Этажи времени. Глава 34

Начало http://www.proza.ru/2015/11/10/848

Глава 34. Она же эпилог

Прошло два года. Теплым летним днем Юлия с Хеленой прогуливались вдоль Вислы недалеко от Вавельского Королевского замка. Группы туристов с экскурсоводами одна за другой бродили по территории замка и прилегающим лужайкам. Японцы снимали все подряд на фото и видеокамеры, немецкие пенсионеры с каким-то чрезмерным вниманием слушали рассказ про Сигизмунда I Старого, китайские туристы успевали совмещать полезное с приятным, прожевывая бутерброды и знакомясь с достопримечательностями Кракова. Изредка попадались небольшие группы туристов из России во главе с тётеньками-экскурсоводами, вооруженными длиннющими зонтами, которые они держали в сложенном состоянии высоко поднятыми над головами. Эти зонты служили маяками, указывающими направление, по которому надо двигаться, чтобы не отбиться от своих.

Вот от такой русской экскурсии и отделился седой мужчина в бейсболке и с большой полиэтиленовой сумкой. Проходя мимо Юлии и Хелены, он слегка замедлил шаг.

– Здравствуйте, Екатерина Андреевна! Вы меня не узнаете?

Голос был очень знакомым и мог принадлежать только одному-единственному человеку, которого все звали просто по отчеству – Семёныч.

– Господи, откуда вы здесь и как меня нашли?

– Да, вот приехал полюбоваться польскими красотами – и вдруг смотрю, пани Юлия собственной персоной!

– Только врать-то не надо. Можно подумать, что я вас не знаю. Какое дело вас привело ко мне?

– Не столько дело, сколько обещания, которые я дал Михаилу Алексеевичу незадолго до его ухода. Он просил передать вам некоторую сумму денег, которая образовалась от продажи имущества. Естественно, что деньги и кредитки я с собою не ношу, а передам их из рук в руки в любое удобное вам и Станиславу Васильевичу время и в удобном для вас месте.

– Пожалуйста, называйте нас нашими теперешними именами, не стоит вспоминать то, что прошло и не вернется.

– Кто знает, чему суждено вернуться, а чему нет, кто знает...

Вот Михаила Алексеевича нет с нами, а работы продолжаются.

– Как это – продолжаются? Кто ими руководит?

– Ну, руководит – громко сказано. Так, присматривается и потихоньку с чем-то экспериментирует. Появился у нас один молодой адъюнкт из Питерской военно-медицинской академии, очень заинтересовался работами Михаила Алексеевича, диссертацию заканчивает про какие-то там переносы сознания.

– Семёныч, а ваш молодой друг, случаем, не инвалид?

– А вы откуда знаете? У него ампутирована правая рука.

– Что, забыли, с кем имеете дело? Забыли, что я умею кое-что угадывать и кое-какие мыслишки читать? Давайте рассказывайте все про этого адъюнкта.

– Незадолго до смерти Михаила Алексеевича к нам в госпиталь поступил на долечивание молодой врач Денис Олегович Войданович. Поначалу был просто неврастеником, а через некоторое время как-то резко изменился, я бы сказал, что поумнел, заинтересовался научной работой, поступил в Питере в адъюнктуру военной академии по кафедре психиатрии. Проучился там где-то семестр или два и вновь объявился в Москве, вроде как для прохождения практики, сидел день и ночь в лаборатории, читал какие-то старые записи, делал выписки. Даже как-то странно было, что никаких интересов, кроме работы, у него не было, если не считать аквариумных рыбок, которые остались от одной неизвестно куда пропавшей докторши. Так с этими рыбами он и провел примерно год, а затем неожиданно для всех женился на москвичке, переехал в ее квартиру, где и живет теперь.

Перед моим отъездом в Польшу я виделся с доктором Войдановичем, и он просил меня о двух вещах. А именно: передать пану Мареку книгу, которая лежит сейчас у меня в пакете, а вам, пани Юлия, намекнуть, что если Екатерина Андреевна захочет, то можно решить вопрос о ее участии в работе в том или ином качестве.

– Я поняла, поэтому, пожалуйста, передайте Денису Олеговичу, что Екатерина Андреевна вряд ли когда-либо вернется – пропала, так пропала. И еще передайте доктору Войдановичу, что профессор Сороковиков просил поздравить Михаила Алексеевича с тем, что «ему всё удалось». А что за книга у вас в пакете?

– Вы, пани Юлия, уже догадались и сами. Вот, смотрите, – Семёныч приоткрыл пакет. Старинная книженция в кожаном переплете преспокойно разместилась в пластиковой сумке с нарисованной рекламой какой-то торговой сети. – Денис Олегович сказал, передавая эту книгу, что пусть книга сама решает, где ей находиться, но в любом случае она должна остаться в семье, так будет лучше.

– Передайте нашу благодарность Денису Олеговичу. А на что вы намекали, упомянув вскользь о женитьбе Войдановича?

