Томление тихой печали...

К чему снятся персики, абрикосы, сливы? Я почти никогда не помню снов. А тут, так живо... словно наяву... рассыпаны прямо по скатерти... Должно быть, к слезам.

***

Всякий раз, приезжая в деревню навестить меня, дочка непременно забегает в магазин азербайджанца Валида, что расположен по соседству с моим домом, и покупает что-нибудь особенно любимое мною: мягкую сочную грушу, блестящий чернослив без косточек, сладкий крупный чёрный виноград. Роскошь нездешних южных ароматов царит у него здесь, среди нынешних глубоких февральских снегов, всего через дорожку от меня. Сегодня завезли свежую хурму королёк. Хозяин, по-соседски лично, выбрал несколько превосходных экземпляров.

Ох, уж эта хурма!  Теперь уже давнее воспоминание...

Надо признаться, что лет до тридцати хурмы я не пробовала. Нельзя же было назвать хурмой то, чем однажды угостили меня: размером с некрупное яблоко, светло-жёлтого цвета, твёрдое и несъедобно-вяжущее на вкус. И не то чтобы я этого фрукта не видела. На городском рынке ровными пирамидками лежала она, ярко-жёлтая или оранжевая, на прилавках, за которыми стояли смуглые гортанные парни. Смешно, но отчего-то я предполагала в ней, судя по внешнему виду, помидорный вкус, надоевший дома. Видимо, крепко владела мною привычка к традиционному набору знакомых продуктов, если побеждала она элементарное любопытство, желание попробовать. Да, впрочем, и дорого. Пока однажды...

Но сначала нужно вспомнить великого М.В.Ломоносова, который так формулирует всеобщий естественный закон: "Все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому, так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте". Именно так всё и случилось где-то в начале 80-х годов.

В один из вечеров накануне Нового года слышу, как далеко внизу несколько раз хлопает подъездная дверь, потом тяжёлый топот по лестнице и, наконец, весёлое оживление у входа в нашу квартиру.
Открываю: мой муж, отец нашего семейства и его водитель вносят несколько ящиков такой яркой, огненно-оранжевой хурмы, что показалось - нашу темноватую прихожую осветило солнце. Даже на рынке не видела я таких крупных, таких замечательных плодов. За ящиками последовала сетка, в каких осенью продают болгарские перцы, старый рюкзак...

- Заехали в гараж, там оставили несколько ящиков, - устало сообщается нам, ошеломлённо взирающим на нездешнее чудо и "несметное" богатство.

Оказывается, тяжёлые машины бригад монтажников привычно следовали на дальний объект. Неожиданно, едва различимая в утренней дымке, на дороге показалась огромная перевёрнутая фура. Удручающая картина предстала им вблизи: разбитые стёкла основательно помятой кабины и сорванная дверь кузова, из которого продолжали высыпаться, плотно и широко покрывая белый чистый снег, изящные оранжевые "мячики". Рядом, едва пришедшие в себя, растерянно ходили два мужика: один смуглый кавказец, второй белокурый, похоже - русский. И это при морозе за минус 20.

Тёплый кунг, откуда протянулись руки нескольких парней, и горячий чай из термоса, возвратили способность водителям фуры говорить. Ребята-монтажники достали аптечку, помогли унять кровь от порезов стеклом, забинтовали и заклеили пластырем. Выяснилось, что вторая их машина ушла за помощью в ближайший КП ГАИ, что идут они из Абхазии в Москву. Груз - хурма, к празднику элитному покупателю.

- В Крэмли,- значительно поднял забинтованный палец вверх смуглый.

- Подождите, ребята, пока вернётся наша машина, замёрзнем тут, - попросил русский парень, - и заберите себе хурму со снега. Товар первый сорт! Тут, должно быть, тонны полторы высыпалось, всё равно бросить придётся, - благодарно добавил он на обещание не покинуть их среди наших снежных равнин.

- Вот мы и набрали нежданно-негаданно в уцелевшие, разлетевшиеся по полю ящики и во всякую другую пригодную тару типа солдатской палатки, что оказалась под рукой, хурмы. Горевали по неопытности, что такие фрукты помёрзли. А они нам растолковали, что оттают - только лучше будут.

Возвращались потемну.Падал снег. Фуры уже не было. В свете фар видно было несколько легковушек. Суетился народ, выбирая  из-под снега оставшуюся хурму.

Тот Новый Год прошёл у нас под знаком этого южного фрукта. Все пять камер срочно освобождённого морозильника были забиты хурмой. Заполнили холодильник. Но оставалось ещё порядочно. Балкона в той квартире у нас не было. Мы звонили друзьям и знакомым, торжественно вручая в подарок к Новому Году нечаянные абхазские дары, поражая их своей щедростью, как мантру, вещая при этом, что "сколько у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому".

