Исповедь ревнивца

С чего это всё началось? И главное когда? И было ли это вообще? А, в сущности, о чём здесь идет разговор? О любви? Ну, и что это такое? И может ли кто-нибудь дать исчерпывающий ответ на этот вопрос…. Что такое любовь и с чем её едят? Любил ли я когда-нибудь? Если Вы о том всепоглощающем чувстве, когда не можешь ни есть, ни пить, ни спать, а можешь только думать очень целенаправленно и однобоко только об одном человеке…. Думать, думать и думать…. И только о нём, о том единственном. Для каждого он свой неповторимый. И такого больше нет на всём белом свете. Никто и ничто другое в этом Мире тебя не интересует. Что это? Может это помешательство? Или просто болезнь…. Но вот именно это чувство и зовётся «ЛЮБОВЬЮ». Как хорошо, что на склоне лет этот психоз посещает человека всё реже и реже.

Да, я, наверное, любил в молодости. Или, по-другому, болел любовью…. Любил страстно, всепоглощающе. Но я не испытывал радости от этого. Скорее, чаще всего меня посещало чувство боли и обиды. Я постоянно ощущал себя брошенным и одиноким, но в тоже время я был собственником. Объектом моих сердечных возлияний была девушка Катя, к которой я относился, как к вещи, дорожил ей, доходя до фанатизма, не отпуская её ни на шаг. Мне не нравилось, когда кто-то смотрел на неё, пытался разговаривать с ней. Я уже не говорю о танце кого-то с ней на какой-нибудь вечеринке. После окончания танца я готов был убить и её и партнёра, хотя, в сущности ничего такого и не происходило. Обычный танец, он держал её за талию, она его за плечи и всего то, но это только не про меня. Мой воспалённый ум выискивал в этой ситуации безнравственность, похотливость, чрезмерную сексуальность. И так буквально во всём. Даже когда мы просто шли по улице, мне казалось, что все встречные мужики нагло пялятся на неё, вызывающе кивают головой и слащаво улыбаются. Как я мог так жить, трудно сейчас и представить, а тогда это было в порядке вещей.

В то время Катя была студенткой выпускного курса, а я простым клерком в обычном архитектурном бюро. Скажу, что в нашем отделе тогда не было женщин, а это значит, скажу только от себя лично. Конечно же, они были, практически, половина всего коллектива была слабого пола. Но какое дело мне было до этих женщин, когда в моей голове и в моём сердце была только ОНА. Я занимался конструированием какой-то лестницы, а сам видел, как ОНА в полупрозрачном ситцевом платье, легко взбегает по этой лестнице. Катя была моей, и только я один мог любоваться её прекрасной фигурой. Только я один мог владеть ЕЮ, пусть даже только в своих мечтах, этого мне было вполне достаточно. Я знал, что Катя очень злится на меня за то, что я встречаю её из института. Ей не хотелось, чтобы её однокурсники это видели. Но я не мог ничего с собой поделать и как одержимый каждый раз мчался её встречать, прежде всего, для того, чтобы увидеть с кем она выходит. Если она появлялась в окружении парней из своей группы, хотя разве они не имели право выйти из стен института одновременно, я, лихорадочно перебегая от дерева к дереву, следил за ними. Мне надо было обязательно знать, куда они пойдут. Странно, но приятно, что путь их всегда был один и тот же - на остановку общественного транспорта. Там она прыгала в свой трамвай, на последнем сидении которого уже сидел я, театрально выдавливая мину удивления, которая оправдывала нечаянную встречу. Правда, не всегда Катю можно было провести. Иногда она раскрывала мою игру, укоряя в полной бестактности. - «Сейчас не тридцатые годы, чтобы устраивать тотальную слежку за человеком. И, вообще, это гадко». Я делал стыдливую гримасу на своём лице, вымаливая пощады, обнимал её, целовал в губы. Плохо одетые, некрасивые женщины и надменные старушки, трамвайные попутчицы,постоянно делали нам замечания. Но какое дело нам было до них, до этих назойливых «блюстителей нравов». Они раздражали нас не больше пискливых комаров, случайно влетевших в салон трамвая. Мы ехали вдоль измайловского парка. Там, на 2-ой Владимирской улице Катя и жила со своими родителями, которых на тот момент не было дома. Они должны были прийти не раньше девяти вечера. В нашем распоряжении была уйма времени, чтобы побыть только вдвоём. Всё вокруг дышало весной, какое же это удивительное и прекрасное время года, весна….

