Алекс, Валентин вовсе не переживает. Ему глубоко наплевать на Россию. Он просто интеллектуально развлекается. А Россия - выстоит, несмотря ни на что, вы правы...
Валентин, вы с характеристиками-то поосторожнее - "90 процентов - быдло, пьянь..." Делайте скидку на электорат. Я, например, могу потерять охоту вас читать. А у вас иногда все же можно найти оригинальные и не на площадном жаргоне высказанные мысли. К чему этот записной цинизм?

Галина Докса   22.02.2015 00:35   Заявить о нарушении

Галина, наплевать-то наплевать, а всё равно жалко. У меня брат был алкаш, помер вот недавно. Я думал, что мне на него наплевать, а помер, - вот уж год тоскую. От Родины не отречешься, она сидит в нас с рождения и умрет там только с нашей смертью. Вон Бродский писал копиенно как я, только в сто раз красивее, а долго он без России прожил?

Валентин Спицин   22.02.2015 13:38   Заявить о нарушении

Бродскому под конец жизни повезло - встретил любовь, женился, родил дочку. Это позволило дотянуть американскую жизнь. А двадцать лет эмиграции для него были, в сущности, мраком. Он пытался писать по-английски - эссе. Но, как поэт русский, писать так, как надо было для "популярности" - тупо антисоветски, он не мог. О том, что одну империю они поменял на другую, Бродский написал еще в 1975 в своей поэме Колыбельная Трескового мыса. ПОтрясающая вещь. Про нобелевку свою все понимал - политический трюк. Умница он был. Жаль, не дожил до этих дней. Они бы возродили его поэзию, которая буквально глохла "от счастья" в последнее десятилетие.
Но эмиграция, конечно, спасла Иосифа. Не уедь - спился бы. Единственный путь для нонконформиста в СССР таков тогда был.
Я верю в поэзию. И в Россию. Сейчас поэзия вышла - вырвалась из замусоренных эстетством кабинетов в чисто поле. Это... прекрасно. Это не самообман - а сила.

Как бессчетным женам гарема всесильный Шах
изменить может только с другим гаремом,
я сменил империю. Этот шаг
продиктован был тем, что несло горелым
с четырех сторон -- хоть живот крести;
с точки зренья ворон, с пяти.

Дуя в полую дудку, что твой факир,
я прошел сквозь строй янычар в зеленом,
чуя яйцами холод их злых секир,
как при входе в воду. И вот, с соленым
вкусом этой воды во рту,
я пересек черту

и поплыл сквозь баранину туч. Внизу
извивались реки, пылили дороги, желтели риги.
Супротив друг друга стояли, топча росу,
точно длинные строчки еще не закрытой книги,
армии, занятые игрой,
и чернели икрой

города....

Иосиф Бродский, Колыбельная Трескового мыса...

Галина Докса   23.02.2015 13:41   Заявить о нарушении

Спасибо, Галя. Я тоже люблю Бродского. Только что читал Сашу Черного. Что-то у них общее, - поэт без родины умирает.

Ночъ идет. Часы над полкой
Миг за мигом гонят в вечность.
За окном бормочет ветер,
Безответственный дурак...
Хоть бы дьявол из камина
В этот час пустынный вылез,
Чем гонять над Сеной тучи,
Головой ныряя в мрак...
Я б ему, бродяге злому,
Звонко «Демона» прочел бы —
И зрачки б его сверкали,
Как зарницы, из-под век.
Нет — так нет. Паркет да стены,
Посреди коробки тесной,
Словно ерш на сковородке,
Обалделый человек...

Перед пестрой книжной полкой
Всё качаешься и смотришь:
Чью бы тень из склепа вызвать
В этот поздний мутный час?
Гейне — Герцена — Шекспира?
Но они уж всё сказали
И ни слова, ни полслова
Не ответят мне сейчас.
Что ж в чужой тоске купаться?
И своя дошла до горла...
Лучше взять кота под мышку
И по комнате шагать.
Счастлив ты, ворчун бездумный,
Мир твой крохотный уютен:
Ночью — джунгли коридора,
Днем — пушистая кровать.
Никогда у лукоморья
Не кружись, толстяк, вкруг дуба.
Эти сказки и баллады
До добра не доведут...

Вдруг очнешься: глушь и холод.
Цепь на шее всё короче,
И вокруг кольцом собаки...
Чуть споткнешься — и капут.

Это, кажись, Париж. 1931 год. До смерти меньше года.

Валентин Спицин   23.02.2015 15:15   Заявить о нарушении