Просто хурма в квартире предательски быстро оттаивала. Объевшись её ароматной приторной сладости, не в силах больше глядеть на неё, не то что проглотить, мы торопились "пристроить её в хорошие руки". Ведь ещё были ящики в дальнем гараже.
К сожалению, мартовские, одна за другой, оттепели, превратили её в  кисель. Как естественно было бы сварить из неё варенье, запоздало жалею я сегодня. Но,вероятно, робость перед "статусом" непривычного фрукта лишила меня начисто тогда всякой практической инициативы. На том кампания сия и была завершена.

Странное свойство памяти, неожиданно выхватывающей из череды ушедших событий этот яркий оранжевый эпизод, давно подёрнутый дымкой невозвратимого. И почему-то тихая грусть властно окутывает, пленяет паутиной воспоминаний...
Рождённые постоянным мясным дефицитом в стране, появились в нашем доме куропатки.
Куропатки, которые десятками привозились зимой с дальних объектов, из заснеженной степи, на мою бедную голову. Благо, "мелкашка" всегда хранилась за спинкой сиденья водителя тяжёлого кунга.
Эти крошечные серенькие курочки на шум проходящих машин выскакивали из глубокого снега, часто, прямо под колёса.

Поначалу я, наотрез, отказывалась заниматься ощипыванием этих птичек:
   
- Может, голубей и ворон прикажешь мне готовить!

Но очереди за голубоватыми тощими длинноногими цыплятами в  магазинах становились всё длиннее, и я сдалась.
Спасибо, научили меня - опускать их сначала в горячую воду и, только потом, освобождать от перьев.

Гораздо позже, благодарно прочла я, что
блюда из куропаток, оказывается, чрезвычайно популярны в мире и, с давних пор, считались достойным продуктом царского и королевского стола. В старорусской кухне фаршированная куропатка бывала праздничным блюдом.

Правда, я обходилась жареньем со специями, щедро украшая при подаче на стол зеленью. И это была настоящая дичь.
Несравненный, чуть горчащий, травный привкус тёмно-розового мяса! Отменное блюдо для гостей и гордость хозяйки. А гости в ту пору бывали нередки.

Или, помню, ту командировку в Кап.Яр, откуда мне на кухню "торжественно" были доставлены несколько мешков волжского окуня. Чистить его - истинное мучение. Даже специальная рыбочистка, или, на худой конец, тёрка помогали мало. Но результат стоил жертв! С чем сравнить жареного речного окуня, целиком, весом около полкило, в сухарях!

Впрочем, со временем я освоила способ "обмануть" окуня, ни за что не желавшего расстаться с чешуёй. Просто выпотрошенный, вымытый, посоленный окунь, с большим количеством лука, заворачивался в фольгу и отправляется в духовку на полчаса. После этого кожа рыбки вместе с чешуёй превосходно снимается и удивительно вкусное белое мясо – к вашим услугам.

Упоительное зрелище: великая любительница рыбы мама моя "мурзится" над крупным лещом, которого ни в коем случае не режут, а непременно разрывают, обнаруживая истекающее соком и жиром копчёное мясо рыбы. Это, из очередной командировки, прямо к праздничному столу в деревенский дом моих родителей передан "с оказией" здоровенный бумажный куль копчёных лещей.

И ещё...

Когда к концу восьмидесятых магазины начали отчаянно пустеть, как радовали нас привезённые из ларьков захолустных опустевших деревень, где оставались одни старики, коробки не нужного им болгарского кетчупа, оливок и бутылочки "нектара" из персиков и груш. И, прообраз нынешних чипсов, вкуснейший "Московский картофель" в пакетиках, детское лакомство.
 
А книги, привезённая радость и отрада! Г.Данилевский "Княжна Тараканова. Сожжённая Москва", "И.А.Крылов в воспоминаниях современников" - лежали в тамошней лавке на коробке с чёрным хозяйственным мылом". Доныне - любимое чтение.

Старухи вёдрами продавали малину, чёрную смородину и крепкие боровички людям, что вели близ их деревни какое-то великое строительство. И масло! Превосходное домашнее сливочное масло с капельками влаги на "калачике", хранящем следы старательной лепки домашней хозяйки.

Охапки сладкого зелёного гороха, шляпки спелых подсолнухов, которые, на радость детям, попутно "заимствовались" с тогдашних, ещё колхозных полей, что без конца и края тянулись вдоль дороги, выстланной тяжёлыми бетонными плитами... 

***
Всё-таки, сон - в руку!
Далеко, в дали дальние увели меня воспоминания. Теперь - только лучшие. И томление тихой печали неотступной тенью  следует за ними.
Ровно год назад в феврале
не стало мужа моего, отца семейства нашего.