Андрон Кончаловский...
С этой его рекламой пилюль, укрепляющих потенцию. С высокомерными сварливыми определениями – кто мы и как нам жить. Он был похож на моего деда – высокого, несгибаемого, сварливого. Жизнь прожил – поучая. Потом всех разогнал. Умер один на даче в обществе собаки.
Такая вознесенность. Так высоко возносишь себя, что слова и мысли набирают силу тяжести, падая в толпу. Две гениальные сцены в «Дворянском гнезде» того не стоили.
Книжка горьких истин годы пролежала на полке по этой самой причине – не хотелось, чтоб на голову мне роняли очередные тяжелые мысли.
Потом взял, открыл, удивился.
Синдром Тоцкого. Рассказывать о самом гнусном, что подумал и сделал, и невольно делать это так, чтобы тебя полюбили, как ты сам себя любишь.
Тоцкий так и остался подлецом, потому что о самом гнусном-то и не сказал ни слова – ибо и гнусностью не считал.
У Андрона получилось. Как бы ни объяснял, ни оправдывал исподволь общими рассуждениями – все в книге есть – и расчетливая самцовость, и умение попользоваться другим, и сознание недотянутости до великих собственного дарования. И зависть, и счет к тем, кто обогнал, и старческое сладострастие.
Под жалость подставился, встал вровень и потому стал понятен и близок.
Нечаянное мужество.
Думал еще выше залезть, свалился, от боли сказал правду.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