– Да, в общем-то, ни на что, если не считать того, что он женился на одной знакомой Станислава Васильевича – на лаборантке с мехмата, некой Лёльке. В связи со своей женитьбой Войданович как-то произнес загадочную фразу: «Она не такая уж дура, как кажется».

– Нет ничего загадочного в этой фразе. Лёлька сделала правильный выбор, да и Денис Олегович тоже. Ведь вы думаете так же, я угадала?

– Вы всегда были очень умной женщиной, с вами было очень приятно работать. Жаль, что всему хорошему рано или поздно приходит конец.

– Не всему и не всегда, уж вам ли об этом не знать.
* * *

Небольшой немецкий городок с названием Хюрт* расположился к юго-западу от Кёльна. На одной из улиц городка, а именно на улице Вигнерштрассе, был выставлен на продажу скромный двухэтажный домик с крохотным садиком. Объявления о продаже регулярно и безуспешно печатались в местной газете Die Sonntags Post и в Интернете.

Престарелая хозяйка дома фрау Петерайнс долго не могла решиться на его продажу, но в конце концов ее сын, живший в Мюнхене, убедил свою мать купить квартиру в многоэтажном доме недалеко от того места, где жил сам.

Прошло полгода с того дня, как фрау Петерайнс дала первое объявление о продаже, а покупателя все не было, если не считать предложение одной турецкой семьи, но его нельзя было рассматривать всерьез, потому что турки предлагали купить домик в рассрочку на пятнадцать лет, а таким жизненным запасом фрау Петерайнс не располагала.

Но всё когда-то приходит к логическому завершению, и в последних числах апреля раздался телефонный звонок. Звонивший мужчина говорил с польским акцентом, он поинтересовался, не продан ли домик, очень обрадовался, что предложение остается в силе. Договорились о встрече через пять дней. Поляк приехал на Вигнерштрассе вместе со своей очаровательной темноволосой супругой и светленькой голубоглазой четырехлетней дочкой, а фрау Петерайнс пригласила нотариуса из городского муниципалитета, чтобы тот проследил за оформлением сделки по всем правилам.Она не очень-то доверяла незнакомым людям, тем более полякам и разным другим цыганам и славянам. Правда, при виде польского пана и его супруги ее опасения несколько рассеялись. Вид у поляков был вполне европейский, поведение и манеры создавали впечатление, что приехавшие покупатели воспитывались не где-то там, в Варшаве, а в каком-нибудь английском пансионе.

Нотариус удостоверил личности продавца и покупателя, выполнил необходимые проверки, и через три дня деньги за дом были переведены из краковского банка на счет нотариуса, который и выплатил их фрау Петерайнс.

Новые владельцы домика жили очень скромно, по воскресеньям, как и полагается приличным гражданам Евросоюза, ездили всей семьей на небольшом автомобиле в Кёльн на службу в католический собор. Как-то незаметно для всех соседей они сумели познакомиться с доброй половиной жителей городка, и через год их стали считать почти что своими. Поляки носили фамилию Шимански, что на немецкий слух воспринималось вполне нормально, поскольку многие немцы носят такую фамилию. Единственно, что напоминало о польском происхождении новых жителей Хюрта, так это легкий польский акцент, который, впрочем, через год почти пропал.

А еще через полгода, освоившись с местными порядками и законами, фрау Юлия Шимански, наняв двух местных турчанок, открыла свой небольшой салон красоты, арендовав помещение в Торговом центре городка. Надо сказать, что посетительницы салона фрау Шимански были в восторге как от качества облуживания, так и от цен, предлагаемых хозяйкой.

Марек Шимански устроился преподавателем математики в местную школу. В соответствии с немецким законодательством, в Германии иностранцу занять должность преподавателя в школе или даже в детском саду очень и очень сложно, но тут помог случай. Местная школа осталась без учителя математики, который в свои семьдесят лет просто решил уйти на пенсию, а на вакантную должность никого найти не могли несколько месяцев. Поэтому когда наконец нашелся желающий, то местные власти сами уладили все процедурные вопросы, что и дало возможность Мареку получить должность преподавателя.

Первое время вконец обленившиеся за несколько месяцев безделья учащиеся школы были не очень довольны своим новым преподавателем, который иногда начинал от них требовать какие-то непонятные вещи – вроде теоремы Дирихле, о которой хоть и было что-то написано в дополнительной литературе, но кто же туда заглядывает. Но постепенно все пришло в норму, ученики кое-как начали усваивать математические премудрости.

Жизнь в городке текла неспешно и монотонно, лишь иногда нарушаемая шумными карнавалами или различными профессиональными праздниками, посвященными либо местным спасательным службам, либо танцевальным коллективам – как своим, так и приглашенным из соседних городков.

Особой гордостью жителей Хюрта было то обстоятельство, что знаменитый автогонщик Михаэль Шумахер происходил родом из их города, а если говорить совсем уж точно, то из части города, называющейся Хэрмюльхайм. Именно здесь в Хюрте управляющий трассой картинга Рольф Шумахер посадил своего трехлетнего сына Михаэля за руль маленькой гоночной машинки, а к пяти годом юное дарование уже участвовало в гонках на картах.