- Катюша, я люблю тебя! Я хочу видеть только тебя. Видеть постоянно. Обладать тобой и только тобой, потому что мне никто кроме тебя не нужен.

- Володя, я тоже тебя люблю, но прошу, будь спокойней…! Так же нельзя…! Ты же совершенно не даёшь мне никакой свободы. Ты поглотил всё мое личное пространство. У меня кроме института и тебя уже ничего не осталось. Ну, давай поскучаем друг без друга хотя бы несколько дней. Ведь у меня на носу экзамены. Я же всё завалю. И отец на меня уже подозрительно смотрит, чувствует, что я начала отставать.

Мы не вошли, а ввалились в квартиру, продолжая целоваться, не разжимая объятий. Сколько бы мы простояли ещё в прихожей, никто не знает, но в дверь позвонили. Соседка, пришла за солью. Нам пришлось оторваться друг от друга. Катя пошла на кухню, искать соль, а я стоял, переминаясь с ноги на ногу, скрывая от вошедшей женщины своё покрасневшее лицо и не только….

- А что, родителей нет дома, - поинтересовалась Клавдия Павловна, нарочито глядя через мое плечо.

- Нет, они ещё с работы не пришли, да и мы только вошли, - явно оправдываясь, выдавила Катя.

- Да, вы знаете, когда приходить, вам бы только одним побыть. Да, ладно, что с вас взять…, молодёжь…. Вы не бойтесь, я ж никому, ни-ни. - Затем, уже обращаясь ко мне, прошептала, - я же знаю, какой у Катьки отец строгий, одно слово – полковник.

Наконец, мы одни. Соседка, получив, что просила, ушла. Катя заторопилась в ванну, когда она вышла оттуда в одном халате, моему терпению пришёл конец. Я подхватил её на руки и понёс в спальню, на, предусмотрительно уже разобранную мною, кровать….

Потом разомлевшие мы лежали рядом и блаженно смотрели куда-то вверх. А может и не лежали, а качались на облаках. Потолок представлялся нам безбрежным синим небом с лёгкими перистыми облаками, внизу зелёный луг и кругом порхали волшебные бабочки. Через некоторое время видение стало исчезать, и я вновь увидел Катю. Меня охватило новое желание овладеть ею. В её глазах я увидел то же самое…. И это продолжалось до самого прихода родителей. Уходил от Кати полностью измотанным, надеясь, что она успеет прибрать компрометирующие нас улики. Ехал обратно в трамвае и ног под собой не чувствовал. Тело превратилось в бесчувственную массу. Я был наверху блаженства. Надолго ли мне хватит этого состояния? Может на день, может на два, но не более…. Неужели, я маньяк…? И что же такое любовь…? Я не знал…. Но я не мог без неё…, не мог без моей Кати.

Однажды, я предложил ей руку и сердце. И больше ничего. В ответ она только ухмыльнулась. А что я ещё мог тогда предложить кроме своей испепеляющей страсти. Живя с матерью в двухкомнатной квартире в «хрущёвке». Мы с ней вдвоём-то еле-еле на кухне могли развернуться, куда там жену молодую приводить. Они, ещё чего доброго, передерутся, выясняя, кто на кухне хозяйкой будет. Да и Катя на это не пойдет - дочь высокопоставленного лица, ей «хоромы» подавай. Хотя она не говорила мне об этом, но я всегда чувствовал надменность в её поведении. Это меня задевало, но что делать, надо было мириться. Мириться нужно было и с тем, что её родители относились ко мне с пренебрежением. Кто я был для них? Простой служащий в неприметной конторе, без перспективы продвижения по служебной лестнице. Да и чем мы там занимались? «Шлёпали» под копирку типовые дома в спальных районах Москвы. Но я был выше этого, а Катины родители думали, что я у них квартиру хочу оттяпать, или, по крайней мере, жить в ее комнате, превратив их «четырёхкомнатный рай» в обыденную коммуналку. Я всё это хорошо понимал, но сделать с собой ничего не мог. Мне было абсолютно всё равно. Я любил, и, как мне казалось тогда, любовь моя была взаимной и для меня, окончательно потерявшего голову молодого человека, кроме любви ничего не сосуществовало тогда на белом свете. Так причём тут квартиры и всё остальное, что никоим образом не подходит к слову «любовь». Любовь превыше всего! Её невозможно увидеть, услышать, в конце концов, нельзя пощупать руками. Любовь - это чувство, которое можно носить только в своём сердце, быть всегда с ним, с этим чувством, которое ни на минуту не покидает тебя. Любовь - это сумасшествие, любовь - это болезнь, причём совершенно неизлечимая, конечно, до тех пор, пока сама не пройдёт…. Вот ты и думаешь целыми днями об этом человеке, он не выходит из твоей головы и из сердца. Бывает, что думаешь, все ночи напролёт, особенно, когда кто-то другой хочет встать между вами. Такое смятение, такое возмущение рождается в груди, от которого некуда деваться, ты лежишь всю ночь, грызёшь подушку, томительно осознавая своё бессилие и бездействие. А, что можно сделать, если это только твои болезненные представления и больше ничего, они разъедают всего тебя, твой мозг, душу, сердце…. Слава Богу, рассвет близко, но веки тяжелеют, и ты засыпаешь. Сон длится недолго, будильник взрывает временное затишье сознания. И вновь дневная круговерть. Одна отрада, вечером увидишь любимую….

