Колбаса

        Как давно это было и было ли вообще? 85-й год прошлого столетия!? Что замечательного было в том году…? Много чего было. В том числе, на слуху появились новые слова: «перестройка», «ускорение». Мы мало понимали, что это такое, но они явно внушали надежду на новую светлую жизнь. Ну, а главное, в том году я закончил «Строгановку»  и стал художником  по интерьерам. Сейчас меня назвали бы дизайнером. Но  в те времена, что такое интерьер и с чем его едят, слыхом не слыхивали. А уж, что такое дизайн? О нём только анекдоты слагали. Да и что можно было придумать в квартирах типовых блочных домов, которыми были застроены все спальные районы Москвы, да, пожалуй, и всех других городов тоже. Вот и вышел я из института молодым безработным специалистом. Я был свободен, делай, что хочешь, вроде всё в твоих руках, а вот приложить-то свои знания было некуда. Одна надежда, только на разовый заработок, или, как мы его называли в то время, «халтурку».

        - Сергей, вот уже месяц прошёл, как ты диплом защитил, пора бы и о работе подумать. Деньги с родителей тянуть мне больше совесть не позволяет. Ну, хоть бы чего придумал, – говорила мне жена, взирая на мою бездеятельность и теряя терпение.

        - Надя, не гони волну, всему своё время. Я просто не хотел тебе говорить, но у меня кое-что наклёвывается. У Алёши Квасова отец, хоть и небольшая шишка, но в министерстве сидит. У него на юге есть химзавод, в котором достаточно пространства  для художественного оформления. Это в городе Кропоткине, есть такой в Краснодарском крае, – я явно преувеличивал значимость этой затеи, и мои слова слабо подействовали на жену.

      - Ты пойми, Серёж, мне не разовые деньги нужны. Пусть  по сто рублей, но каждый месяц постоянно. Пусть будет хлипкая, но стабильность. А то о чём ты говоришь, это как журавль в небе, а мне синица в руках нужна.

      - Ну, хорошо, хорошо, я тебе докажу. Мне билет на поезд нужно купить. Меня там уже ждут. Я просто раньше времени говорить тебе об этом не хотел. Знал, что ты недовольна будешь, - постарался  я её успокоить.

        На следующий день на Курском вокзале я купил билет до Минеральных Вод.  Каким образом? Это всё Алешка. Если-бы не его папа со своими связями, горела бы синим пламенем моя поездка. Ведь на дворе стояло лето и желающих отправится на юг, было хоть отбавляй. Через три дня мне нужно было оставить столицу, жену, ребёнка и ехать «в никуда». Что ждало меня там, я не знал, но то, что надо было что-то делать, я чувствовал всем своим существом. Нужны были деньги, и я должен был их как-то заработать.

      Сборы были не долгими. Получилась одна небольшая сумка. В неё жена мне положила смену белья, летнюю рубашку с короткими рукавами, полотенце и так, по мелочи, сейчас и не вспомнишь. Но, главное, из еды, я взял всего две калорийные булки и небольшой батончик сырокопченой колбасы. Он был, аккуратно завёрнут  в прозрачную бумагу, не пропускавшую жир. Как сейчас помню, такая колбаса дорого доставалась, и дело, даже, не в деньгах. Не в каждом магазине она была в наличии, а если и была, то за очень приличные деньги. В общем, жена отрывала от семьи самое дорогое на то время, и только ради того, чтобы у меня всё было хорошо, чтобы я голодным не остался. К основному пайку она добавила ещё два варёных яйца, другого ничего и не было.

        Поезд продвигался на юг, и остановить его уже ничего не могло. Я лежал на верхней полке плацкартного вагона и безучастно смотрел в потолок. На нём мысленно я рисовал картинки предстоящих встреч и переговоров.  Я видел множество стен, которые нужно было расписать или покрыть Флорентийской мозаикой. Стены плавно исчезали, и на их месте в моём воображении проявлялись полуобнажённые красавицы, которые, макая кисти в баночки с краской, весело расписывали тротуар. Устыдившись своих видений, я пытался сменить тему, но, как бывает в таких случаях, безуспешно.

