Котельная

           Совсем не помню, когда я последний раз садился в электричку и такое относится не только ко мне, но и ко многим из нас. Автомобиль полностью вытеснил электропоезд, - своего конкурента в споре по доставке пассажиров в город и обратно. Люди готовы часами простаивать в длинных пробках на трассе, но сидя в удобных креслах своих автомобилей, чем трястись в электричке, идущих по расписанию, – просто время не то…

           А тогда, пригородная электричка была основным транспортом по связи области с городом. Вот и я подсчитал, что от дома до моей новой работы уходило не больше часа: иногда, и того меньше. Другой вопрос, что очень многие работники системы теплосетей, жили в шаговой доступности от места работы в своих служебных квартирах. Но меня это не касалось.

           Рабочий день начинался с совещания, впрочем, как и многие другие. Паршин собрал своих подопечных и стал говорить им о насущных проблемах текущего дня: что необходимо сделать сегодня, на что обратить особое внимание, чего надо избегать в работе с людьми. Как он любил распространяться о различных «нюансах», постоянно встречающихся в работе (уж очень ему нравилось налегать на это слово – нюансы; педагогу, по образованию, ему было с руки уводить внимание слушающих от решения основных задач, подсовывая им различные витиеватые фразы). При этом, из его уст не исходило ничего конкретного. Всё было обтекаемо, только: вокруг да около…

           Он больше напоминал современного коуча, который собирает целый зал и вешает людям лапшу на уши, тут же строя, сопутствующие тексту, гримасы и своим ярким красноречием показывая неоспоримую значимость своей персоны, но по сути, - переливая из пустого в порожнее…

           Коучу это надо для облапошивания доверчивой аудитории, чтобы те верили, что именно после его лекции все в одночасье станут преуспевающими бизнесменами и будут грести деньги лопатой. Это всё понятно, а вот Паршину, в его положении, надо было каждое утро самоутверждаться, доказывая, что он не зря занимает столь высокий пост. Ведь трудно себе представить на посту начальника теплосети огромного микрорайона педагога по литературе.

         - А теперь товарищи я хочу вам представить нового инженера по району Бирюлёво-Восточное! Прошу любить и жаловать! Александр Сергеевич, пройдите сюда, пусть на вас люди посмотрят… - закончил Паршин.

           Я встал и не очень уверенно стал протискиваться к оратору, поднимая всех на своём пути. Раздались жидкие аплодисменты. Потом чуть усилились и разом смолкли. Я расценил это просто: ты заслужи сначала наше доверие, а потом мы и похлопаем, а то таких умников тут много перебывало.

           Я стоял и улыбался, смущённо глядя в одну точку, а в голове мелькал образ Остапа Бендера, пришедшего на пароход устраиваться художником. Прошло не больше минуты, которая показалась мне вечностью. Эту минуту молчания прервал Паршин: - Товарищи, а теперь за работу. Пора и честь знать. Заседать мы все умеем, а вот ещё бы трудиться так?!   

           Мне кажется, что в каждом рабочем коллективе есть свои незаменимые люди, которые всё знают и умеют: могут справиться с любой поставленной задачей. Вот и на моём участке оказался такой, - Володя Чернов: парень лет тридцати, больше походящий на какого-то французского актёра, чем на простого слесаря из Бирюлёва. Его крючковатый нос, вихрастый чуб, спадающий на лоб, весёлые глаза, иронически смотрящие на собеседника и, как бы говорящие: ты давай заливай больше, а я и сам как-нибудь разберусь, что мне делать.

