Не столь давно мне довелось познакомиться с творчеством очень стоящего англоязычного писателя Иэна Бэнкса. До экспедиции по Хибинам я прочитал его роман «Шаги по стеклу». Сразу стоит отметить: шотландский автор – отличный романист в традиционном смысле этого слова. Его роман достаточно сложен структурно, хотя и является очень стройным художественным произведением. Пользуясь терминологией Набокова, скажем так: это трёхколейный роман. Произведение состоит из 6 частей. Все части, кроме последней повествуют о трех различных сюжетных линиях. Первая сюжетная линия – вполне традиционное повествование о взаимоотношениях парня и девушки, выдержанное в духе реализма. Однако ж все испортит концовка. Поменяв героев местами, она превратит победителя в побежденного и наоборот. Налет обыденности спадет и обнажит нам историю сложных родственных взаимоотношений в духе набоковской «Ады или Эротиады». В качестве примера можно вспомнить и некоторые особенно яркие рассказы Сэлинджера.
Вторая линия – история человека, противостоящего миру. Человека, чья значимость, чье противостояние раздувается до космических масштабов. Немного параноидальное представления главного героя о мире и яркие модернистские обороты позволяют проводить параллели с эпопеей Пруста, с «Процессом» Кафки или с «Приглашением на Казнь» гениального русского прозаика. Подробное описание перемещений героев первых двух сюжетных линий, скорее, вызывают в памяти величайший роман 20-ого века ирландского происхождения. Хотя Стивен Граут не очень похож на Леопольда Блума, но состояние перманентной опозиционности их жизни что-то да значит. Главный персонаж этой сюжетной линии отчетливо одинок и грезит о неком вселенском заговоре против него, о неких Терапевтических Войнах. Они то ли велись, то ли еще предстоят как борьба против Ордена Мучителей.
Третья Линия – самая экзотическая. Понимаете ли, в чем дело, прежде чем попытаться дать оценку жанровой принадлежности соответствующих глав, надо оговориться насчет использования терминов. Многие люди, не ознакомившиеся, как следует, с основными представителями каждого из литературных направлений, торопятся навешивать ярлыки тогда даже, когда и литературоведы пребывают в нерешительности и сомнении. Я бы мог сказать, что это сюрреалистическая традиция. Но я не читал основателя литературного сюрреализма Анри Бретона. Интуитивно я могу утверждать, что Борис Виан был близок к сюрреалистам, но исторически подобное утверждение не выдерживает никакой критики. Такие фантастические сюжеты встречаются у (ключевое слово!) постмодернистов вроде Борхеса, отчасти Касареса, Павича или Кальвино. Весь мир старика и старухи является гигантским замком, построенным из книг. Знатоки тут же припомнят рассказ Борхеса о библиотеке. Главные герои играют в парадоксальные игры вроде одномерных шахмат, пустых домино и так далее. Суть игр, правила, которых мы незнаем, поразительно похожа на современную интерпретацию игровой сущности литературного процесса в постмодернизме. Прошу прощения у читателей за то, что и в хвост и в гриву буду использовать это понятие, просто сейчас я занят подготовкой большой статьи по всему литературному течению… После того, как они овладевают правилами игры и заканчивают партию, они могут дать ответ на популярную детскую загадку-головоломку: «Что будет, если неостановимая сила наткнется на несдвигаемый предмет». И обилие выдаваемых вариантов, каждый из которых оказывается неверным с точки зрения официального ответа, является замечательной иллюстрацией агностической сущности постмодернизма, который представляет мир для нас окончательно непознаваемым, а наши знания о нем случайными и эпизодическими. С другой же стороны обилие загадочных существ в замке и его общая волшебная сущность похожа на абсурдные, плохо объяснимые моменты у Кафки или у Павича. А антиутопичная сущность замка, созданного для того, чтобы поддерживать жизнедеятельность людей, подключенных к чужому сознанию, вообще, является точным предком идеи фильма «Матрица». И вместе с тем, метафорой паразитического постмодернистского образа жизни, герменевтически сводящегося к полнейшей атрофии творческого сознания.
В конце все три линии так или иначе сходятся: Стивен Граут попадает в больницу, где становится стариком из воображаемого замка ( хотя и тут возможны интерпретации), по вине Слейтера. Мотоцикл Слейтера же забарахлил из-за того, что сам Стивен подсыпал в бензобак сахара. Слейтер опаздывает на предполагаемую сценку с Гремом Парком, на котором они с развратной сестрицей собираются открыть карты ближайшему другу.
Однако ж произошедшая сцена в замке между Квиссом и Аджайей, поразительно похоже на то, что должно было бы произойти между студентом Гремом Парком и развратной Сэрой ффитч.
Пока все… Мои комментарии большинству покажутся не совсем понятными и очень сбивчивыми, но роман поверьте гениален. Для меня этот современный английский постмодернист был настоящим открытием.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
