Киса

          Она возникла в моём саду в сизых сумерках летнего вечера. Киса ходила за мной и непрерывно жалобно мяукала. Её мордочка и весь облик выражали такую растерянность и безысходность, что не оставалось сомнений: это животное потеряло своих хозяев и дом. Видимо,  хозяева уехали в город, поскольку дачный сезон скоро закончится, а кошку бросили за ненадобностью. Как можно было отказаться от такой красавицы? Прежде всего, меня поразили её светло-салатовые глаза, которые ярко светились в сгущающихся сумерках. У Кисы была длинная густая шерсть. Тёмно-коричневый цвет спинки по бокам переходил в бежево-жёлтый. Животик, концы лапок и мордочка были белые. На лбу поднимались вверх несколько тёмных полос, заканчивавшихся  на шее.

          Кошку было очень жаль. Однако мои обстоятельства не позволяли взять к себе животное. Если же кошку никто не возьмёт в дом,
то зимой она погибнет. Я покормила Кису и сказала ей жёстко: «А теперь уходи! Я не твоя хозяйка! Ищи себе другой дом! Ты мне не нужна!».
         Конечно, Киса не понимала моих слов, но, я думаю, она ощутила их смысл по интонации голоса. В следующий раз она пришла ко мне через три дня. Как и ранее, безостановочно мяукая, выпрашивала еду. Но чувствовалось, что кошка начала привыкать к своему положению. Она не казалась уже такой потерянной. Получив желаемое,  пошла на соседний участок.
          Киса стала частенько наведываться ко мне, иногда ежедневно, иногда раз в неделю. От соседей я узнала, что с ней многие знакомы, так как она посещает их дачи. Вскоре я уехала в город.

          Вернулась на дачу я в мае следующего года. Какова же была моя радость, когда однажды рядом со своим домом я увидела Кису, которая, как и раньше, несколько раз мяукнула, прося её покормить. Значит, ей как-то удалось пережить зиму! Теперь, учитывая, что у неё есть где-то пристанище, я перестала бояться приручить кошку к себе.
         Интересно было наблюдать за поведением умного и ловкого животного.  Обычно Киса приходила рано утром, садилась около моей двери и, когда я выходила, бросалась к моим ногам. Так она оповещала меня о своём присутствии. Я не задерживалась с кормёжкой, зная по опыту, что настойчивая кошка, суетясь у моих ног и мяукая, всё равно не позволит мне спокойно заниматься своими делами.

          Позавтракав, Киса иногда устраивала спектакль. Она вдруг срывалась с места, стремительно подбегала к яблоне и быстро взбиралась вверх по её стволу. Затем, спустившись вниз, она представляла себе, что какой-нибудь сухой лист, лежащий на дорожке и шуршащий под дуновением ветерка, - это  её добыча. Сначала она, затаившись, выслеживала воображаемую жертву, а затем прыгала на неё. Наигравшись, кошка удалялась на соседний участок. Если в это время я работала в саду, Киса могла подойти ко мне, тихо мяукнуть или прикоснуться к моей ноге, как бы благодаря за еду или прощаясь.

          Однажды кошка  хорошо меня позабавила. Она появилась довольно поздно. Время завтрака уже прошло, и я загорала в саду. Я сидела на стуле в полулежащем положении, раскинув руки и ноги и запрокинув голову. Покрутившись с мяуканьем вокруг меня, Киса поняла, что кормёжку придётся подождать. Тогда она легла на спину под стулом между моих ног, точно повторяя мою позу, развела в стороны лапки, подставляя лучам солнца белый пушистый животик, и запрокинула голову. Было очень смешно видеть свою копию. Но Киса продержалась на жаре не более десяти минут. Потом ушла в тень.

          Когда Кисе удавалось оторвать меня от дел в саду, и я отправлялась в дом, чтобы её покормить, кошка гордо вышагивала передо мной, подняв кверху, как победоносное знамя, прямой хвост с загнутым и покачивающимся из стороны в сторону кончиком. Я не знаю, ловила ли она мышей. В кладовке стояла мышеловка, и в неё иногда попадались грызуны. Пойманную мышь я отдавала кошке. Но она не сразу приступала к трапезе. Сначала она охотилась на лежащую неподвижно мышь. Схватив добычу, она несколько раз подбрасывала её вверх и ловила передними лапами. Наигравшись, съедала.

          А однажды, работая в саду, я с огорчением увидела, как Киса, перемещаясь на дорожке, держала в лапах птицу, которая отчаянно махала крыльями, стараясь вырваться и улететь. Иногда Киса отпускала её, та делала взмах, но кошка, подпрыгнув, снова её ловила. Так продолжалось до тех пор, пока бедная птичка перестала подавать признаки жизни. Тогда кошка оставила её на дорожке, а сама ушла. Она не стала есть птицу. Для неё это была всего лишь игра. Вот так порой бывает и в жизни людей: кто-то играет, а для другого человека чужие игры оборачиваются трагедией.

          Я осторожно приблизилась к безжизненному телу птички. Она лежала на боку. Одно её крыло было откинуто в сторону, и ветер теребил белые пёрышки на его нижней стороне. Сама птичка была светло-серая, её изящную головку украшал тонкий красный клюв. Я не знала, что это была за птица, но мне стало понятно, почему кошка её не съела: она была слишком крупной добычей, её тело было раза в два больше воробьиного.
 
          Птицу следовало закопать, но мне не было ясно, умерла ли она. Её чёрный глаз был неподвижен, однако блестел, как живой. Я решила подождать и ушла, чтобы продолжить свою работу. Когда через пару часов я вернулась к птице, выяснилось, к моему удовольствию, что она жива. Она неподвижно сидела на дорожке, собрав крылья. Я осторожно поставила перед её клювом чашку с водой и насыпала на картонку хлебные крошки. Она не шевельнулась. «Наверное, у неё повреждены крылья, и она не сможет летать»,  - думала я.

          Прошло ещё часа два – три, когда я увидела, что птицы на дорожке нет. Я нашла её рядом в траве. Она, как и прежде, сидела неподвижно с застывшим взглядом. К еде она не притрагивалась. Я попыталась очень медленно, стараясь её не испугать, передвинуть воду поближе к её головке. Как вдруг неожиданно: «Ф-ррр!» Птица вспорхнула и с натужными криками тяжело полетела. От радости я захлопала в ладоши и издала подбадривающий возглас, хотя этого не следовало бы делать, чтобы не пугать с таким трудом возвращающееся к жизни хрупкое существо.

          Птица  долетела до ближайшей яблони, села на ветку и снова застыла. Там она просидела, пока сад не окутала тьма. Утром я не нашла её ни на яблоне, ни под деревом. Видны были только следы птичьего помёта на кусте под тем местом, где ранее сидела птица. Это означало, что она была жива и улетела!

          Киса же явилась на моё крыльцо к завтраку и, глядя  на меня безмятежными ярко-салатовыми глазами, как обычно, потребовала еду. Я поспешила в дом, чтобы её приготовить. Нет, я не испытывала неприязни к Кисе из-за случая с птичкой. Нельзя же было винить  животное за то, что природа создала его хищником, полным жизненных сил!