Месяцы с ноября по март в городке были серыми и унылыми, почти всегда без снега, с мелкими противными дождями, зато остальное время года с лихвой компенсировало такое природное неудобство пышной зеленой растительностью и теплой мягкой погодой. Можно было гулять в лесу, в котором во множестве бегали зайцы, косули и другие представители местной фауны, купаться в озере с чистейшей водой. И все это несмотря на близость химических производств, которые иногда напоминали о себе грохотом проходящих железнодорожных составов, привозящих какие-то компоненты и увозящих готовую продукцию. В общем, можно было говорить о неспешной размеренной европейской жизни со всеми ее достоинствами и неизбежными неудобствами.

В одно из самых обычных июльских воскресений Марек, Юлия и маленькая Хелена отправились на машине в Кёльн с целью посетить воскресную службу в соборе, а затем просто побродить по городу и немного развлечься. Они прогуливались вдоль рейнской набережной, на которой сплошняком стояли всевозможные ресторанчики, пивные, итальянские пиццерии и множество мелких магазинчиков со всякой сувенирной ерундой, охотно раскупаемой толпами разношерстных туристов. Бродили уличные музыканты, настойчиво просящие денег за свое искусство у посетителей летних кафе, – выносные столики стояли прямо на набережной под зонтиками. Атмосфера спокойствия и воскресной лени чувствовалась даже в движениях официантов, неспешно разносивших кёльш** в небольших трехсотграммовых кружках.

У самой кромки набережной Рейна из маленькой будочки высовывался немолодой немец с длинной седой бородой в капитанской фуражке и предлагал всем желающим за совсем скромные деньги совершить прогулку на речном теплоходе до Бонна и обратно. Засмотревшись на импозантного дедушку в капитанской фуражке, Хелена уткнулась лицом прямо в какого-то худощавого бородатого мужчину в зеленоватых защитных очках.

– Guten Tag, ein schoenes Maedchen. Wie heisst du?*** – произнес незнакомец на немецком языке с сильным иностранным акцентом, слегка нагнувшись к девочке и тронув ее за плечи.

– Guten Tag, mein Herr****, – автоматически ответила Хелена и посмотрела на родителей, не зная, как поступить дальше – продолжать ли разговор с чужим дядей или подойти поближе к маме с папой.

Мужчина в зеленых очках перевел взгляд на родителей Хелены, резко выпрямился:

– Катя!

Фрау Шимански внимательно всматривалась в незнакомца, почему-то узнавшего в ней какую-то Катю, от которой ничего уже не осталось ни внешне, ни внутренне. Собравшись, как пружина, Юлия подошла к мужчине и сказала по-русски:

– Я тебя не узнаю. Ты кто? Сними очки.

Незнакомец не спеша снял очки, фрау Юлия быстро сделала шаг вперед, обняла бородатого мужчину, прижавшись к нему всем телом.

– Алихан, дорогой мой, любимый Алихан Мансурович! Как ты меня узнал?

– Я и не узнал тебя издали, только мелькнула мысль, что возможно где-то встречались. А когда дотронулся до твоей дочки, то почувствовал знакомые до мелочей косточки, но очень маленькие. Потом увидел на твоей шее цепочку, после чего сомнений не осталось.

– Только я теперь не Катя, Катя умерла там, в России. Меня теперь зовут…

– Не имеет никакого значения, как тебя теперь зовут. Я и сам могу о многом догадаться и многое понять, поэтому никогда не стану расспрашивать о том, что случилось и почему. Тогда в Нальчике, пока ты лежала в коме, я день за днем учил тебя всему тому, что умел сам, только ты этого не помнишь. Вижу, что мои старания не пропали впустую, ты усвоила очень многое. Жаль, конечно, что не применяешь свои умения, но каждый человек вправе сам распоряжаться своими талантами.

Очень рад, что встретились. Я живу теперь в одной из мусульманских стран, а в Германии был по делам. К сожалению, мне пора идти. Прощай, моя дорогая! Счастья тебе и твоим родным, пусть Аллах воздаст вам благом.

Не оглядываясь, Алихан Мансурович зашагал по набережной в сторону Кёльнского собора.

Семья Шимански, закончив прогулку, направилась к автомобильной парковке, чтобы вернуться в маленький домик на Вигнерштрассе. Садясь в машину, Марек посмотрел на дочку, в очередной раз поразился абсолютному внешнему сходству дочки с Леной Ставской из его сна. Он уже не мог понять, то ли Хелена так похожа на Лену, то ли в своей памяти он перенес образ дочки на ту девочку из 1935 года. Впрочем, это уже не имело никакого значения.

– Знаешь, – сказала Юлия по-русски, – я могу совершенно точно сказать, что никто оттуда нас больше не побеспокоит, никто не напомнит о нашем прошлом.

При этих словах фрау Шимански улыбнулась и поправила золотую цепочку.

*Хюрт (нем. Huerth).
**Кёльш (нем. Koelsch) – сорт пива, производимого в Кёльне.
***Добрый день, прелестная девочка. Как тебя зовут (нем.)?
****Добрый день, господин (нем.).