Рецензия на «В поисках утраченной правды. Последней» (Елена Буевич)

Правдоподобие и настоящее
Рецензия на одно стихотворение из подборки стихов Ивана Голубничего «Светильник, ангелом зажженный…» / "Север" № 1-2/2010
"...И этот горький дым степных костров..." / http://www.sever-journal.ru/index.p....&id=653

- Какому Богу молится поэт? – Спросит православный читатель после прочтения этого стихотворения.
- О каком пространстве говорится в этом стихотворении? – Озадачивается читатель, не лишённый логики.
- Строка «Но нищим ты придёшь под этот кров» наталкивает на мысль, что «этот кров», когда «будет ночь черна, и холод лют» не обычный дом или квартира, а то пространство, которое у Бога. Но «этот кров» - третий «этот» в ряду образов данной строфы: «этот горький дым степных костров», «эта жизнь»). А в следующей строфе «Войдёшь сюда. Дрожащею рукой / раздвинешь занавески на окне, /зажжёшь свечу - и обретёшь покой, /и, может, тихо вспомнишь обо мне», – ответит им читатель-литературовед.
- И куда это «сюда»? – пугается читатель, - то ли это «сюда» - тот «кров», но тогда откуда в нём занавески на окне? Или же это какое-то другое «сюда», но тогда что это за «сюда»?
- Впрочем, не ищи, читатель ответа в следующей строфе, потому что в ней не о пространстве, а о других временах, в которые «раскопают наши письмена / и не поймут - о чём это они». Тут автор попал в самую точку, потому что эти времена непонимания письмен Ивана Голубничего уже настали. Во-первых, из-за того, что автор присваивает себе блоковский образ «России-жены», а во-вторых, из-за нелепости предположения «обожествления имен». Обожествлять можно человека, православные имена символически восходят к имени святого, в честь которого нарекается крещаемый. Но вот об «обожествлении имени» что-то не слыхали. И тут появляются они: «Для них закат - как образ неземной, /и колокол - как горняя струна...» - продолжает читатель-литературовед, - Соглашусь, что «они» в этом звукоряде не самый яркий образ, но с этого местоимения начинается строка. А до этого ни о каких таких «они» речи и не было.
- Позвольте, позвольте, - скажет догадливый читатель, - они это времена.
- И что это объясняет? – возразит въедливый читатель, - для каких это других времён закат будет неземным образом? И разве закат может быть неземным? Закат солнца на Марсе? Ну, это тогда другое пространство, а не времена. Не нужно путать Божий дар с яичницей, батенька. А уж куполообразный колокол ни в какие времена не станет струной. Как ты этот колокол не сбрасывай с колокольни времени. Бред какой-то!
- И, как ни странно, автор в унисон с въедливым читателем начинает следующую строфу: Всё бред. И холод лют, и ночь черна, / и страшно жить в своей родной стране / Налей себе холодного вина / и, Боже мой, не помни обо мне. - читатель-литературовед неутомим.
- Так-так! – воскликнет читатель, - то «вспомнишь тихо обо мне», а то «не помни обо мне».
- Ещё бы неплохо выяснить, кого автор называет своим Богом: «Налей себе холодного вина / и, Боже мой…», - вступает в разговор православный читатель, внимательно следивший за читательской дискуссией.
- Да никого, - отмахивается от него читатель, не лишённый логики», - это восклицание такое «Боже мой», как междометие «Ах».
- Ах! – восклицает православный читатель, - тогда понятно, почему вся подборка называется «Светильник, ангелом зажженный…».
- Почему? – спрашивает заинтересованный читатель.
- Потому, что все православные знают, Кто возжигает светильник души.
- И кто? – опять спрашивает заинтересованный читатель.
- Бог. А Ангел Хранитель потому и называется хранителем, что он охраняет то, что зажег Господь, - объясняет православный читатель, - а раз в мире Ивана Голубничего нет Бога, то главным в иерархии у него ангел. Поэтому, понятно теперь, какому Богу молится автор.
- И какому же? Не отстаёт заинтересованный читатель.
- Ангелу, возомнившему себя выше Бога…

Аннике   11.02.2010 17:58   •   Заявить о нарушении