Стихи Николая РябеченковаЯ мало в этой жизни сделал,
https://45parallel.net/nikolay_ryabechenkov/stihi/ ПОПЫТКА ИСПОВЕДИ Он любил уточнять, что появился на свет в ноябре сорок первого, на Смоленщине. Можно сказать, что он не нашёл места в новой России, но с не меньшей достоверностью можно утверждать, что у него и не было ни места, ни тёплого местечка. Человек просто устал. В 1994 году в «Вечернем Красноярске» появилась «Попытка исповеди». Вот несколько строк из неё: «Больше всего меня поражает в поведении наших "верхних" ребяток их уверенность в собственной необходимости. Ну как в своё время уверены были жильцы-постояльцы штаб-квартир обладателей "ума, чести и совести". У них и только у них есть честь и достоинство, сейчас их оценивают (самооценивают!) в миллион-полтора, с каждым днём, в связи с инфляцией, ра-а-стёт цена-стоимость. За чей счёт? Кто эту честь оплачивает? А всё те же – "он, ты, я..." "Они работают, а вы их труд ядите". Господи! Дай сил, чтобы хоть умереть свободным!.» «Попытку исповеди» спровоцировали чиновники Дивногорска, которые пытались выдворить поэта из общежития. Перед этим в городе появилась газетка. Рябеченкова пригласили редактировать её. Вышло два или три номера. Сколько их, однодневок, затевалось в начале девяностых… Опьянённые свободой журналисты позволили себе покритиковать местную власть. И критика не осталась незамеченной. Новоиспеченного редактора вызвали в нарсуд, где по иску мэра «за нанесение морального ущерба, унижение чести и достоинства» мэрского ему присудили штраф в 350 тысяч рублей. О том, сколько раз унижалось достоинство самого поэта, граждане судьи как-то не подумали, а может, и вообще не подозревали о существовании оного… Строим, строим, а после стройки как-нибудь на троих строим... В кулаках измятые «тройки», И не ведаем, что творим... Места для подобных откровений на страницах литературных журналов почему-то не находилось. Кстати, и чисто лирические стихи ожидала бездомность, места были забронированы для более покладистых и гибких. В те годы, да и теперь, частенько звучат ханжеские заверения, что тот или иной автор не желал печататься. Печататься хочет любой пишущий. Вопрос какой ценой. Рябеченкова, пусть и не часто, но всё-таки печатали. Иногда он сочинял «то, что надо». Творение появлялось на первой полосе газеты, а он с усмешкой хвастался: смотрите, мол, вполне приличные стихи о советской конституции, не хуже чем у всех этих «членов». Текст был, действительно, не хуже, может даже и лучше, мастеровитее, но он-то знал его цену. Впрочем, он знал цену и другим своим стихам, тем, которые годами вылёживались в столе (точнее, в чемодане, поскольку надёжного рабочего стола у него никогда не было). В пору пика популярности Рубцова, когда все его знакомые и малознакомые-друзья хором твердили, что с первых строк не сомневались в гениальности знаменитого вологжанина, Рябеченков говорил: «Ну знал я Рубцова, выпивал с ним, но гением его не считал, потому, что гением считал себя». Ответственные товарищи, от которых зависели публикации в журналах и выход книг, Рябеченкова гением не считали, но по другой причине: не было соответствующего указания. Они сомневались даже в его праве называться поэтом. Один «молодой», но рвущийся к власти, и уже преуспевший в бытовой обслуге мэтров, обладатель членского билета, взвалив на себя тяжкое (но почётное) бремя организатора прогулки на теплоходе по Енисею для столичных коллег, не пустил Рябеченкова на борт, потому как поэт не являлся членом Союза писателей и одет был несоответственно высокому моменту. Ну, не любили они его, даже начинающие, едва занесшие ногу над первой ступенькой, не отказывали себе в удовольствии лягнуть неприкаянного, чуя в нем человека другой крови, которого надо унижать, унижать и унижать... Справедливости ради надо сказать, что нелюбовь была взаимной. Рябеченков ничего не делал, чтобы им понравиться. Ему было, что любить кроме них: хорошие стихи, тайгу, родной Дивногорск... «Это мой город! Мне здесь двадцать четыре человека свою кровь отдали, когда меня Гурьянов с Туляковым с того света вытаскивали, хирурги наши божьей милостью. Меня здесь любая собака узнает, никакая скотина на меня не взбрыкнет, что ж вы- то? В чём я виноват перед вами? "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Нет, ягнёнком я себя не считаю, скорее волком-одиночкой. Ну не могу я жить в стае, в стаде, не могу-у-у!..»
Нет! лучше умереть в июне... Зимой у нас такая стужа! Не умирайте в феврале! Он умер от усталости, хотя врачи и определили пневмонию. Но умер, как хотел – в июне и свободным. И ещё он хотел, чтобы вышла полновесная книга его стихов. И она выйдет. И её будут читать. Автор статьи Красноярский поэт СЕРГЕЙ КУЗНЕЧИХИН
© Copyright: Кузнецова Любовь Алексеевна, 2023.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
