Курортный роман

 Художнику Смирнову  за шестьдесят, а не поддается  годам  этот худощавый, высокий человек с ясным молодым взглядом серых  глаз. И смотрит Смирнов  на  мир прямо и открыто. За плечами у него сорок лет работы. Богатейший опыт! А сколько картин написал! В скольких выставках участвовал! А живет скромно в своей двухкомнатной квартире и  ходит Николай Ильич  в одном синем костюме, который покупал  на  юбилей. И не от скупости, а от бережливости - других расходов много – одни краски, холсты  да багеты чего стоят, а еще дача.

Когда-то дали Смирнову дачный  участок. Место хорошее у реки сильно понравилось, и построил там Николай небольшой домик – дачу, посадил плодовые деревья, кустарники, розы. Супруга Аня овощи там посадила, разбила большой цветник – райское место получилось! Любили они там отдыхать, даже гамак   Николай  в саду  повесил.
Только  супругам некогда было в гамаке покачиваться – засучив  рукава,  оба работали от души. Позднее купил Смирнов подержанную «Волгу», и стали они ездить на дачу на машине. Сколько было радости!  Исколесили они на своей  «Волге» немало. И где только не были в родном Алтае! 

  И жили  супруги ладно да дружно. Вот только одно удручало – детей не было, а так хотелось Николаю Ильичу наследника…
Не получилось, зато часто бывала в гостях племянница Зоя. Она рано осталась без родителей – мать с отцом погибли в аварии, когда ей было восемнадцать  лет. Смирновы стали ей единственной поддержкой.

  И Зоя выучилась на медсестру, как мать и тетушка Аня. Осталась в родном городе, вышла замуж за хорошего парня. Дом они затеяли строить новый,   пришлось и Николаю Ильичу помогать племяннице  деньгами.
А сам тоже не сидел без дела – к дачному домику пристройку сделал, обшил  сайдингом, крышу перекрыл новым материалом – сейчас их сколько угодно. Лишь бы деньги были. По целым дням работал художник. И все сам,  никого не нанимал, сколько труда потратил, сложил даже камин. И стала дачка просто загляденье! 

Она стала его любимым местом работы, тем более, что мастерской у художника не было – вернее когда-то  была, но в перестройку он ее лишился. В конце семидесятых Смирнову, как и еще нескольким художникам, дали помещения  под мастерские  на шестом этаже  в  мансарде нового дома, помещение это – трехкомнатную квартиру они делили вдвоем с пейзажистом Дмитриенко.

Хотя особой дружбы меж ними не было, Смирнов считал его своим товарищем.
А Дмитриенко, будучи съёмщиком  по документам, в тяжелые перестроечные годы предъявил Смирнову огромный счет за  помещение мастерской. Смирнов эту сумму выплатить не смог - зарплату по полгода не давали, и разгневанный  Дмитриенко вынес его картины на лестничную площадку…

Скандалить с бывшим товарищем Смирнов не стал, поговорил с женой и перевез картины домой, и после продолжал здороваться с Дмитриенко, но руки ему уже  не подавал.
А картины теперь писал на своей даче, на которую супруги не могли нарадоваться.

Правда, последние годы  Анна Николаевна меньше стала бывать на даче – сильно прибаливала. Столько лет она  ухаживала за больными,  а теперь сама часто прихварывала, появились одышка, боли в сердце и  высокое давление  - бессонные ночные дежурства сделали свое дело – много лет она работала  медсестрой хирургического  отделения.

Там они и познакомились,  когда  она была  девушкой с длинными светлыми  косами, спрятанными под белой косынкой. Ходила она тогда  легкими быстрыми шагами по палатам и выполняла  процедуры, а  Николай лежал в больнице с  травмой мениска и любовался  девушкой  на обходе, когда Анечка стояла рядом  с его кроватью и усердно писала в блокноте  назначения врача. Как-то нечаянно между ними возникла большая любовь, а через год молодые поженились.

* * *

Прошло много лет, а Николай Ильич уважал и любил жену и постаревшую,  поседевшую с тяжелым, грузным телом. Да и сам он тоже порядком изменился – седина прокралась в густые, волнистые волосы, а высокий лоб изрезали морщины. Годы берут свое, и ничего тут не поделаешь…
А было время, когда на него заглядывались красивые женщины. Николай Ильич был молодец хоть куда – тоже красивый и статный, и однажды даже согрешил, а дело было так.