Бывало, подойдёшь раньше времени к дому. Знаешь, что она ещё не пришла из института, но названиваешь по телефону-автомату, ну, а, вдруг…. Телефоны-автоматы - это железные будочки для незримого общения людей, стоящие по торцам зданий, а это отдельная тема. В те времена это была единственная связь людей, если у вас в квартире постоянного телефона домашнего не поставили. Для этого надо было иметь двухкопеечную монету. Отстоять на морозе или в летнюю испепеляющую жару очередь, опустить монету, набрать номер и ждать, затаив дыхание, что в трубке раздастся тот единственный долгожданный голос, который ты мечтал услышать весь день. Но, что самое обидное, не всегда имелась в наличии та заветная монета, и тогда ты «стрелял» её у прохожих, в крайнем случае, бросал гривенник, десятикопеечную монету, которая тоже подходила для этого.

- Кать, это ты? Предков нет? А когда будут…? Ура! Через минуту я у тебя….

Подъём на 7 этаж в лифте занимал не больше пяти минут, но эти минуты казались вечностью. Объятья, и опять топтание в дверях, часто с открытой дверью. Соседи всё хорошо видели и додумывали то, что происходит потом уже за закрытой дверью. Зависть и, конечно же, науськивание родителей. Катя всегда держалась достойно, даже тогда, когда её мать в очередной раз указывала на неоспоримую улику, нашего с Катей «общения». Как Катюха выкручивалась из столь сложного положения, я не знал, а мне она не рассказывала,старалась держать всё в себе. Но, как я понимал, родители с каждым разом подходили всё ближе и ближе к разгадке нашей близости. Да и скрывать уже было нечего. Мы любили друг друга, по крайней мере, я любил её. Надо было подавать заявку в Загс, что мы и сделали, нисколько не задумываясь о последствиях. Взяли и просто подали заявку, не сказав об этом родителям. Какая разница, когда они узнают, раньше или позже. Главное - мы женимся и это уже неоспоримый факт.

Моей матери было всё равно, лишь бы быстрей женить своего оболтуса, который и так от рук отбился. А вот со стороны Кати, там всё по-другому было, девочке институт надо заканчивать. Да и вообще, это что теперь, отдельную квартиру в коммуналку превращать? Но делать нечего, все согласились, осознав, что близкие отношения детей уже зашли далеко, дальше только беременность остаётся.

Я чётко понимал, что не могу без Кати и дня. Так что же это? Любовь? А может это страсть - высшая степень любви, переходящая уже в болезненное восприятие действительности. Когда всё гипертрофируется и приобретает размеры гротеска. Мне не хочется здесь употреблять много высокопарных слов. Остановимся на том, что я её просто любил, безмерно любил. Позволю спросить себя, а что же я больше любил, её душу, или её тело? Отвечу просто, фанатически любил её ТЕЛО. Иногда, я просто хотел «съесть» её. Не поймите меня превратно, я говорю иносказательно. Но ту страсть, бушевавшую в моей груди, я надеюсь, вы можете себе представить. Каждая клеточка её тела отзывалась во мне безумной страстью. Но именно такие взаимоотношения не могли иметь долгого продолжения. В этой ситуации человек не может жарить котлеты и стирать носки. Вот почему так плохо кончили Ромео и Джульетта и иже с ними. Что делать со всем этим, когда будут поставлены штампы в паспорте. И изрядно подвыпившая компания, охрипшими голосами откричит своё «горько». Что потом? Работа, дом, надоевшие, скучные друзья, замызганный домашний халат, треники с вытянутыми коленками, еле натягивающиеся на пузо и опять работа. А где же страсть? Значит, страсть может существовать только в определённое время и при определённых обстоятельствах и не более того. И тот, кто испытал это чувство в полном объёме, не сможет ощутить его вновь, значит, его время уже ушло.