        - Молодой человек, хватит киснуть, слезайте со своих облаков и давайте поедим. Голодный сытому - не товарищ. Это не очень хорошо, когда одни «трескают», а другие на них голодными глазами смотрят. Так и подавиться можно, - женщина с нижней полки весело смотрела на меня. - Слезайте, чего ждёте? Особого приглашения?

        Я не заставил себя долго упрашивать и стал спускаться, внезапно почувствовав, как у меня начало сосать под ложечкой.

        - Вы знаете, я тоже внесу свою лепту в общий стол. Тут мне жена кое-что положила, - я достал из сумки колбасу и два треснутых яйца. – Вот, пожалуйста….

        Уже внизу я заметил, как мои попутчики переглянулись. Их было трое, по всей видимости, муж с женой и ещё женщина, ехавшая отдельно от них, она смущённо заулыбалась. И было от чего. Столик у окна весь был заставлен едой. Я успел рассмотреть увесистую курицу с поджаристой корочкой, огромные помидоры, огурцы, зелень, домашние пирожки и многое другое, чего сейчас и не вспомню. Я, честно сказать, ошалел от такого изобилия продуктов и застыл со своей колбасой, не зная, куда её положить.

        - Да, что Вы, не нужно, оставьте это пока у себя, - сказала Настёна, так звали женщину, которая  меня позвала, - сначала нужно это всё съесть, – она кивнула в сторону стола, - а потом и за ваше возьмёмся.

        Муж, по хозяйски, разделывал курицу. Мне была предложена ножка с большим довеском. Я жадно вонзил в неё свои зубы, чувствуя при этом, как жир стекает по моему подбородку. Мне было неудобно, но остановиться я уже не мог. Как хорошо, что моя жена заблаговременно, чуть ли, не в каждый карман разложила по носовому платку. Было очень вкусно и приятно есть курицу, держа её в одной руке, в другой же руке у меня был помидор, разломанный пополам, и я видел, как он серебрится на солнце. Я уже и не помню, когда последний раз получил столько удовольствия от поглощения пищи. А когда на столе появилась бутылочка рябиновой, и прошли по первой, меня совсем развезло.  Я стал представлять себя Пикассо, едущим на юг Франции со своими друзьями, а пейзажи  Воронежской области, стали казаться мне Провансом.

        Представившись и сказав, что я художник, я разговорился и поведал всем, что, впоследствии, буду обязательно знаменит. И вообще, что я - непризнанный талант, путешествующий по стране в поисках разового заработка. Первоначальный восторг и удивление в их глазах сменилось затем на чувство  жалости. Так было во все времена: одни художниками восхищаются, часто превознося их талант, другие наоборот, считают их людьми второго сорта.

        Помню, что после еды, все дружно мне стали помогать подняться на верхнюю полку, так, как моих сил для этого, явно, не хватало. Я старался держаться достойно, произнося слова благодарности. Перед тем, как уснуть, я долго ворочался и всё думал  о том, как хорошо провёл время, но, что самое интересное, к колбасе, которую дала мне жена, так никто и не притронулся. Нельзя сказать, что я был обижен этим. Скорее всего, я был даже рад, что таким образом сэкономил провизию и у меня будет, что поесть в Кропоткине.

