостью станут истинными. Рефлексия индивида о самом себе и о своём месте в этом сложном мире, хотя бы она и была в поле зрения Шопенгауэра, уж конечно не являлась главным предметом его поиска, тем не менее, указания на то, что истина носит личный характер, обнаруживаются в текстах этого мыслителя всюду.
«Истина существует только в той степени, в какой индивид сам её производит» – пишет Кьеркегор, и мы понимаем, что то, что является истиной для Кьеркегора, не может быть абсолютной, всеобщей истиной. Каждый должен прийти к своей истине сам. Того же мнения и Ницше: «Истина для каждого – это не нечто данное, что-то, что мы должны открыть в себе – это то, что мы должны создать сами».
Воззрения всех троих – гимн иррациональному. Всем субъективизм служит в качестве методологической основы будущих размышлений. Познающему предлагается некий «туман»; неуловимое, глубоко личное ощущение, проанализировать которое невозможно, не имея личного опыта философствования. Поэтому углублённое изучение экзистенциальной психологии Кьеркегора, концепции Шопенгауэра или идей ницшеанства всегда предполагает некоторое соучастие в написании картины мира. Эта приятная неизбежность сделала иррационализм направлением, наиболее благотворно послужившим делу развития человечества за последние двести лет. И хотя многие со мной не согласятся и назовут имена марксистов и позитивистов, чьи труды действительно сильно изменили социальные отношения в обществе, роль иррациональных течений всё же выглядит куда более полезной и более важной, по крайней мере в тех случаях когда предметом спора выступает отдельная личность, её психология, её мышление, её бытие. Речь здесь идёт не только об экзистенциальной ветви, но и о других современных направлениях, таких например как постструктурализм или герменевтика.
