Большой Гнездниковский

5. Дом

 Дом №10 по Большому Гнездниковскому всегда вызывал у меня чувство восторга и душевного трепета! А когда я с трудом открывал тяжёлую деревянную дверь и входил в вестибюль, да, именно вестибюль, - довольно большое светлое помещение с окнами, -  меня постоянно переполняло чувство гордости, что и я каким-то образом причастен к этому счастью, - хоть и временами, но бывать в этом необыкновенном доме!

А был построен он ещё в 1913 году немецким архитектором и домовладельцем Нирнзее. Этот дом возводился как доходный и был достаточно простой в своей планировке: длинные широкие коридоры, по обеим сторонам которых, располагались квартиры. Широкие лестничные пролёты и шикарные по тем временам, - очень вместительные лифты.

Впервые годы дом своей громадой возвышался над всеми ранними постройками, от чего получил в народе звание – «небоскрёба». Имелось и более романтичное упоминание о нём, как - «тучерез». Но этого, я тогда ещё не мог знать, потому что был подростком, со своими маленькими ограниченными интересами.

И не знал я, что в первые годы после постройки, дом мог навещать сам Григорий Распутин, ведь на крыше дома тогда располагалось кафе – «Крыша», завсегдатаями которого были далеко непростые люди. Дом был окутан облаком тайн, домыслов и неразгаданных мистических загадок.

Некоторые типы, посидев в кафе и хорошо приняв на «душу», ни с того ни с сего решались свести счёты с жизнью, - бросались вниз. Таким образом погиб старший сын архитектора, а одного, успели схватить, когда тот уже перелазил через высокую металлическую ограду. И когда его спросили: зачем он это делал? Мужчина недоумённо заявил: что и сам не знает – чёрт попутал?!..

Не знал я и того, что в это дом частенько захаживал Михаил Булгаков. Именно здесь он познакомился со своей будущей и третьей женой - Еленой Сергеевной Шиловской – она станет впоследствии прототипом Маргариты… Бывали здесь Горький, и Маяковский, а в 30-х годах, на седьмом этаже проживал главный обвинитель «врагов народа» – Ген. Прокурор Вышинский.  Из этого дома, как из многих других домов ночного города, забирали людей, увозили в неизвестном направлении и больше их уже никто не видел.

Внизу, в мою бытность, находился учебный театр ГИИТИСа, а до этого, театр-кабаре «Летучая мышь», который в наше время вернулся на своё историческое место. Да чего здесь только не было, но самым привлекательным местом в этом доме оставалась всё-таки, его плоская крыша. В бытность моего детства она была закрыта, по причинам мне неизвестным, но тётя Полина, имеющая немалый вес в правлении дома, могла позвонить консьержу и меня пускали туда, делая исключение. Иногда нас набиралась небольшая компания подростков, таких же, привилегированных оболтусов, как и я. И пропускали всех вместе.

- Только ведите себя хорошо. – говорила нам дежурная. – Будьте достойны своих родителей. Они за вас поручились. Вот так…

А сама украдкой, давала нам небольшой резиновый мячик, знала, что это куда лучше, чем мы будем просто беситься и бегать по крыше, нисколечко не беспокоясь о своей безопасности.

Да и не крыша это была, в прямом понимании слова, но ровная поверхность с довольно крепким металлическим забором и смотровой площадкой наверху, которая представляла собой тоже самое, что и крыша, но находилась метра на три выше. А бывшее кафе превратилось в клуб, но сейчас, за своей ненадобностью, он не работал, но время от времени там собирался домком – заседали…, а в правлении сидела моя крёстная и этим я тоже гордился – она была прямая и беспринципная и многих могла поставить на место.

А мы на ровной площадке играли в волейбол. И это длилось до тех пор, пока мяч не улетал в переулок. Тогда надо было бросать игру и бежать вниз, спешить, пока его ещё не раздавила, проезжающая мимо, машина. Бывало так, что, выбегая из подъезда, мы видели растерянного прохожего, держащего в руках мяч. Он с удивлением смотрел вверх, недоумевая – откуда же он мог свалиться? Нужно было что-то решать, а спорные ситуации старались поручить мне – знали, что у Серёги всё получится…

Я осторожно, с просящими глазами подходил к дяденьке, указывая пальцем на мяч. Тот смотрел на меня, потом на ребят, поднимал голову вверх, стараясь там что-то увидеть… и вот, на лице его   появлялась улыбка и, не раздумывая, он отдавал, прилетевший с неба, «волшебный» мячик. При этом что-то невразумительно мыча:

-Э..это, что?.. это вы?..ну.. знаете?!..

Я благодарил, не давая ему вставить больше ни единого звука и тот полностью удовлетворённый и успокоенный уходил, иногда останавливаясь, почёсывая затылок и украдкой посматривая вверх…

Бывало по утрам, Полина Николаевна говорила мне:

- Серёженька, сбегай вниз, принеси что-нибудь на завтрак…

А сама садилась за телефон. Аппарат был старинным: чёрный корпус и с рожками вверх, на которые удобно укладывалась увесистая трубка. 

- Алло-о-у… - именно так звучало её обращение. – Машенька, друг мой, чем сегодня ты нас порадуешь? Что?..   опять шницель с подливой?.. а ещё... Гурьевская каша? Так, так…, хорошо?!.. я к тебе сейчас сорванца пришлю, так ты не обижай его… тогда, пожалуйста, как всегда… да, и салфеточек по больше..

И я с большим удовольствием мчался вниз, стараясь, как можно быстрее выполнить тётину просьбу, благо кухня находилась в первом подъезде. При желании, проживая в доме, можно было вообще ничего не готовить, а пользоваться этой кухней, предназначенной для выполнения заказов жильцов дома.

Мне кажется, что Булгакову именно здесь, на крыше этого дома, откуда открывается панорамный вид всей Москвы, пришёл в голову эпизод с Воландом, где тот сидит на открытой террасе, примерно на такой же высоте и обозревает город.  Он любуется закатом, домами,  видит приближение грозы… Потрясающий эпизод, но и я, ещё не зная о существовании этой книги, видел эти же закаты… и этот город!.. стоял на смотровой площадке, упиваясь ветром, мечтая о будущем и радуясь жизни! Она мне казалось тогда такой длинной, - ведь всё ещё было впереди?!