Оглядываясь назад
Никогда не забуду, как Джованни смотрел на меня в последний раз.
Утренний свет заливал нашу комнату, напоминая мне о многочисленных утрах, в
том числе и о том, когда я пришел сюда впервые. Джованни сидел на кровати
совершенно голый, зажав в ладонях стакан коньяка. Его тело было
неестественно белым, лицо серым, мокрым от слез. Я с чемоданом стоял у
порога и, держась за дверную ручку, смотрел на него. Мне хотелось попросить
прощения. Но это превратилось бы в слишком долгую исповедь. Маленькая
уступка себе навсегда замуровала бы меня с ним в этой комнате. А ведь,
положа руку на сердце, именно этого-то я и хотел. Я почувствовал, как по
моему телу пробежала дрожь и на миг явственно ощутил, как тону, захлебываюсь
в его слезах. Голое тело Джованни, знакомое мне до мельчайших подробностей,
матово сияло в утреннем свете и точно растворялось в окружающем нас
пространстве.
И тогда в моем мозгу вспыхнула глубоко затаенная мысль, которой я
боялся больше всего: спасаясь бегством от Джованни, я навсегда обрекал себя
на магическую зависимость от него. Отныне я никогда не смогу забыть его
тело, нашу с ним близость. Джованни не спускал с меня глаз, но казалось - он
смотрит сквозь меня. Выглядел он довольно странно, разгадать выражение его
лица было невозможно. Оно не было ни хмурым, ни злым, ни печальным.
Казалось, он просто спокойно ждал, что я преодолею разделявшие нас несколько
шагов и снова обниму его. Он ждал этого, как ждут чуда на смертном одре,
чуда, которое никогда не произойдет. Нужно было немедленно уходить! То, что
скрывалось за маской его спокойствия, бушевало и в моей душе - я понимал,
что еще немного и окончательно погибну в этом омуте, который зовется
Джованни. Все во мне рвалось к нему, но ноги не слушались меня. Ветер моей
судьбы гнал меня прочь из этой комнаты.
- Adieu, Джованни.
- Adieu.
Я повернулся и вышел, не прикрыв за собой дверь. Точно яростный вихрь
безумия окутал меня прощальным порывом, пробежал по спине, взъерошил волосы. Я миновал узкий коридорчик. вышел в переднюю, прошел мимо loge, где мирно
дремала консьержка и выскочил, наконец, на утреннюю парижскую улицу. С
каждым шагом мне становилось все очевиднее, что путь назад отрезан. Голова
была до странности пуста, вернее, мозг был точно огромная кровоточащая рана
под наркозом. Я думал только об одном: "Настанет день, и ты будешь горько
это оплакивать! Скоро-скоро ты станешь горько плакать! "
Д.Болдуин. "Комната Джованни"
Другие статьи в литературном дневнике:
