В первых числах июня 1988 года в Риге состоялось собрание представителей латышской интеллигенции, известное как объединенный пленум творческих союзов Латвийской ССР, которое считается, не без основания, началом образования Народного фронта Латвии. Выступление М.Вульфсона на нем и озвученная им впервые в СССР на таком уровне, версия оккупации Советским Союзом в 1940 году прибалтийских республик, внесли в борьбу за независимость Латвии существенные элементы. Во-первых, это своего рода интернационализация этой борьбы всех трех прибалтийских республик. Во-вторых, объявление пакта Молотова-Риббентропа, а значит и всего советского режима, преступным по отношению к этим республикам. И, наконец, возвращение Латвии, как и Литвы и Эстонии в зону Запада, предполагалось как естественным в историческом плане. В своей книге о Песенной революции в Латвии я подробно рассказываю историю создания и развития НФЛ. Публикую отрывок из этой книге об одном из героев этого пленума.
Маврик Вульфсон – заслуженный ветеран КПСС или антисоветчик, «герой» или «оккупант»? Прежде чем ответить на поставленный вопрос, необходимо хотя бы кратко обратиться к личности М. Вульфсона.В моей памяти М. Вульфсон сохранился как известный журналист, долгие годы ведущий международного обозрения «Глобус» на республиканском телевидении. В Союзе журналистов Лат.ССР он возглавлял секцию журналистов-международников. В свое время занимал должность заместителя главного редактора газеты «Циня», позднее - заместитель главного редактора газеты «Ригас балсс». Профессор Латвийской академии художеств, где читал студентам курс научного коммунизма. Участник Великой Отечественной войны – комиссар стрелкового батальона, старший инструктор политотдела дивизии, орденоносец. Ветеран КПСС (член партии с 1940 года). С 15 лет участвует в молодежном социал-демократическом движении, летом 1940 года восторженно встречает вступление советских войск в Латвию. В общем – вполне наш, советский гражданин.
И вдруг – антисоветчик, антикоммунист, первым с большой трибуны заявляет, что установление советской власти в Прибалтике в июне 940 года – результат насильственной оккупации Советским Союзом. Более детальный анализ жизненного пути М. Вульфсона, показывает, что антисоветизм здесь вовсе не случаен. М. Вульфсон родился в 1918 году в Москве в семье беженцев из Латвии, куда в конце первой мировой войны был вынужден переехать, спасаясь от немцев, рижский купец Герман Вульфсон. Г. Вульфсон был активным бундовцем, состоял в партии правых эсеров и за антисоветскую деятельность был арестован, сидел в Бутырке. В 1921 году по обмену политзаключенными он был передан Латвии. Герман Вульфсон умер в 1942 году в небольшом татарском городке, и, как пишет в своих воспоминаниях жена М.Вульфсона, «не смог пережить, что большевики национализировали его собственность в Риге и Москве». Так что его сын Маврик жил и воспитывался в семье зажиточного еврейского купца, что бесспорно оставило свой отпечаток в его сознании и памяти.
И еще один, на мой взгляд, немаловажный факт на жизненном пути М. Вульфсона: В свое время за «латышский и еврейский мелкобуржуазный национализм» он был привлечен к партийной ответственности. Поэтому, по всей видимости, его карьера в журналистике и оборвалась на должности «зам главного редактора», пришлось удовлетвориться преподаванием в Академии художеств. Обида затаилась.
Из сказанного можно сделать вывод – фигура М. Вульфсона в использовании пакта Молотова-Риббентропа в борьбе с советской властью в Прибалтике появилась отнюдь не случайно. Пожалуй, это была наиболее подходящая личность для такого мероприятия.
В современной Латвии вокруг М.Вульфсона создан ореол геройства, он награжден высшими наградами республики. Да и сам он не стеснялся преподнести свои заслуги. Так в той же книге «Карты на стол» он приводит слова заокеанского латышского историка А. Эзергайлиса на страницах издаваемой в США газеты «Tevzemes avize» на предложение составить список героев «возрожденной Латвии»: «В качестве двух главных я бы выбрал Яниса Петерса и Маврика Вульфсона». И далее, он «одним махом нашел ахиллесову пяту России и ключ к интернационализации балтийского вопроса, поднял вопрос о преступном характере пакта Молотова-Риббентропа и беспрестанно приколачивал Балтию к совести Запада, а Россию – к позорному столбу...».
Однако, фашиствующие латышские националисты не признавали и не признают еврея Вульфсона своим. История с обвинением Вульфсона в сотрудничестве с КГБ, о чем я расскажу чуть позднее, не единственный случай недружественного отношения к нему в новой Латвии. В 1999 году в Риге в местной прессе был опубликован список лиц, приговоренных фашистской организацией «Перконкрустс» к смертной казне за сотрудничество с «оккупантами», в котором значилась фамилия М.Вульфсона. Как пишет в своих воспоминаниях его вдова «за газетой в киоск он на следующий день пошел с детским пистолетом в кармане». Оскорбительное «;;ds», по отношение к нему, в эти же годы звучало даже в официальных латвийских СМИ. Да и могло ли быть по-другому? Будучи убежденным коммунистом-интернационалистом (его лекции по научному коммунизму в Академии художеств, как свидетельствуют очевидцы, всегда вызывали огромный интерес у студентов), перекрасившийся в антисоветчика и антикоммуниста не мог не знать и не предвидеть, что в свободной Латвии героями станут недобитые эсэсовцы и всякая другая нацистская сволочь. Один раз предавший, как учит жизнь, никогда не будет счастлив, как бы он не старался.
Ответ на вторую часть вопроса: кому принадлежит идея выступить на пленуме? дает сам М. Вульфсон в своей книге «Карты на стол». В ней он рассказывает, что накануне пленума к нему пришли друзья и предложили выступить, чтобы «сказать правду, которую услышит вся Латвия». Называет лишь фамилию Эдвина Инкенса, с которым, правда он советуется лишь об отношении молодых латышей к возможности выйти на улицы для протеста. Отсюда можно сделать вывод, что эти неназванные друзья определяли, кто должен выступить на предстоящем мероприятии и о чем надо говорить. И здесь М. Вульфсон, откровенничая, явно проговорился: оказывается, на той памятной встрече с неназванными «друзьями» обсуждалась не только тема выступления на предстоящем собрании, но и методы работы впоследствии. Хотя это было задолго до создания Народного фронта, речь уже шла об организации массовых выступлений, активную часть которых и должна была составить молодежь. То есть, договаривались не только и не столько о предстоящем пленуме и выступлении на нем, а фактически о формах и методах свержения существующего советского строя.
Арнольд Петрович Клауцен
