Дядя Андрей всю жизнь любил одну и ту же женщину - прекрасную и неуловимую. Неуловимость ее заключалась в том, что она была легкая и стремительная, и Дяде Андрею совершенно нечем было ее уловить.
- И как мы будем с тобой жить? - спросила она однажды, лет двадцать назад, с улыбкой глядя на Дядю Андрея как на интересного, неповоротливого жука.
- По моим расчетам через пять лет, мы накопим на первый взнос... - деловито засопел Дядя Андрей, доставая листок и карандаш.
И она снова куда-то улетела. Она была поразительно доверчивая и легкомысленная, и кто-то может быть, не видя ее игры, сказал бы, что она просто дура. Но Дядя Андрей ее понимал. И он понимал, что ему нечем ее удивить. Он был каким-то учебником математики на полке с разноцветными каталогами. Он знал, что есть другие огромные миры, но он с трудом переползал со страницы на страницу своего, - маленького, пахнущего старой бумажной пылью.
Никакого злорадства не было в его душе, когда рушились ее очередные мечты, и какой-то новый мужчина оказывался прохвостом. Может быть потому, что Дядя Андрей любил ее по-настоящему, а может быть, потому что она рассказывала ему об этом без всякого сожаления, с ноткой очаровательной глупости.
- Представляешь, идем мы с Арамом мимо какого-то памятника, и он кричит: "Петька! Именно так мы зовем его с дядей Арно". И я подумала, что этот солидный бронзовый мужчина тоже какой-то его родственник. А это, оказалось, Столыпин.
Дядя Андрей виновато разводил руками, стыдясь, то ли от того, что он никогда не рассказывал ей про Столыпина, то ли за того, кто обращается с памятью великого государственного деятеля так вольно.
Однажды Дяде Андрею приснился странный сон. Как будто он идет по какому-то тоннелю. Вокруг темнота, что-то капает сверху и чавкает под ногами. Воздух стоячий и зловонный. И он не знает куда идти, но кто-то иногда нежно берет его за руку и ведет вперед. А потом впереди показывается свет, и он видит, что это она. Она летит впереди, и у нее прозрачные стрекозиные крылья.
- Как же долго... - проговорил Дядя Андрей, проснувшись. Он с удивлением посмотрел по сторонам и с некоторым трудом убедил себя в том, что это действительно он, что он находится в своем доме и в своем уме. Он вышел на балкон и посмотрел на море и оранжевую зарю на фоне пальм.
- Лонг Бич, Лос-Анджелес... - сказал он, оглядевшись, - я толстый, старый...
На телефоне было пятьсот пропущенных. С раннего утра ему пытались дозвониться режиссеры, сценаристы, актрисы и актеры, от которых ему потом весь день приходилось отмахиваться и прятаться. Дядя Андрей был очень деликатен и ему трудно было сразу сказать "нет", поэтому потом приходилось кричать: "идите на ...!" и топать ногами.
- Мария? - несколько раз спросил он, прежде чем она взяла трубку - я хотел бы пригласить тебя к себе... Для тебя есть роль... Не девушки Бонда... И не бабушки, хе-хе... Да-да, уходишь со своего ТЮЗа, подпишем контракт на пять лет. Прилетай, не пожалеешь.
Там уже сырая холодная осень. Дядя Андрей опустился в кресло и закрыл глаза. Она стоит под дождем. Ее крылья намокли и обвисли. Какие могут быть роли? Я не снимаю ужасы. Если только в массовке, в общем размытом фоне. Давай, давай взлетай! - он пошевелил ее мокрые крылышки, но она улыбнулась и виновато опустила глаза. Тогда он усадил ее в вертолет, и они поднялись высоко-высоко над заливом. На горизонте вставало солнце.
- Лети, покажи как твои крылья блестят на солнце! - сказал дядя Андрей, наклонившись к ней и открывая дверцу.
- Нет!
- Живо! - он толкнул ее своими огромными руками, она ударилась головой об дверную стойку и полетела вниз. Он смотрел ей вслед пока она не упала в море. Крылья так и не раскрылись.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