Дали Смирнову  в профкоме путевку в санаторий, жена настояла, чтобы  он поехал:
- Поезжай, Коля. Отдохни. Смотри, как измотался ты на работе. Всё подработку берешь, чтобы заработать, да над мольбертом корпишь. Сколько можно?
- А как ты одна?
- Не беспокойся – управлюсь. Поезжай, отдохни на море, хоть раз в жизни.

Николай и поехал. Санаторий  был очень хороший, располагался в красивом трехэтажном корпусе. Пляж  рядом, питание отменное и обслуживающий персонал обходительный. И вот одна из докторов влюбилась в Николая не на шутку, и без устали беззастенчиво строила ему глазки, а сама была прехорошенькая – пухленькая черноглазая хохотушка- брюнетка.

Как-то во время осмотра  Софья прямодушно спросила, глядя в глаза Николаю  жгучим взором:
- А что вы делаете сегодня вечером? Не желаете  погулять по городу? Я расскажу вам о нем много интересного. Сходим в кафе, где  подают мои  любимые грузинские блюда - лобио и хачапури. А какое там молодое вино!

Доктор назначила Смирнову водные процедуры, выслушала сердце и нежно, как бы невзначай, прикасалась пухленькой, маленькой ручкой к голому торсу Николая Ильича. Ну, какой мужчина устоял бы перед таким напором? И Николай Ильич дрогнул…

Они провели прекрасный вечер, гуляли по узким улочкам южного города, долго сидели в уютном кафе у самого моря, пили вино и слушали шум морских волн.  Все было словно в тумане. Черные глаза Сонечки, ее загадочные слова и сладкий  запах цветущих магнолий. И рядом она, словно роскошный южный цветок, страстная, скучающая  от одиночества.
На другой день  на пляже  Николай сделал карандашный рисунок – портрет Сони. Она стояла у моря  в легком шелковом летящем платье, и темные длинные  волосы  развевались  на ветру.
Потом  были ночи. Ох, уж эти  южные  ночи, когда каждая клеточка тела, истомленного солнцем и морем, хочет любви…
А Сонечка любовалась  мускулистым сильным  мужчиной  со свежим южным загаром, прикасалась к его губам, и Николай  воспламенялся снова…

Днем Смирнов осуждал себя за измену жене, а ночью стремился быть с этой страстной и ласковой брюнеточкой. Что поделаешь? Такова уж непостоянная природа мужчин. А у Сони была такая нежная гладкая кожа, и от неё пахло лавандой и еще чем-то пряным, южным, морским, что у Смирнова  кружилась голова от любви…
Очень приятной была эта  молодая  женщина,  и Николай  дарил ей  конфеты,  цветы,  сувениры, а в день отъезда подарил портрет, и она так обрадовалась!   На прощанье Софья  протянула Николаю большую морскую раковину и сказала:

- Возьми вот эту раковину и слушай иногда, как она шумит, пусть она напомнит тебе обо мне. Смирнов приложил к уху раковину и услышал шум моря…

Перед отъездом Соня, нежно лаская Смирнова, сказала:
- Возвращайся домой и не казни себя за измену жене. Просто маленький курортный роман. Как жаль, что ты женат! А то бы я тебя ни за что не отпустила…
Она провожала Николая на поезд до самой посадки и смотрела на него улыбаясь, а огромные карие глаза были полны слез.

Николай уехал и даже тайком написал Соне несколько писем, она не ответила – видимо, не хотела разрушать семью. К счастью, жена не догадалась ни о чем,  и  теплое чувство к  ней  осталось, и была всегда забота о ней.  Какой замечательной  хозяйкой была его Аня! какие пироги пекла по  праздничным дням, когда вся родня собиралась у Смирновых за накрытым столом!

Но порой Николай вспоминал все-таки Сонечку и те жаркие южные ночи…
И те воспоминания были очень приятные. И очи ее карие, нежные не забылись,  и милый южный говорок. Он даже хотел, было съездить туда еще раз, но совесть не позволила.