           Именно с ним и поспешил меня познакомить Паршин, а потом, доверительно взяв меня за руку, отвёл в сторону и сказал: «Держись за Чернова, сделай его своей правой рукой, тебе легче будет войти в суть дела. Володя всё знает и всё умеет. Правда, любит наш мастер за воротничок заложить, но кто сейчас не без греха? Твоё дело – наладить с ним контакт, доверять ему и, чтобы он в тебя поверил, а как ты сможешь справится с этой проблемой, - тебе решать. Твои предшественники не смогли это сделать, может у тебя получится…»

           Вот, вот: если, я в свои двадцать три, восемнадцати летним парням казался вполне самодостаточным человеком, то Володька в свои тридцать виделся мне уже умудрённым опытом специалистом. И этого всезнающего доку мне придётся наставлять и просить о чём-то; при всём при том, что в этой работе на данный момент я ничегошеньки не смыслил… Если бы я только мог хоть что-то понимать, взвешивать и принимать разумные решения, - я бы никогда не решился пойти на такой необдуманный шаг, как стать ответственным за весь район по теплоснабжению. Но логичность в принятии какого-либо решения – это не про меня. Я должен сначала наломать дров, а потом по веточке собирать всё в кучу.

           Выходя с территории котельной, оказываешься один на один с огромным районом, в котором живут тысячи жителей. Они так же, как и все в современном городе, нуждаются в тепле и уюте, а горячая вода просто необходима. Вот и получается: осознать, что многое теперь зависит от тебя, в том числе и жизни горожан, населяющих этот район, мне было пока трудно.

            Мы привыкли к тому, что у каждого из нас есть своё рабочее место в офисе, а у кого-то и вовсе отдельный кабинет. Твоё место может быть ближе к начальству, может, чуть дальше или совсем в конце зала, но оно есть. Ты приходишь, включаешь свой компьютер и всё – это твоё личное пространство, в которое вторгаться никому нельзя. В то время было также, только звучало это более грубовато – контора?!.

           Даже у меня на судне была своя каюта – в ней я проводил своё время отдыха, а на работу спускался в машинное отделение, которое за время рейса узнаёшь так хорошо, что случись свету погаснуть, всё наощупь отыскать можно.

           А тут перед тобой город с людьми и машинами, а под этим городом трубы протянуты с горячей водой и расходятся они из котельной, словно артерии от сердца; при этом сложно разветвляясь на своём пути, превращаясь в более мелкие сосуды, а потом и капилляры, подходя непосредственно к квартирам. И эта огромная система должна функционировать денно и нощно без перерыва на обед; особенно зимой, когда на улице метель и тридцатник на градуснике. Вот именно этого пока, понять и принять я не мог…

           Конечно, импровизированный пункт сбора у нас был, - это пятый ЦТП, где после летучки у Паршина, собиралась вся моя команда. Двое парней чуть за тридцать, включая Чернова, а остальные: их было трое, – пенсионеры. Вот и весь рабочий коллектив, на плечах которых лежал груз основных работ.

           Остальные, это обходчики, которые были сплошь пенсионного возраста и работали они поочерёдно дежурствами. Задача их состояла в сборе показаний температуры воды и давления её на выходе: непосредственно к потребителю. Эти показатели они вносили в журналы, которые я впоследствии должен был проверять и реагировать на любые сбои в работе системы и механизмов.

           Мне трудно вспомнить, как прошла наша первая встреча. Помню одно, что на следующий день все стали обращаться ко мне на – ты и я тоже старался не отставать, но к старшему поколению от меня всегда звучало только уважительное – вы!

           А мои пенсионеры оказались далеко незаурядными личностями. Один из них служил в личной охране Сталина на ближней даче, под непосредственным началом самого Власика, но тогда об этом человеке мы ничего не знали, потому что именем Сталина всё было выкрашено в чёрный цвет. И, когда Анатолий Васильевич в очередной раз рассказывал нам о том, какой Сталин хороший и, что «Хрущ» совершил большую ошибку, выкинув его из мавзолея», нам становилось не по себе. А как по-другому? Мы были из тех, кто в «самиздате» по ночам зачитывался «Архипелагом» Солженицына, ужасаясь тем цифрам и фактам, которые писатель приводит в своей книге.

           Другой мой обходчик, в прошлом, был начальником секретного цеха на заводе, а сейчас записав показания на приборах, запирал дверь теплового пункта, стараясь вовремя успеть на другой, также находящийся в зоне его ответственности.

