Клад
- На спор – слабо? – задрав ногу и наклонив голову вбок, Людка дотянулась носком до виска.
- У нас в балетном делают так. И рыбку...- отряхивая юбку, Ира оглядывается, не видит ли Милиция.
Лопата виртуозно повторяет трюки. У меня выходит коряво или вовсе никак. Людка, нагнувшись назад, перебирает по стенке руками - Лопата же и Ира сходу встают на мостик. Из-под майки Лопаты что-то выпало.
- Где ты такую прелесть взяла, Лопаточка? – разгорелись глаза у Людки.
- А, там нашла, - кивнула на дорогу Лопата, подняла заколку с камушками в виде цветка и неумело воткнула в растрёпанные волосы.
- А я там, как раз, вчера ходила, ходила. Ну, думаю, что-нибудь обязательно найду. Да вот, видишь, не увидела. А ты, наверное, увидела, что я там хожу, пошла – и увидела! Если б я лучше смотрела, я б увидела. А ты, везуха, такую драгоценность нашла!
- Люди клады находят. Вот – везуха так везуха, - веско заметил Витёк.
- Вот бы, правда, клад найти! – мечтательно закатила глаза Ира.
- Чем копать будем? - сразу к делу перешёл Витёк.
Не сговариваясь, все подумали про лиман. Клад следует искать там. Место – загадочное, обособленное: зелёная лужайка возле тихой воды, плакучие ивы. В таких живописных местах только и закапывают клады.
Родители из дому - мы на лиман: через три автомобильные дороги и перекрёсток. И самоотверженно ковыряем лопатками, совками, крепкими стёклышками сухую землю по обочинам тропинок. Стоят отчаянно солнечные дни. Тени от людей и деревьев – пузатенькие, сплюснутые, как отражения в кривых зеркалах комнаты смеха, и такие же ослепительно яркие, как солнечная лужайка и переливчатые, игривые золотинки света, заблудившиеся в ивовых ветвях, лениво и безалаберно разбросанных над поляной и водой. Наши тени, похожие на cкомканные торбы (оттого, что мы на корточках), таскаются за нами, дожидаясь, когда же в них положат сокровища. Запахи, придавленные к лиману жарой – заболоченной стоячей воды, горячей листвы и травы – дав о себе знать, немного сторонятся, уступая напористым запахам под самым носом: плотно утрамбованных босыми ногами и велосипедными колёсами дорожек, разрыхлённой земли и почти заживших и заново содранных собственных коленок. В запахе прокалённых солнцем голых коленок, все тёплые месяцы напролёт стёсанных и дырявчатых, как пемза, в запахе разогретой зелени, в ряби и мельтешении света и тени – столько лета! И не знаешь, от чего так хорошо. Уж, конечно, меньше всего – от предчувствия находки. Предвкушение счастливой находки лишь придаёт ещё больше радости чудесному, захлёбывающемуся в лете дню. А вокруг нас играют в мяч, пятнашки, на расстеленных одеялах дремлют, раскладывают фрукты, молодую варёную картошку, свежие огурцы – едят.
- А если поискать, где – трава?
- Думаешь, на тайнике валяются или прыгают?
Жуки! Пожарники! Когда они нужны – не найдёшь. А тут – на тебе, красным-красно!
Совок наткнулся на полосатый камень:
- Смотрите, зебра!
- А у меня - гайка, что ли...
- А я десять копеек нашла!
Витёк в вырытые ямки нашёптывает:
- Пусть бы, хотя бы, малюуусенький кладик!
Иной камешек, гладкий, цветной, представляется сокровищем.
- Это тоже – клад, только другой, - рассуждает Лена.
Мы согласны. Почему – «другой», какой он – «тот» клад? Ни у кого подобных вопросов не возникает.
На третий день раскопок Ира предположила:
- Что, если закапыватель всех обхитрил и спрятал сокровища, всё-таки, на поляне?
- Закапыватели, они все хитрющие. Специально подстраивают, чтоб запутать, - против обыкновения, Людка ничего не жевала.
Витёк попробовал копнуть травяные корни:
- Инструмент нужен подходящий.
- Лом – пойдёт? – Лучше Лопаты , вряд ли, кто знал содержимое дворовых закутков, - тяж-желенный!
- Тогда придётся подождать капельку, пока у меня мускулы вырастут. Тяжести ворочать – не женское дело.
Свидетельство о публикации №215061800912