* * *

С тех пор прошло много лет. Жена с годами  часто болела, у нее появились сердечные приступы. Муж  трогательно заботился  о ней, помогал  во всем, покупал дорогие лекарства. Анна  подолгу лежала в больнице, болезнь на время утихала, а потом приступы повторялись с новой силой. Больной  снова делали кардиограмму, Николай Ильич  научился ставить ей уколы – но ничего не помогало. Появились отеки – водянка. Анна вся опухала и задыхалась по ночам, сидя в мягком кресле.

Как – то  ей стало  полегче. Она даже  покушала с аппетитом, чему Николай Ильич очень обрадовался, а потом сказала мужу:
- Иди, посиди со мной, - и жена погладила  Смирнова по голове, словно маленького, а потом добавила. - Хорошо мы с тобой жили, Коля. Не обижал ты меня  никогда. Прости, что деток тебе  родить не смогла, а ты ведь так хотел ребеночка – знаю, - и Анна тяжело вздохнула.
-  Что ты, Анюта,  мне всегда  хорошо было с тобой. Прости, что не уберег я тебя. Работала ты много. А сейчас отдыхай. Тебе нельзя волноваться. Может, хочешь чего вкусненького?
- Выпить хочу с тобой, Коленька. Принеси вина и рыбки солененькой.   
- А можно тебе? – засомневался Николай.
- Можно. Мне всё теперь можно, - и жена улыбнулась ему бескровными синеватыми губами. Николай Ильич принес на подносе  бутылку и хрустальные рюмки, налил себе и немного ей.
- Ты что жадничаешь? Полней наливай! -  потребовала Анна, и они чокнулись,  а   когда хрусталь нежно и тонко прозвенел, Анна  выпила полную рюмку,   закусила красной рыбой,  а потом сказала:
- Налей-ка еще.
- Что ты? А плохо не будет? – забеспокоился Николай Ильич.
- Нет. Мне так хорошо сейчас, как никогда, - ответила Анна, и вскоре задремала в своем кресле, а утром не проснулась…
 
* * *

Похоронив супругу, Николай Ильич тяжело переживал утрату. Почти каждый день ездил к ней на могилу, и не мог сдерживать слез – все оплакивал жену.   Позднее пришла депрессия, когда  временами  казалось, и ему надо теперь вслед за ней…
Так прошел год, на дворе снова  стояло бабье лето, засыпая двор целым ворохом золотых листьев с берез и тополей. Тонкие нити  паутины поблескивали на солнце повсюду. Славная была осень!
А Николай Ильич по-прежнему одиноко сидел перед мольбертом и усердно работал, а мысли были такие тяжелые, безрадостные. Вот теперь, казалось бы,  на пенсии только и пожить, но для кого? Для чего?

Кому нужен он, одинокий старик? И хотелось бежать от этих  пустых стен,   где всё напоминало о жене. И даже вечный стимул – творчество не радовало. Каким – то холодом веяло даже от стен. И для себя одного Смирнову не хотелось ничего делать.

Как–то пришла племянница Зоя, прибрала у Смирнова в квартире, напекла  горячих пирожков, налила в большие пиалы душистый чай и за столом сказала дяде:

- Тебе надо хорошенько отдохнуть. Слушай, дядя Коля. А может,   попутешествовать, отвлечься, съездить на юг? Вот возьми и съезди на море в  теплые края. Не пожалеешь. Тетю Аню уже не вернешь, царство ей небесное… Если денег не хватит, я тебе подкину – мой муж скалымил на стройке неплохо. А ты теперь человек свободный. За квартирой и дачей я присмотрю. Подумай. Хорошо?
- Ладно, подумаю. Спасибо, Зоинька, за пирожки и заботу. Правда, устал я чего-то и душа болит. Плохо мне без Ани, даже жить не хочется.
- Ну, это ты брось, дядя Коля - тебе еще жить да жить. Может, еще и женишься.  Ты еще у нас хоть куда. Приодеться только надо. Ладно,  побежала я домой. А ты подумай, я  тебе завтра позвоню.