Я заставил Катю подать заявку. Она боялась меня и не хотела выходить замуж. Ей был не нужен муж-маньяк, ей вполне хватало видеться с ним раз, другой на неделе, а не каждый день. К тому же она вполне резонно стала беспокоиться о своём здоровье. Столько заниматься физической любовью, это могло пагубно сказаться на её самочувствии, да и я стал ощущать некоторое опустошение.

Время шло. Мы продолжали встречаться. Но, видно, чёрная кошка уже пробежала между нами. Как-то, я приревновал её к однокурснику, который решил проводить Катю до трамвая и не более того, это всё, что она ему могла разрешить. Но для меня этого было достаточно…, я ударил её по щеке, а потом ещё и толкнул, Катя упала на траву и испачкала своё платье…. Мы не разговаривали целую неделю. Я ходил сам не свой, не зная, что делать и как помириться с ней. Она сторонилась меня, не отвечая на телефонные звонки, гордая и непреклонная, строя из себя принцессу. Уже, практически, было сшито её свадебное платье, были куплены кольца. Я купил себе свадебный костюм. Но это уже никак не могло повлиять на восстановление наших отношений. Катя совсем охладела ко мне. Я бесновался и не находил себе места. Однажды, находясь на работе, я всё же дозвонился до неё и у нас состоялся разговор. Она призналась мне, что не любит меня, и ни о какой свадьбе не может быть и речи. Это был мой приговор. Она хотела расстаться со мной и никогда меня больше не видеть. Оставалось всего-то, поставить подписи, и мы навечно были бы вместе. Да, что об этом говорить….

Только вот, что было бы потом, я представлял с натяжкой. Семейная жизнь это нечто другое, а не то, что мы представляем до женитьбы. «От любви до ненависти один шаг». Когда заканчивается романтика отношений между мужчиной и женщиной, тогда заканчивается и та часть любовных отношений, которая зовётся страстью. Начинается повседневная жизнь, которую можно назвать любовью, можно назвать дружбой, взаимной договорённостью, даже привязанностью. Да, называйте всем, чем хотите, в конце концов, но только это уже не страсть….

Мы не пошли в Загс и расстались с Катей. Свадебное платье осталось недошитым. Гостям вежливо отказали. Да, никто особо и не переживал, может только мама Кати немного поплакала, а потом и она успокоилась. Я один болел во всю силу, насколько это только можно было, я же художник, натура творческая, чего в своей больной голове придумать не смогу, и из окна выпрыгну, могу и на рельсы лечь. Но, слава Богу, не случилось. Выжил как-то. Первые дни вообще пластом лежал и смотрел в потолок, представляя там самые черные сцены из моего дальнейшего бытия. Кате было легче, она постоянно была занята институтом, в котором было полно молодёжи. Действительно, она находилась в постоянном общении, а я же тупо лежал на кровати, и мне становилось только хуже. Я начал пить. Пил с кем попало, мрачно пил с людьми, многих из которых даже не знал, я мог в один прекрасный момент просто умереть. Но этого не сучилось, я выжил…. Отпустило…..

Так любил я её или не любил? Наверное, любил, если я помню о ней более сорока лет. Хочу ли я встретить её сейчас? Нет…! Я любил и люблю ту двадцатилетнюю девушку, а не постаревшую незнакомую женщину. Да и, что об этом говорить, я с моей Катюшей и не расставался. С тех давних пор, она мне постоянно снится. В первые месяцы снилась почти каждую ночь, затем несколько раз в месяц, потом по разу в три месяца. Потом всё реже и реже, но постоянно приходила во сне всю мою жизнь…. Так что же такое любовь? Не знаю. Вопрос по сей день открытый. Катя, как и тогда, стоит передо мной в лёгком ситцевом платьице и манит меня куда-то за собой. Я бегу за ней и догоняю. Мы валимся в стог свежескошенной травы. Мы снова вместе, как тогда, сорок лет назад…Я целую её…, всю…. Она опять моя. … Да, теперь я точно понимаю, что любил и был любимым! Та, моя Катя снится мне, и по сей день….

08.16 г.