           Антонина Сергеевна, вначале 30-х, трудилась трактористом на Ставрополье, а в конце 50-х умудрилась ещё и на целине побывать, хотя и возраст уже был не тот, вот только в качестве кого она туда попала, - осталось загадкой?.. Не перестаёшь удивляться энергии и энтузиазму этих людей.

           Хоть и называли они меня по отчеству, но по возрасту я им во внуки сгодился бы. Отчитываясь о проделанной работе, они старались выпрямится во весь рост, показывая свою ответственность в решении, поставленных перед ними, задач. Докладывали внятно и чётко, а в голосе слышались некие нотки подобострастия, указывающие на то, что они хорошо знают, кто здесь начальник и этим старались сохранять дистанцию между нами. Если бы они только знали, как далеко от них я был в этот момент своими мыслями, они бы не стали так напрягать себя…

           В слесарной группе у меня тоже были пенсионеры, - на них и держалось всё. Эта была моя главная опора в решении всех самых непредвиденных задач. Всю жизнь проработав в Домодедовском депо, они являли собой основную тягловую силу. Кто первый лез под асфальт проверять трассу, которая «парила»? Прежде всего: Фёдырыч и Андреич! Они везде - палочки выручалочки мои. Вот и Чернов тоже: без него ни одно ЧП не обходилось. Он, как ведущий хирург в больнице – всегда на самых сложных операциях. А я здесь наверху принимаю важные решения. Опускаюсь вниз в крайнем случае и то, только для того, чтобы не оставаться в стороне от главных событий.

           Они понимали, что от меня толку мало, но делали вид, что я им нужен?! Так и должно быть. А я, в свою очередь, очень напоминал президента в парламентской республике, который играет чисто декоративную роль: вроде он есть, а вроде его и нет, но зачем-то он нужен всё-таки. Такой человек должен быть, чтобы за его спиной, в тени его фигуры, можно было спокойно проворачивать свои делишки, проводить свою политику.

           А какие они там делишки у нас были? В основном, скромные посиделки в тёплой компании за гранённым стаканчиком. Потом, если отпустить кого пораньше или слово какое перед начальством замолвить, если понадобится. Кто проверять станет? Да и я особо не скромничал: довольно часто, шепнув на ухо Володьке Чернову: «скоро буду», уматывал в центр города встречаться с очередной пассией. Приезжал под вечер и шёл к Паршину отчитываться о проделанной работе, предварительно выспросив у ребят, что они успели сделать без меня за день.

           Трудно представить сейчас, как при таком отношении к работе мне всё сходило с рук. Да и аварий было не так уж много. Шло время я постепенно вживался в работу, хорошо понимая, что это всё временное и нужно просто перетерпеть.

           Прошло лето, потом зима и ещё лето. Наступила осень. На дворе стоял ноябрь. Я шёл по району и вдруг увидел, как трактор своим ковшом поднимает грунт, а оттуда довольно сильно валит пар. И вдруг в одночасье ко мне приходит осмысление, - так больше продолжаться не может. Мне просто необходимо увольняться с этой работы или уберут тебя, но только сделают это по очень серьёзной статье. И это хорошо, если уголовную не пришьют. А так получишь в руки "волчий билет" и полный вперёд. Пока силы есть грузчиком повкалываешь. Потом видно будет...

           А, что до протечки?.. Да, такое случалось и не раз. Сейчас вскроют трассу, вызовут сварщика. Он поставит очередную заплатку и до зимы. А если подобное зимой повториться? Так чего ты так переживаешь, ведь было уже подобное и ничего?.. Но в голове моей роились мысли: одна хуже другой... сколько верёвочки не виться, а конец всё равно наступит... пронеслись кадры с обледенелыми подъездами. Много людей на улице, греющихся у костров... нет, с меня хватит.

           Когда я положил на стол Паршина заявление "по собственному", принимая его, он с трудом сдерживал умилительную улыбку; нарочито сдвинув брови, чтобы убрать радостное выражение лица... Ведь на нём так легко читалось: ну, наконец, созрел голубчик...

           Впоследствии меня очень удивляла такая поспешность моего решения, но то, что я был прав, в этом не было никакого сомнения...