После  ухода племянницы Смирнов глянул в окно: во дворе моросил дождь,  и  ветер остервенело  срывал  с берез последние листья, они кружились вихрем в воздухе, а потом падали и плавали в луже. Смирнову стало зябко,  и  захотелось туда, где  сухо и тепло. Возникла мысль - а может, и правда съездить на юг, начать жизнь с чистого листа? Сколько лет он уже никуда не ездил далеко от родного города? 

Деньги  были – месяц назад он удачно продал картину и несколько листов графики, тысяч тридцать наберется, да еще за год  кое-что скопил с пенсии. Одному много ли надо? На поездку хватит. Он решил поехать в тот самый южный город,  где отдыхал в молодости. На следующий день ему удалось купить билет на поезд. И Смирнов стал собираться  в путь-дорогу.

* * *

Художник  с удовольствием  ехал  в поезде, хорошенько выспался под стук  колес и всю эту дорожную суету переносил легко. Попутчики днем  ели,  пили, спали, разговаривали,  играли  в карты, а Смирнов всё глядел в окно, рассматривая проплывающие  осенние пейзажи, станции, полустанки. Потом брал  блокнот, карандаш и делал наброски. Давно он  так далеко не ездил по России, и все было интересно художнику -  и эти пейзажи, и люди,  и города. На какой-то небольшой станции Николай Ильич  купил у  местной женщины с мешком большой арбуз и с удовольствием ел сладкую, сочную мякоть, угостил и попутчиков -  арбуза хватило на всё купе.

Последнюю ночь в поезде Смирнов почти не спал – вспоминал ту давнюю встречу с Сонечкой и их недолгий курортный роман. Интересно,  как сложилась у нее жизнь? Конечно, она замужем  думал он, засыпая.
Ночью они ехали вдоль морского  побережья, на небе таинственно  мерцали звезды, светила полная луна, море блестело и казалось фантастической феерией. Вагон покачивался  и мчался вдаль на юг, пассажиры спали, а в шесть утра приехали к пункту назначения.

Смирнов проснулся от громкого голоса проводника – пожилой высокой  женщины. Она будила пассажиров со словами: «Приехали, товарищи пассажиры, сдавайте бельё». Смирнов поспешил к ней в купе со своим свертком, и вскоре уже был на перроне,  где его никто не ждал. Он взял такси и поехал в тот самый санаторий «Изумруд». Свободных мест в бархатный сезон  было много,  и Смирнов  без труда там устроился.
С волнением он поднялся в свой номер на третьем этаже, переоделся, принял душ, сходил в столовую, немного отдохнул, а потом пошел к врачу.

И когда Николай открыл дверь кабинета  - не поверил своим глазам – за столом сидела темноволосая  женщина в белом халате,  она подняла голову – и Смирнов  сразу узнал ее. Это была Сонечка, вернее, Софья Львовна! Те же черные глаза, правда, с сеточкой морщин возле них, те же пухлые губы бантиком, слегка тронутые помадой.  Только она располнела немного,  и  взгляд стал строже.

Эта солидная дама смотрела на него внимательно и вдруг, вглядевшись,  узнала, покраснела и спросила тихо:
- Коля? Это ты?
- Я, Соня. Вот, видишь, приехал какой.
- Вижу. Да ты просто молодец. Вспомнил обо мне,  аконец?
- Да я всегда о тебе помнил. Только приехать не получалось. Прости.
- За что? Ты же ничего не обещал. И потом я знала, что у тебя жена, дети.
- Да нет у меня детей и жены нет - уже год, как умерла моя Аня.
- Да? Жаль. Но ты не горюй. Многое еще впереди. Да  не стой, садись, Коленька. Давай я тебя послушаю. Как хорошо, что приехал! Ну, что стоишь,  как истукан – раздевайся, - ласково приказала она, и Смирнов подчинился. Он стоял перед ней с голым торсом, крепкий еще мужик, а она прикасалась к нему пальчиками. И вновь сердце у Смирнова дрогнуло от этой встречи…

А Софья Львовна, сделав назначения, улыбнулась и спросила:
- А что вы намерены делать сегодня вечером, Николай Ильич? Может, пойдешь  ко мне в гости?
- А что скажет ваш  муж, Софья Львовна?
- Да нет у меня никакого  мужа! Не встретила больше такого, как ты! Да и  курортники все женатые, – и она  нежно прикоснулась губами к его небритой с дороги  щеке.

