Глухой телефон

На окраине села, у почты, как сейчас помню, стоял обшарпанный телефон-автомат. Из которого можно было позвонить  в город, домой, если у тебя была мелочь.
Этот телефон часто был неисправен, работал на одном честном слове. Но всё равно, когда  я  начинала сильно скучать по дому, то  тоска гнала  меня   через широкое бесконечное  поле, мимо ромашек и колокольчиков,  к этому телефону.
Набирая номер, я слышала в трубке  зловещее шипение, щёлканье...словно по проводам шла передача тоски маленькой девочки по маме, туда, далеко, домой, в город... И я надеялась, что  меня услышат, или почувствуют  как  мне одиноко и плохо.
Но в  моём доме телефона тогда не было, значит не было  и номера, по которому я  могла бы дозвониться. В то время мало у кого в квартирах стояли телефоны. Но  я  не знала об этом и с упорством набирала  какие-то цифры и крутила диск... А почтальонка, глядя на  меня в окно, улыбалась: «...Ох, уж, эти дети!
Живут в санатории, что им ещё надо?»

Село  Большеустьикинское...Само  село я собственно и не помню. Мне было десять лет, когда  родители меня отправили в ревматический санаторий для детей, который  был расположен  не то в  самом селе, не то рядом с селом. Скорее всего, рядом. Потому что санаторий  стоял  в сосновом бору. Я до сих пор помню его сладкий .воздух.
В селе я запомнила  книжный магазинчик, одноэтажный, кирпичный, побелённый известью. И молочную ферму. На ферме  нас   поили парным молоком. Но я его пить не смогла. Сделала два глотка и отказалась. А другие дети пили.
Но главное, что мне запомнилось, это дорога в санаторий, в село с длинным и непонятным названием -  Большеустьикинское
На вокзале в Уфе нас провожали родители. Помню, как мать суетилась, нервничала,  беспокоилась за меня. Наложила полный чемодан копчёной колбасы и другой еды, которую я не запомнила.
Эту колбасу мы ели потом  всем отрядом целый месяц. Но одной девочке, слишком хорошенькой, я из зависти не давала, хотя она очень просила . Вот, такая была вредина!. Но это был единичный случай в моей жизни, потому я его и запомнила. Я никогда никому не завидовала.Но эта детская зависть  была такой яркой, глубокой , что я её запомнила на всю жизнь!
Поезд отошёл от станции под вечер. Я проснулась ночью от грохота его металлических колёс. Выглянула в окно и увидела совсем близко, прямо за окном, на расстоянии вытянутой руки, высокую скалистую гору красноватого цвета  со светлыми прожилками. Гора была как стена, я не видела, где она кончается, не  видела неба - она  всё  закрывала собой. Поезд шёл словно сквозь туннель. Это видение меня захватило. Я никогда не видела таких больших отвесных гор.
Разбудили нас на ранней зорьке: едва-едва рассвело..Краешек  бледного заспанного солнца нехотя выглядывал из-за  облака.
На пустой станции было очень тихо. Только где-то в кустах изредка чирикали птички. Они тоже только-только  начинали просыпаться.. Кругом простиралась степь.
Я впервые присутствовала при рождении дня.
Мы стояли , не выспавшиеся, в мятой одежде, сбившись в стайку, как цыплята.  Было зябко. Поезд тоже стоял. Пахло мазутом. По железнодорожным путям бродили какие-то люди, вероятно  рабочие   железной дороги,  они, переговариваясь, осматривали, простукивали рельсы и колёса поезда..
В стороне  стояли  два  автобуса, которые  должны были  доставить нас в санаторий.
По дороге нам встретилась  речка, неширокая с тёмной коричневой водой. Называлась она Ик.
А неподалёку протекала ещё одна река, которую называли Ай. Речки - близнецы. Эти названия, состоящие из одного слога, мне показались странными. Но я поняла, почему село называлось таким  непонятным трудновыговариевымым  длинным именем - оно было расположено в истоке реки Ик. И потому, называлось Большеустьикинское...
Со мной в одной группе ехали две девочки с нашей улицы, двоюродные сёстры Оля и Наташа. Мы немного знали друг друга и поэтому я думала, что мы будем дружить. Но они всегда держались вдвоём, а меня задирали, подставляли, ставили в неловкое положение. Например,  открывали дверь туалета, когда я находилась там, и со смехом убегали.  А удобства были во дворе. Мне было очень стыдно и досадно.
Я аккуратно и часто писала письма домой...
     А на окраине села, у почты,  у боковой её стены, стоял обшарпанный телефон-автомат какого-то непонятного, вроде бы  серого, цвета, с облупившейся краской. Сколько помню,  это место всегда продувалось ветром.. Ветер  ерошил и  путал волосы, задирал юбку, хлестал по щекам...
Этот телефон часто бывал неисправен...Связь с городом была ненадёжная...
Но всё равно, когда  я   начинала сильно скучать  по  дому, то  тоска гнала меня   через широкое бесконечное  поле, мимо ромашек и колокольчиков,  к этому телефону...