        В городе с огромным химическим комбинатом, я провёл не более полутора дней. Этого времени было вполне достаточно, чтобы правильно оценить ситуацию. А она складывалась не в мою пользу. Химзавод был в таком затрапезном состоянии, что говорить о каком-то художественном оформлении, не было и речи. Меня в Москве просто бы не поняли, и заставили бы расторгнуть все подписанные договоры. Поэтому я их и не подписал, сославшись на то, что надо посоветоваться с товарищами. Пожалуй, с чем, действительно, можно было как-то поработать, так это с центральной заводской конторой. Это было единственное здание, которое, хоть как-то, отдалённо напоминало то, что в учебниках называется архитектурой, всё остальное больше напоминало скопище строительных лесов выстроенных вокруг огромных цилиндрических резервуаров. После дня хождения по этим лабиринтам, у меня было только одно желание, как можно быстрей свалить оттуда и никогда больше там не появляться. Единственным, что скрашивало моё пребывание на заводской территории, был приставленный ко мне гид. Это была молодая, миловидная девушка, работница этого промышленного «монстра». Я смотрел на неё и думал о том, как вообще здесь можно находиться больше одного дня. А она работала на этом заводе уже не первый год.

        Вечером я пил чай в своём гостиничном номере с соседом, с большим удовольствием поедая предложенный им домашний пирог с яблоками. Колбасу свою я даже не предлагал, боясь, что она уже испортилась и стала скользкой.

      На следующее утро я встретился с заводским начальством. Говорили много тёплых слов, расшаркиваясь друг перед другом. Они попросили передать привет самому Квасову, говорили, чтобы он их не забывал, и, чтобы я приезжал ещё. Я понимал, если бы я не был ставленником Алёшкиного отца, они со мной и разговаривать бы не стали, и смиренно ждал, когда это всё закончится. Нужно было ехать на вокзал, где стоял прицепной вагон. Да именно вагон, в котором  у  меня заранее было забронировано место. Этот вагон просто прицепляли к поезду, проходящему из Минеральных Вод до Москвы. Вагон был плацкартным, но это меня мало волновало, на «купейный» денег не хватало.

      Компания в вагоне подобралась, примерно, такая же, как и в первый раз. Только в данном случае это уже была семья: муж с женой и их пятнадцатилетняя дочурка. Они ехали с юга Ставропольского края. Можно себе представить, что они выложили на обеденный стол. Там было, практически, всё то же самое, что и по пути туда, плюс самодельная колбаса в кишке и настоящее сало с розовой прослойкой. Они ели, как мне показалось, всю дорогу до Москвы, прерываясь лишь на сон и на бессмысленную болтовню, которую я толком и не понимал. На этот раз меня сразу пригласили присоединиться к трапезе. Варианты с моей колбасой  даже и не рассматривались, так, как она за это время уже успела покрыться белым налётом. Наверно, я вызывал у них жалость. Отсюда и отношение было соответствующее, как к солдатику, едущему в отпуск повидать маму.
 
        Я был сыт, доволен и беззаботно валялся на верхней полке. На меня напала дрёма, в которой я полностью растворился и отходил в иные миры, туда, где всегда хорошо, где не так жарко, как в нашем вагоне и совсем не беспокоят мухи. В этих снах я, как всегда, был удачливым художником. Меня все любили, просили автограф. У меня была светлая просторная мастерская с видом на Кремль, и много, чего другого. Время прошло незаметно, мы подъезжали к Москве, и нужно уже было вставать и возвращаться к действительности. Первое, что пришло мне в голову, это то, что моя поездка сложилась неудачно. Я ничего не выиграл, хотя в тоже время и не проиграл. Плюсом было ещё то, что я вёз домой нетронутый батон колбасы, что для продуктовой корзины семьи было немаловажно.

        - Серёжа, зачем ты привёз её назад? - жена скептически рассматривала заплесневелую колбасу, – лучше бы ты денег привёз. Что мне твоя экономия? Чего я с ней теперь делать буду?

        - Надя, как-будто это в первый раз. Промой её, вытри, вот и всё, можно есть, - как мог, оправдывался я.

        Участь колбасы была предрешённой. Она почти вся ушла во вкуснейшую солянку, которую жена приготовила этим же вечером. Мы ужинали в тесном семейном кругу. Открыли бутылочку белого вина, которая застоялась ещё с защиты дипломного проекта. Произносили тосты, за то, что ещё всё впереди, и нечего горевать, ведь мы ещё так молоды….

 04.15г