Вечером чисто выбритый Смирнов стоял с букетом алых роз у двери квартиры Софьи, и она  встретила его объятиями…
За красиво накрытым столом они сидели вдвоем  и пили  вино, и Смирнов  еще не знал, что у него есть взрослый сын. А потом в спальне Сонечки он увидел фотографию молодого человека,  очень похожего на него и с волнением  спросил:
- Кто это?
И Софья ответила просто: - Наш сын Дима.
- Кто? Что ты сказала? Повтори!
- Наш сын Дмитрий, - и Софья Львовна опустила глаза.
- Почему ты ничего не сообщила мне?
- Я боялась, что ты не поверишь, да и  твою семью разбивать не хотелось.
- Сын, мой сын. У меня есть сын! – крикнул Николай Ильич, и  сердце забилось в его груди сильными неровными толчками…
- Где же он? – спросил Смирнов в нетерпении. Ему хотелось скорее увидеть сына.
- Дмитрий  работает в клинике в Москве, тоже стал врачом  и уже женат. Кстати, ты уже дед, у нас есть внучка Олечка, - сказала Софья Львовна и  принесла фотографию сероглазой светловолосой очаровательной девочки лет пяти. Смирнов смотрел на эту фотографию, а  предательская слеза невольно ползла по щеке…
- Расскажи мне о сыне, Сонечка, - попросил Смирнов. И Софья Львовна рассказывала, показывала фото  и даже первые каракули Димы. Уже поздно вечером Смирнов встал  и сказал:
- Ну что, мне пора, Сонечка. А она обняла его и с нежностью тихо произнесла:
- Оставайся.

И  Смирнов не сплоховал, нет, а наоборот показал себя настоящим мужчиной…
И оба были счастливы после стольких лет разлуки,  а утром после завтрака  Смирнов сказал  Соне:
- Я официально  делаю тебе предложение - стань моей женой. Скажи – да. И она ответила не раздумывая:
- А я  и скажу тебе – да! Сколько лет я об этом мечтала…
- Вот только, что скажет наш сын?
- А мы его уговорим. Он ведь давно хотел с тобой увидеться, спрашивал меня,  какой ты, а я ему говорила, что ты хороший.
- Милая. Прости меня, если можешь.
- Прощаю и больше не отпущу тебя одного – так и знай, -  и Софья крепко поцеловала его в губы.
Вот так  медовым месяцем и закончилась эта история.

* * *

А Новый год они встречали на Алтае. Николай настоял, чтобы Софья уволилась, заявив:
- Хватит тебе работать. Я не мужик что ли? Свою жену не прокормлю? Я -  художник и всегда заработаю.
И теперь они сидели всей семьей  на даче за накрытым столом, возле наряженной елки, где тут же резвилась их внучка Оленька, а рядом были ее папа, мама и тетя Зоя с мужем. 
Дмитрий с женой и дочкой прилетели из Москвы - все собрались, не пожалели времени и денег.

В доме пахло пирогами, ярко пылал камин, и  блики от огня отражались на лицах. Праздничный ужин получился на славу! Тут уж  вовсю  постарались Софья Львовна  и Зоя.
Они прекрасно поладили между собой. И  Зоя не раз последнее время говорила Николаю Ильичу:
- Какую хорошую жену ты отхватил себе на юге, дядя Коля. Как же я рада за вас обоих!
И все были рады,  что они  все-таки встретились. И неизвестно,  кто из них больше радовался этому событию.
А как  счастлив был Смирнов, когда впервые увидел сына, и  тот крепко пожал ему руку и сказал: «Ну, здравствуй, отец».
Как не хватало Николаю Ильичу  раньше этого отцовского счастья…

А Анна и прежняя жизнь не забылись - просто ушли  в прошлое. Пришло время,  и новое чувство властно постучалось в его сердце. Ведь не даром говорится: одна головня и в поле гаснет, а две дымятся. Семейный-то горшок всегда кипит. А где любовь, тут и бог.


На это произведение написано 75 рецензий      Написать рецензию