Всё бесследно уходит,
и всё возвращается снова.
И промчатся года
или даже столетья,
но вот
Отзовётся в потомке
моё осторожное слово -
И влюблённый студент
в Историчке
мой сборник возьмёт.
Полистает небрежно,
вчитается и удивится:
«Надо ж, всё понимали,
как мы…
Про любовь и про снег…»
Но потом,
скорочтеньем
скользнув остальные страницы,
«Нечитабельно, – скажет. —
Двадцатый – что сделаешь —
век!..»
