Вот и осень

   - Ух, как засентябрило, - громко проговорил дед Архип, - вон какие белесые туманы. - Пора, хлопцы, на промысел.

Хлопцы - трое бравых удальцов, которым под шестьдесят, загостились в добром доме.
Приехали на пару дней порыбачить, а тут тихая охота.
«Грибной промысел» - по определению деда Архипа.

Дед Архип это особый разговор.
Монументальная личность.
Подтянутый, крепок не по возрасту. Но главное - крепок духом.
Проскальзывающее у нас нытьё под рюмочку …ни то, ни те… вызывало у него усмешку. - «Вас бы в наши окопы, научились бы ценить каждый миг жизни. Да и «виноватых»  в себе поискать  совсем  не грех. А то, впрямь, ангелы  поднебесные».

Говорил без злобы, скорее сочувственно.

   - Собирайтесь добротно, - подгонял нас дед, - на обувку внимание обратите. Далече вас нынче поведу. По святым местам, можно сказать.

Увидав нашу непонятливость, усмехнулся.
 
   - Не робейте, не на расстрел, но в тот уголок леса, где это случалось. Лес зла не держит. Щедро грибы и ягоду и вам отдаст.

Маленькое отступление.
Наши хозяева жили не далеко от известных партизанских мест на Лагойщине. Мы знали, что дед Архип партизанил в этих краях. Нам его внук рассказывал, что он входил в состав бригады, которая была организована на базе ряда партизанских групп особого назначения и бойцов, сумевших выйти из немецкого окружения. Его ценили как переводчика. О своих делах в отряде дед никогда разговоров не заводил. Из всех наград выше всего ставил медаль – «За боевые заслуги».
От Пашки, внука, мы знали, только одно, что как-то «добыли» важного «языка». В совершенстве владея  немецким, он вытряхнул из «шишки» важную информацию.

   - Пойдём, хлопцы, на то место в лесу, где я испытал страх, триумф и потерю друга. Место это чуток  вдали от проложенных троп, слегка запущенное. Но тем оно прекраснее в своей нетоптаной красе.

Шли молча, впитывая крепкие ароматы пожухлой травы и краски наступившей осени.
Сосновый бор суров, а рядом нет-нет улыбнутся грозди рябины.
Настрой на какую-то светлую грусть, вызывал  шелест дрожащих листков осины.
Грибов пока не видно, а вот зрелая брусника встречается. И мы, как дети, вырываем друг у друга ягодки.
В такие минуты не принимает душа,что наступил месяц «хмурень».

Наш дед шел спокойно, уверенно прокладывая путь.
Но с каждым шагом стали  замечать, как тяжелеет его поступь.

   - Сусанин, а где грибы? – подаёт голос Пашка. - Что-то ты спотыкаться начал.

   - Не балагурь, не балагурь. Будут и грибы, и слеза дедова.

Примолкли мы. Каким-то чувством уловили, дед идёт то ли встречаться, то ли прощаться с чем-то очень дорогим.
Так молча прошли ещё около часа...

Дед не обманул. Маленький просвет между могучими соснами открыл поляну.
Вот где примостилась сказка.
Опят на пеньках, стволах поваленных деревьев не счесть.
А маслята…  бери, не хочу, сами прыгают в корзину.
Поза грибника всем известна.
Так в азарте охоты упустили мы из виду нашего проводника.
Первый поднял голову Пашка.

   - Дед!

В конце опушки огромный куст шиповника дразнил яркостью ягод.
Рядом с ним на самодельно сооружённых из пеньков «стульях» сидел дед Архип.
Лицо было закрыто руками.
 
   - Размещайтесь, хлопцы, - голос глухой, - вот такой памятник из шиповника «соорудил» я своему другу. Он был разведчик, а я при нём вроде  его языка, переводчик. Он и вывел отряд к месту, к этой дороге, по которой везли важную шишку. Всё, что от нас требовалось, выполнили. А друг был тяжело ранен. Его отправили на Большую землю. Но не довезли. Раньше сюда помянуть друга собирались гурьбой, а вот я один остался. Замыкающий, вроде.

Дед достал видавшую виды фляжку. Разложили съестное. Молча сделали по глотку.
Первый он поднялся, поклонился.

   - Ты, Пашка, привези сюда свою ребятню. Берегите куст. Он как эстафета памяти будет: от меня к тебе, от тебя к ним. Что мы без памяти? Пустышки.

Надо сознаться, оробели мы. Даже застыдились, что редко стали о чём-то важном вспоминать. Всё куда-то бежим, добываем…

Обратный путь не то чтобы был легче, он просто западал в душу, как день  осеннего равноденствия. Грусть и радость поровну.

В старину в день осеннего равноденствия люди как бы расставались со старым и отдавали почести усопшим.
Не зря нас сюда дед Архип привёл загодя.
Чтил он традиции предков.

   - Ну, что приуныли, - остановился, посмотрел на нас. – Люди  говорят: осень - вечер года. Всех тянет к подведению итогов, – философски  итожил он, - урожай почти собран. Осень нынче щедрая. Смотрю и ваши лукошки полны, - улыбнулся, - можно подумать и о вечном.

   - Знаешь, дед, - Пашка подошёл и обнял старика, -  итоги  итогами. А помнишь, как соседская девчонка звонко пела, - и сам приятно напел: …  это осень играет красками… это в воздухе мысли свежие…  это музыка слов прекрасная… в ритме сердца стучит надеждою…

   - Пусть так и будет. Пусть ваши сердца стучат надеждами. Надейтесь, надейтесь, хлопцы, но и сами-то не плошайте, - душевно сказал дед Архип.

От осени к лету, говорят, поворота нету,
А нам в эти минуты  по-летнему было  тепло и  светло.
С Человеком осень встретили…