Весною

Увидев его на лёгкой весенней улице, ты строишь ему заборы из своих ресниц. И начинаешь дышать неровно, воспринимая запахи недавно проснувшейся земли ещё острее.
– Марья Ильинична! – окликает он тебя, находясь по другую сторону дороги, и машет приветливо рукой. – Я только что…
Но ты уже далеко и словно идёшь не по тротуару. По саду, всплывшему из детских снов и словно говорящему с тобою. Нежны и приветливы стволы его яблонь и груш. Их может ободрать коза, глядя равнодушными глазами, а если в сад забредёт корова, наделает бед и пострашней. Может поломать ветки, набухшие нежно-лиловыми цветами. С того и растут заборы в длину, когда ты встретишь его на улице, и даже – когда подумаешь о нём!
А ты свернула уже в проулок и видишь своим внутренним зрением сад другой, покрытый снежными сугробами. Скользят по нему закатные тени, как лыжные длинные следы. Кто-то звонит в калитку сада – колокольчик подпрыгивает и дрожит. Из дома выходит женщина в одетом наспех овчинном полушубке, в лиловых, закапанных воском калошах. Придерживая рукой концы цветастого платка, идёт к калитке. Ступает по тропинке торопливо и легко, и – видно по всему – волнуется.
– Саша! – не говорит эта женщина, а поёт, выщёлкивая каждую букву имени, как это делает соловей.
Колючий ветер нагоняет на это видение пелену и гасит его, как уличное освещение. На соседней улице начинают звонить колокола какими-то чужими, медными звуками. Дорогу тебе перебегает собака с хвостом, свернувшимся бубликом. И перед тем, как исчезнуть в проулке, останавливается и долго смотрит на тебя. Смотрит глазами, странно похожими на его глаза, почему-то из-под бровей, сдвинутых в одну линию…
Ты крестишься торопливо, и шевелятся ветки яблонь в твоём саду, словно хотят сказать тебе о чём-то. И кадят ароматом внезапно распустившихся цветов. И ты ещё ниже опускаешь свои ресницы, и растут невидимые заборы в высоту. Чтобы ваши взгляды, получившие благословение ночных весенних птиц, случайно не встретились.