Неделю провела в деревне, расположенной в дальнем углу между Харовском и Вожегой. Можно бы описать в очередной раз закаты и рассветы, поэтичные, по сути, пасмурные деньки, прожитые возле русской печки, и светозарные погожие, когда по синему-синему небу кучевые августовские облака, с ещё более синими одоньями, и горячее солнце, на минуты скрываемое таким облаком, а потом вновь часами полыхающее над заросшими дурной травой, пахотными когда-то, полями... Купание в ледяной воде родниковой речки. Малиновые острова цветущего иван-чая...
Всё так, да не так жизнеутверждающе. Деревня опустела окончательно. Умер от запойной пьянки очередной её уроженец, бывший афганец, едва перешагнув на пятый десяток. Гражданская жена, такая же распьянь, и не хоронила, опять "молодуха - первый год" - нового "мужа" привела, и питиё продолжается... Смерти никто не боится! Сосед, переступивший сороковник, живущий в благоустроенных его же руками семейных хоромах со старой матерью, тоже пьёт, лишился работы на тракторе, перестал из-за пьянки "таксить" - встречать на своих жигулях дачников с электрички. На что и живёт?.. Старуху-мать, которой под восемьдесят, увезла родня в Белозерск, а он тут же привёл пьнчужку-бабу. Значит, пустят дом и хозяйство по ветру, и картошка стоит не окучена... Вот именно с отъездом из деревни последней этой старой старухи, с прежними, трудовыми устоями, ушла из деревни душа. Пустые стоят избы, и подходы к ним заросли крапивой да глухим колючим сорняком. И называть деревню не стану - потому что повсеместно по Северной Руси одна картина - пьянство, погибель, глушь и запустение.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
